Орден во всю спину

Аннотация
<p> Российский директорат. Естественно, другой мир и попаданец. Мир в труху. Почти. И главный герой выживает в нём как может. А мир меняется и меняет всех в нём живущих. Люди не исключения. И не сказать, чтобы никто этого не понял. Поняли, ещё как и учатся пользоваться свалившимися на них силами. Вот и Главному Герою привалило. Что, он пока толком не знает, но человек-то наш, а значит найдёт он свой финтефоберный болт и на эту мятую гайку.</p>

Глава 1 Проснулся в вязкой, беспокойной темноте. Если что, то зовут меня Ярослав Косой. Последнее, если что, не фамилия, не дорос ещё до такого, а кличка. Ей богу не знаю, за что меня так, и с глазами всё в порядке, да и в целом скорее точностью отличаюсь. Наверное, в пику так обозвали. Но если разобраться мне по фиг! Но теперь прозвище не просто прилипло, а так и используется, как фамилия. Так вот, пот лился с меня ручьём – потому первым делом провёл рукой по лбу, стирая испарину, и с трудом перевёл дыхание. Сердце колотилось, как птица в клетке. Всё тело ныло, словно его всю ночь месили и скручивали невидимые руки. Потом откинул накинутую на плечи тонкую байковую простыню, кстати, всё время считал, что это тонкое шерстяное одеяло, но здесь её называют простынёй, прости Господи и приподнялся на локтях. Здесь – это в Российском Директорате…. Да, вы правильно догадались, перед вами самый всамделишный попаданец из самой обыкновенной Российской Федерации. И не смотрите на то, что в названиях присутствует слово российский. Ничего общего эти государственные образования между собой не имеют, от слова вообще. Во-первых, директорат, судя по всему, образование, слившегося в экстазе государства и корпорантов. И находится оно явно где-то южнее, но точно не скажу, карту никакую глобальную не видел, а местная вообще никаких ассоциаций с родным миром не вызывает. И вообще у них тут мир постапокалипсиса, но об этом позже. Так вот, у дверного проёма, подсвеченный тусклым лунным светом, стоял мальчишка лет четырнадцати – худенький, с вечно заспанными глазами, в растянутой серой футболке. Он почти сливался с тенью, но в руке отчётливо белел костяной нож. - Лёшка… что-то случилось? – прохрипел потрясённо, с трудом узнавая собственный голос. Так-то, довольно часто мучился ночами, но эта выдалась особенно тяжёлой и нозящей. Кстати, Лёшка – это Алексей Проныра. Где он себе такую кликуху заработал в душе не …, ну вы поняли. Все вокруг звали его просто – Лёшка. На первый взгляд – типичный подросток с худым лицом, большими глазами и детской наивностью, которую, впрочем, трудно было не подметить даже в полутьме. Но стоял он с ножом в руке – не как испуганный ребёнок, а как стражник, уставший от долгого дежурства. - Нет, всё тихо, – покачал головой он, зевнув так широко, будто челюсть готова была соскочить. – Просто услышал, как ты стонешь. Опять тебе что-то мерещится? Ты же сам говорил, что это не болезнь, но даже городской доктор плечами пожимает… М-да, медицина нам здесь только снилась, так что не обольщайтесь званием доктор. Ну, а пока просто сел, скрестив ноги, и в темноте мой голос прозвучал почти стальным: - Это не болезнь. Уже ведь говорил. Не стоит тебе забивать этим голову. Скоро рассветёт, и мне пора на охоту. А ты бы поспал немного. В школу нужно идти, если хочешь успеть к утренним занятиям. Пришлось здесь многому научиться, о чем даже не думал в родном мире, а иначе никак. Спасение утопающих, исключительно дело рук самих утопающих. Да и школа здесь…. Ну, сравнить её могу разве что с церковно-приходской девятнадцатого века в нашем мире. И учитель там всего один. Да и платить даже за это нужно, ведь учителя никто никак не содержит. Лёшка опустил глаза и буркнул: - Да какой в этом смысл…. Школа… в этой глуши…. В целом он прав, но совсем без