Шрифт:
Нельзя, не сейчас, не так, не снова.
Выхожу из ее палаты, натыкаюсь на Ганса. Кажется, он скоро уже тут вместе со мной поселится.
– Как Даша?
– Так же, как и вчера.
– Что говорят врачи?
– Ничего. Ждать. Время надо.
– Я могу чем помочь, Савелий?
Глубокий вдох, и мысли собрать в кучу, хотя ощущение такое, словно по башке чем-то долбанули. Я не помню уже, когда спал, ночи с днями слились воедино. Здесь поселился, в реанимации, и отойти от нее не могу. Мне страшно: второй раз вынести то, что я пережил, когда Дашу откачивали, я же не смогу.
– Гоша, подмените меня в клубе и в офисе.
– Понял, без проблем. Что еще?
– Мамай, вы его ищете?
– Да, все силы пустили на это. Пробиваем, где он вообще может быть, где наемники его. Пока не было новостей.
– Хорошо. Скажи Дане, чтоб живым его привезли. Понял? Он нужен мне живым.
– Да. Конечно, и это… Савва, можно узнать, о чем вы с Беркутом тогда говорили? Не думаю, что он по доброте душевной приехал за десять минут и сдал кровь для Даши.
Сцепляю зубы. Так было нужно, я должен был на это пойти.
– Конечно, не просто.
– Какую плату Виктор захотел?
– Наш бизнес.
Читаю в глазах Ганса непонимание, а еще страх.
– В смысле? Какой еще бизнес?
Глубокий вдох, я понятия не имею, как бы на это отреагировал Фари. Скорее всего, он бы назвал меня сумасшедшим, но Фари больше нет.
– Плата за кровь для Воробья – это мое слово Беркуту. Я натравил его на Мамая, и если он первым найдет его, то заберет казино себе. Без права возврата.
– Ты с ума сошел! У нас все документы готовы, мы же столько сделали, чтобы его вернуть!
– У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВЫБОРА! – ору, сжимаю руки в кулаки и читаю непонимание на лице Ганса. Впервые, и он даже этого не скрывает.
– У тебя был выбор, Савелий, и ты выбрал Дашу. Это казино – наше детище, ты столько в него вложил: время, деньги, ресурсы! Фари столько там проработал, это был истинный ребенок Прайда, который никогда не оставил бы нас всех голодными. До этого я еще видел возможности вернуть казино, но теперь точно нет. Беркут вцепится в него обеими руками, ты лишаешься и этого актива теперь окончательно!
– Можешь осуждать меня. Давай! Еще, больше!
– Нет, я не осуждаю, черт, да я понятия не имею, что бы делал на твоем месте! Наверное, сошел бы с ума, хотя кто я такой, чтобы читать тебе морали? Хорошо хотя бы то, что мы теперь знаем, кто заказчик и кого искать. Это уже что-то, да и знаем, почему Даша так поступала. Я не могу ее осуждать, хотя я не терял семью, как ты, и не знаю, что это такое. Ладно, иди домой, поешь, приведи себя в порядок, на призрака уже похож. Я здесь буду.
Смотрю на Ганса. Я доверяю ему. Вера, Кира, Даня и Гоша – одни из тех немногих, кому еще я доверяю. Они все в Прайде, они все семья.
– Хорошо, спасибо, брат.
Выхожу из больницы, сажусь за руль, быстро срываюсь с места. Да, можно долго причитать и выть из-за казино, вот только тогда я сделал этот выбор.
Казино и так уже утеряно, документов на него нет, и мне нужен союзник. Даже пусть это будет Беркут, но он реально сейчас очень большая сила, которая может протолкнуть эту машину, сдвинуть ее с места, остановить буксир.
Я стараюсь следовать советам Фари, и да, знаю, можно было раньше, но лучше поздно, чем никогда.
Когда Воробья оперировали, в больнице не было подходящей крови для нее. Я мог бы уйти. Просто на хрен развернуться и никогда больше здесь не появляться, но я не смог. Я не знаю до сих пор, что это было. Я просто не сумел этого вынести. Чтобы Даши не стало, еще и ее потерять, нет.
Да, я пошел на ту сделку с Беркутом, и тут либо я выиграю, либо проиграю окончательно.
И самое страшное то, что у меня просто нет больше права на ошибку, малейшее неправильное движение пустит наш подбитый кораблик на дно.
Мамай. Вот кто со мной все это время играет, кто подсылает крысу, кто хочет меня убрать, и я уже бросил все силы на то, чтобы его поймать, вот только, пока рядом не будет Брандо, Прайд не восстановится, и это ощущение тотального развала. Оно не покидает меня ни на миг.
Глава 4
Войти в дом, поесть, не чувствуя вкуса, принять душ, сменить одежду. Телефон разрывается от звонков, и всем я нужен. Кроме нее.
Даша. Я должен думать о чем угодно, кроме нее, но все мысли о ней, и только.