образования никак. Хоть писать и считать научат. А может ещё и чему получше. Потому подался вперёд, взгляд у меня по любому стал серьёзным, будто в голове прозвучал какой-то внутренний приказ: - Учёба может спасти тебе жизнь. Даже здесь. Особенно здесь. Подросток замялся, потом вдруг выпалил: - А можно мне с тобой? На охоту. Я тоже хочу! Он стоял со сжатыми кулаками, чуть выдвинув подбородок вперёд, как это делают мальчишки, уверенные, что сейчас будут спорить до последнего. Лёшка не был храбрецом. Но он хотел стать им. И по-своему уже начинал путь. Этот момент ничего ему не ответил. Только смотрел на него долго, видимо, с каким-то странным выражением – будто видел сразу и взрослого мужчину в будущем, и всё того же испуганного подростка, цепляющегося за сны о героизме. - А кто будет стоять на страже ночью, если вдруг с тобой что-то случится? Неужели я? Тот, кто вечно без сознания?! – усмехнувшись, задал ему вопрос, затем тяжело поднялся с лежанки и потянулся. Спина хрустнула, как старое дерево от ветра. Не стал тратить время на пререкания. Натянул видавшую виды куртку, закинул через плечо вязаную сумку и, не дожидаясь рассвета, направился к единственному водозабору подола. Да, водопровода здесь не было, как класса и воду можно было взять только в одном месте. В это время суток было относительно безопасно – по крайней мере, меньше шансов нарваться на мародёров или бродячих псов, сброда здесь хватало. Ночами в этих краях царил полный беспредел. *** Облака висели над землёй низко и зло. Громоздились, словно надвигающийся кошмар, под которым сгущалась кромешная тьма. Ветер носился по пустоши, как бешеный зверь, срывая пыль с камней и хлеща ею по лицу. Первая капля дождя – мутная, едкая, с кисловатым запахом ржавчины – с шипением упала в сухую землю. И хотя упала она в нескольких шагах, Ярослав почувствовал: не успеет – будет поздно. Да, дождик тут тоже ни фига не обычный. В тот момент лежал ничком, затаившись среди жухлой травы и пепельных кустов, чувствуя, как меня обволакивает не просто сырость, а сама безысходность. Кажется, сегодня удача повернулась ко мне совсем не тем местом, тем что пониже спины, если культурно выражаться: дичь так и не показалась, а кислотный дождь уже начинал накрапывать. Кто-то, когда-то сказал мне: "Берегись зверья в пустоши. Оно не простое". И был прав. Но звери – не самое страшное. Тут убить могло всё: ветер, дождь, случайная яма, и даже собственная усталость. Но, несмотря на всё это, всё равно не шевелился. Потому как не мог уйти с пустыми руками. Если сегодня ничего не добудет, завтра он и Лёшка сдохнут от голода. А умирать от голода было хуже, чем от клюва или когтей. Ну, может не прямо вот так сразу, но что-то близкое к этому. Где-то рядом хлопнули крылья. Тут же открыл глаза – мгновенно, но дыхание своё не сбил, сохранил ровным, словно продолжал спать. Он знал, как важна сейчас каждое мгновение. Перед ним, невдалеке, лежал вверх дном чёрный котёл, типа казан, только не такой массивный и тяжёлый, подпёртый веткой. Вокруг – несколько размоченных крошек хлеба. Даже им пожертвовал, а знали бы вы, как нормальный хлеб здесь сложно достать, слава богу это был самый дешманский и почти доступный всем. Слово почти, вовсе не шутка. Как-то так. И вот, ловушка готова. Вскоре с небес спустилась крупная птица – почти с гуся размером, тёмно-серая, с чернильным отливом. Не сказал бы даже что пернатый была сильно меньше котла. Она настороженно огляделась, пару раз вздрогнула крыльями, будто не доверяла своей удаче. Потом – шаг, второй… И вот уже она почти у крошек. Как только её голова потянулась к еде, резко дёрнул за верёвку. Ветка выскочила, котёл рухнул. В следующее мгновение он ринулся вперёд, как снаряд, вжался всем телом в котёл, прижимая его к земле. Вы же помните, птица не так и мала, а котёл не так и тяжёл, так что всё это было не лишним. - Фух… – выдохнул с облегчением, вытирая пот со лба. – Есть. Вздохнул прямо-таки с облегчением, когда после целой ночи ожидания, ну почти, сумел-таки поймать этого воробья. Да, этот почти гусь был местным воробьём. К счастью, все мои усилия не пропали даром, тем более, что такую возможность было трудно найти. Шум из-под котла стоял знатный – воробей не собирался сдаваться, птица билась, шипела и царапалась изнутри. Но это уже не имело значения. После ночи, полной холода и ожидания, у него, наконец, был ужин. Потенциальный! Издалека донёсся еле слышный звон – сигнал из крепости, сообщающий о наступлении очередного часа. Да, вот такие тут часы. Прямо, как кремлёвские куранты, но без циферблата и как склянка на корабле. Так что повернул голову и посмотрел в сторону крепости. Да, весь их посад был возле этой крепости. Когда же, ну, когда же он сможет перевезти туда Лёшку? В крепости хотя бы есть еда, крыша, порядок. Там – живут, а здесь – выживают. Но желания было недостаточно. Чтобы попасть внутрь, надо было иметь документы, связи или деньги. Ничего из этого у меня не было. Постепенно шевеление под котлом стихло. Наконец довольно выдохнул, проверил, плотно ли обмотана рука тряпкой, и осторожно приподнял котёл, приоткрыв щёлку. Сунул руку внутрь, чтобы схватить птицу. И тут же вскрикнул. Из-под котла с силой вылетела его рука – на ладони зияла кровоточащая рана. Птица клюнула так, что даже ткань не спасла. - Да чтоб тебя…, – прошипел зло сквозь зубы. Потом снял куртку, наспех обмотал ею руку, и с новой яростью полез обратно. На этот раз схватил за шею. Пальцы сомкнулись крепко. Сильный поворот. Треск. Птица затихла. И довольно затих на земле, тяжело дыша, с мёртвым воробьём в руке. Куртка была изодрана когтями, пальцы жгло от боли, но он победил. И у них будет еда. Хотя бы на сегодня. *** Всё дальнейшее произошло для меня внезапно. Потому не удивительно, что резко сбился с шага, словно ноги подкосились сами собой. Мир вокруг на миг потускнел, будто кто-то задул лампу, и разум захлестнула густая, вязкая темнота. Глухой удар, как будто медный колокол пробил внутри черепа, эхом прокатился в голове. Так что рухнул на колени, обхватив голову руками. Земля подо мной была сухой, покрытой растрескавшейся пылью, но он едва это заметил. Кислотный дождь так и не разошёлся. "Чёрт… В прошлый раз это началось только после полуночи. Почему сейчас так рано?.." Подобное странное состояние было с мной не в первый раз. Все в округе знали, что у Косого "не всё в порядке с головой" – об этом шептались старушки, обсуждали между собой беженцы, и даже врач из подола разводил руками. Никто не знал, что со мной происходит. Не эпилепсия и ладно, но это уже моё мнение. Но сам при этом знал: это не боль. Это нечто другое. Такое чувство, будто выпадал из мира – не терял сознание, а… нырял в нечто. В пространство вне реальности. И сейчас было по-другому. Намного отчётливее. Тьма внутри него вдруг отступила, открывая… дворец. Вот тут-то реально ошизел. Это как это мать его ети?! Да, настоящий дворец – мрачный, величественный, будто вышедший из старинной гравюры, с высокими шпилями и каменными стенами, покрытыми древними письменами. Видение было настолько реальным, что на мгновение подумал, что в какой-то новый мир попал. Потом открыл глаза. Сердце колотилось. Наверное, всё-таки привиделось. Но возник законный вопрос: - Почему в этот раз очнулся так быстро?.. Слишком много вопросов. Но времени на ответы не было. Он должен был вернуться обратно, в подол под крепостью 334, пока не начался настоящий кислотный ливень. Потому поднялся, связал лапы у пойманного воробья – пернатого гиганта, размером почти с гусыню – и забросил тушку за плечо. Затем поднял закопчённый чёрный котёл, бывший для него одновременно ловушкой и теперь – укрытием. В мгновение ока он водрузил его над головой, благо он не был таким глубоким как казан, а больше напоминал глубокую тарелку, в этом смысле, будто крышу, и бросился в сторону ворот подола. Небо хмурилось всё сильнее. Капли кислоты, тяжёлые и колючие, начали сыпаться на котёл с отчётливым звоном. Каждая – как маленький удар. Но, несмотря на это, шёл, пригнувшись, шаг за шагом пробираясь вперёд сквозь злобный, стальной дождь. Но на его пути вырос силуэт – человек в обрывках одежды, с костяным ножом в руке. - Сдавай добычу, – рявкнул он. Но не успел он договорить, как котёл, ловко сдёрнутый мной с плеча, с грохотом опустился ему внезапному противнику прямо в лицо! - Мать твою! – воскликнул налётчик, падая на спину. Он не ожидал такого быстрого отпора – атака была стремительной, решительной, как у воина, а не голодного паренька. Он успел лишь уловить, как в следующее мгновение котёл вновь оказался над головой нападавшего, и тот, не теряя ни секунды, снова понёсся прочь. Всё это заняло меньше двух секунд. Вор лежал, ошеломлённый, смотрел в мрачное небо, по лицу капал кислотный дождь. Он шипел на коже, оставляя покраснения. Было больно. - Чего это он?.. – пробормотал он. – Так… быстро…. Он всё ещё не встал, как вдруг снова услышал приближающиеся шаги. Сначала не поверил. Но да, тот парень возвращался. С тем же спокойным лицом, будто забыл что-то и просто вернулся забрать. - Эй, ты… – прохрипел вор, – ты чего?.. Погоди, может, договоримся?.. Ну я ведь тоже… ну… пострадавшая сторона…. Но мне было насрать на его слова. И вообще, так-то не было в планах возвращаться, но беда в том, что отчетливо услышал, как раздался голос прямо в моей голове. "Квест: подарите кому-нибудь вашу добычу." Нет, правильно, сначала подумал шиза. Но потом засомневался. Уж больно складно она глаголила. Да ещё и в том тоне, словно в книжках про ЛитРПГ когда игроки во всякие игрульки играли. Но я -то не играл, а значит, тут натуральное РеалРПГ корячилось. Другой вопрос, с чего бы. Никаких систем в мир не приходило, а может и приходило, но никому об этом не сказало, а это, как понимаете, почти одно и тоже. В общем, практика критерий истины. И как всякий уважающий себя попаданец с научным складом ума, решил проверить. Так что сейчас посмотрел на горе бандюгана с интересом, но без враждебности. - Тебе нужен воробей? – задал ему конкретный вопрос, глядя прямо в глаза. - Конечно нужен! – вспыхнул вор, глаза его заблестели. Знал бы ты падла, как он мне самому нужен, но опыт нужно ставить. А этот чел прямо сам просится в лабораторные мыши. - На, держи, – и, без лишних слов, сунул птицу ему в руки и повернулся, будто сделал самое обыденное дело в жизни. И в тот же миг в его голове прозвучал чужой, незнакомый голос – чётко, с оттенком чего-то потустороннего: "Квест выполнен: Подарите кому-нибудь вашу добычу." Награда: Базовый Свиток Дублирования Навыков. Вы можете использовать его, чтобы перенять один навык другого человека. И тут пришлось резко остановиться, потому как ощутил, как в моём разуме – прямо посреди той чернильной тьмы, что раньше залила всё сознание, – проявился пергамент. Настоящий, кожаный, с непонятными символами. И при этом всё время знал, чувствовал: это не глюк. Это – настоящее. Всё менялось. Твою же налево… походу правда РеалРПГ. А если такое сейчас со всеми…. Нет, тот дурак ничего пробного явно не ощущал. Вот как живо воробья забрал. Значит, не для всех это. А потом меня огрело осознание. Базовый Свиток Дублирования Навыков! Твою налево…. - Да, Свиток Дублирования Навыков?.. – остановился озарённый новой мыслью, озадаченно всматриваясь в пустоту, будто слова прозвучали не в голове, а прямо над ухом. – Что значит "копировать чужие навыки"?.. Охоту? Выживание? Или что-то ещё?.. Как это вообще работает?.. Вмиг почувствовал, как воображаемый пергамент внутри сознания начал медленно вращаться, разбрасывая искры мысли — загадочные, тёплые и пугающие одновременно. Это что же, есть и другие навыки и РеалРПГ – это только для меня, что ли? Да ну на…. Так не бывает… или бывает? Тем временем вор, всё ещё сидящий на земле, прижимал к груди тушку гигантского воробья, будто это была редкая ценность, а может, даже дитя. - Спасибо тебе… ты просто…, – голос его задрожал, он явно не ожидал подобной доброты. – Ты настоящий человек! Просто... хороший человек! Он уже собирался разразиться речью о чести, справедливости, о редкости благородства в этом мире. Но не успел. Меня озарила мысль, но раз всё это в реальности, а у него нет никакого инвентаря, да и он явный лох по жизни, то какого чёрта?! Потому, не говоря ни слова, вдруг резко развернулся и… снова подошёл к нему. Протянул руку. Уверенно, без слов. - Эй?.. — Вор замер, не понимая. Тогда просто молча вырвал у него из рук воробья обратно, как человек, который просто передумал давать в долг. Закинул тушку себе на плечо, как ни в чём не бывало, так же молча пошёл прочь, не оборачиваясь. "Хм, а такое РеалРПГ мне нравится больше!" И пергамент у меня и воробей. Да блин, сплошной профит! - Э… что?.. – растерянно выдавил из себя вор, глядя на его удаляющуюся спину. Он не знал, что сказать – то ли обидеться, то ли попытаться догнать, то ли посмеяться над абсурдностью происходящего. - Что, чёрт возьми, с этим парнем?! – с досадой думал он. – Он что, с ума сошёл? Зачем тогда вообще дарить, если тут же забираешь всё обратно? Он ещё несколько секунд сидел, хлопая глазами, пока кислотный дождь продолжал тихо шипеть на камнях вокруг. *** Пока суд да дело вернулся в город позже обычного – из-за вора, из-за странного приступа, который накрыл его, как волна, выбив из реальности. А ещё – из-за этой чертовой птицы, которая стоила мне крови, времени и нескольких минут абсолютного безумия. Когда наконец увидел, как над городом сгущаются вечерние тучи и небо засияло зловещими отсветами, будто его подкрашивали грязной медью, стало ясно: путь домой будет куда опаснее, чем обычно. В такие часы улицы становились территорией отчаяния. Днём по городу ещё шатались патрули из крепости. С оружием, в одинаковых бронекостюмах и одинаково бездушными глазами. Следили за порядком – не потому что заботились, нет. Просто если в городе начнётся хаос, это отразится на рабочих руках. А беженцы были для них – ни больше ни меньше, как топливо. Живое и заменимое. Так-то предпочитали использовать роботов, но толи их не хватало, то ли производство накрылось медным тазом, но на самые опасные работы набирали людей с подола. Ночью же стража уходила обратно за стены крепости. Как по команде. Именно в это безвременье, между закатом и полным мраком, и вернулся. Ворвавшись в город с котлом, надетым на голову, как шлем, и добычей за спиной, естественно привлёк к себе взгляды. Кто-то крикнул с обочины, голос хриплый, будто простуженный угольной пылью: - О! Гляди-ка, Косой сегодня с добычей! Урожайный день, выходит? К нему обратился человек, лицо которого невозможно было разобрать – слой грязи был таким плотным, что казалось, его кожа стала землисто-серой. Такое впечатление, что он не умывался с рождения, а если и пытался, то только с пылью и потом. Впрочем, в подоле почти все выглядели так. Большую часть времени жители города проводили под землёй – в соседней угольной шахте. День за днём, с рассвета до заката, они лезли в чёрные жерла шахты, чтобы выгрызать из неё тонны каменного топлива. Этот уголь потом отправляли в крепость, где он шёл на обогрев, на генераторы и, возможно, даже – на их уютные тёплые ванны. Если честно, не знаю, зачем он им, поскольку энергией крепость обеспечивалась небольшим ядерным реактором. Более того, тут было ещё куча аккумуляторов, так что им было чем запитывать крепостные рейлганы на случай нападения. Взамен шахтёры получали паёк – несколько ломтей чёрного хлеба, Того самого, который почти всем доступен, иногда пакет сухого картофельного пюре. Откуда они брали их, непонятно. Вроде никто картоху в город не привозил, да и не выращивалось ничего такого внутри, хотя все дома были наполовину, с южной стороны, оранжереями. И даже пару раз видел, как охранники жрали бананы. В общем, пайку шахтёрам выдавали ровно настолько, чтобы дожить до следующего утра и снова полезть под землю. Но дело было не только в шахтах. Любая грязная, опасная, бесперспективная работа – всё это падало на плечи беженцев. Всё, что стража в крепости считала ниже своего достоинства. Чистая вода, к примеру, в городе была на вес золота. Норма – строго по паре литров в день. Больше? Даже не мечтай. Любые дополнительные запасы прятались под замками или вооружённой охраной. А ближайшие природные источники – реки, родники – были слишком опасны. Без шуток. Не столько из-за людей, сколько из-за диких зверей, что тоже искали воду. Но если знать, как…. Потому почти никто в городе не умывался. Лица – в пыли, саже и соли. Образы людей был размытыми, одинаковым – только глаза светились из-под маслянистой грязи. Даже сам, хоть и не работал в шахтах, выглядел не особо лучше – кожа, покрытая копотью, руки – чёрные до локтей, волосы спутаны, под курткой — вечно потёртая рубашка, которой давно не знала мыло. БИЧ, одним словом. Бывший интеллигентный человек. Но у меня был свой путь. Не работал на шахтах. Не рыскал по мусоркам. А охотился. Брал от пустоши то, что другие боялись взять. Мой путь был одинок, труден и страшен, но пока держал в себе нечто другое – выбор. И гордость. А значит, у него было то, чего не могли отнять. А умыться…. Когда удавалось, делал. Другой вопрос, что тратить питьевую воду на это… тоже уже научился считать кощунством. Вода – это жизнь, а чистота – это привилегия. Такая вот она здесь жизнь. Прошёл мимо и не ответил на приветствие. Не из высокомерия. Просто было в тот момент не до разговоров. Поскольку мечтал о своей лачуге – крохотной хибарке, стоящей у обрыва на краю города, где можно укрыться от ветра, сварить птицу, перевязать руку… и, может быть, немного забыться, пока снова не придёт ночь. *** Когда решил вернуться в посад не привычной тропой, а по другой – через заросший кустарником овраг, – неожиданно оказался в непосредственной близости от стен крепости. Громадные, мрачные, будто сложенные из самого ночного неба, стены поднимались ввысь, заслоняя звёзды. Ярослав невольно задрал голову – и не увидел вершины: она терялась в темноте, как если бы сама крепость отгораживала себя от мира, которого не хотела знать. В городе, за исключением этой самой крепости и пары полуразвалившихся ангаров, почти не было капитальных зданий, благо тепло. Всё остальное – жалкие хибары, сколоченные из чего попало: ржавые листы железа, каменные обломки, пластиковые панели, щепки. Люди здесь не строили – они выживали. А пока шагал уверенно, но как только пересёк границу жилого сектора, насторожился. Моя правая рука сама собой легла на рукоять костяного ножа у пояса, дожил, но что поделать, это почти единственный доступный материал – тяжёлый, неказистый, но выточенный им самим, он не раз спасал ему жизнь. Улицы были затаённо пустынны, как бывает в бурю. Ни звука. Ни лая собак, ни скрипа дверей. Только шорох ветра и хлюпанье шагов по грязи. Атмосфера была тяжелой, липкой, словно город замер в ожидании беды. Но не нужно думать, будто не знал это чувство. Не раз его видел его прежде – в глазах охотников, перед тем, как они попадали в засаду. В таких моментах люди с тёмными намерениями обычно выжидают. Но увидев в его руках нож, скрывающиеся в тенях быстро теряли храбрость. Обычно. А вот сейчас было непонятно, как кривая вывезет. Первая и, пожалуй, самая важная истина, которую усвоил за время жизни в этих краях: никому нельзя доверять. Почти никому… кроме Лёхи. - Эй, глянь! Ярослав вернулся с добычей, – донёсся до него хриплый шёпот из-за стены какой-то халупы. - Да какая там добыча, – отозвался второй голос, пренебрежительный. – Всего лишь птица, воробей, кажется…. - Ты ослеп, что ли? Эта птица с воробьём только по названию схожа. Я помню, в докатаклизменных учебниках такие здоровяки назывались орлами. Или беркутами. - Не нарывайся на него. Ты не знаешь, через что он прошёл, – подытожил третий голос, и шепот оборвался, будто срезан ножом. Кто-то явно был в курсе моего здешнего прошлого. Это тоже настораживало. Потому, не оборачиваясь, распахнул тряпичную занавеску своей лачуги. Тепло, повисшее внутри, как клуб пара от похлёбки, окутало его. Словно проскользнул в другую реальность, он расслабился – на короткий миг. Лёшка сидел у столика, склонившись над тетрадью. Кривые буквы плясали под карандашом, а сам мальчишка выглядел, как ни в чём не бывало. - Ты воробья принёс? – в голосе прозвучало восхищение. Он даже чуть не перевернул чернильницу, вскочив на ноги. - Почему ты не зажёг лампу? – хмуро спросил его, проходя внутрь. Лёха был трудным мальчишкой, часто упрямым и импульсивным. Но рядом с мной – он словно менялся. Послушный, старательный, будто младший брат, старающийся заслужить уважение. - Хотел сэкономить. Керосин у нас почти на донышке, – виновато пробормотал он, почесав затылок. Да, у нас керосиновая лампа, правда не уверен, что работает она на керосине, пахло топливо не так, но похоже на него и все его так называют. Ладно, дело десятое. Сейчас склонился, поставил птичью тушку на стол и строго посмотрел на него: - А если ты испортишь зрение? Что тогда? - Ну… – Лёшка развёл руками. – Учитель рассказывал, что до Катаклизма были такие штуки – "очки". Если зрение портилось, их надевали, и всё было видно. Только теперь их можно найти разве что в крепости. На это лишь усмехнулся, как человек, который видел слишком многое, чтобы принимать на веру красивые истории. Тем боле знал, что это такое на самом деле и какая проблема их достать в этом мире. Так что надежда на очки сродни надежде на чудо. - Видел как-то одного, кто такую штуку носил. Очки, да. Вот только в пустоши они тебе не помогут. Упали – и ты слеп. Всё. И если рядом зверь или обрыв – ты покойник. Не слушай ты своего учителя. Не всё, что он говорит, – правда. - Но тогда… почему ты заставляешь меня ходить в школу? – Лёха посмотрел с обидой, в голосе прозвучал вызов. На это лишь промолчал. Слово, которое собирался сказать, так и застряло где-то в горле. Он отвёл взгляд, будто внезапно оказался перед вопросом, на который сам не знал ответа. - Почему ты продолжаешь болтать? – грозно, ладно, надеюсь грозно посмотрел на Лёшку, не отрываясь от разделки туши. - А когда я смогу пойти на охоту с тобой? – не унимался тот, сидя на табуретке у стены, болтая ногами. - Тебе всего четырнадцать. Зачем тебе это? Если будешь хорошо учиться, тебе не придётся охотиться. Разве не лучше изучать бухгалтерию, физику или химию, чем бегать по лесам и рисковать шеей? - Разве тебе самому не семнадцать? – парировал Лёнька, уставившись ему прямо в глаза. В его голосе была обида и… правда. Да, реципиент мне достался молодой, только не сказал бы что это прямо офигеть как здорово в таком-то мире. В эту эпоху даже отребье понимало, что знание – сила. Нужно было потерять, чтобы наконец понять, что бесплатно – это не значит никому не нужно, тем более, что здесь за обучение приходится платить. За учителями, как за шаманами, ходили целыми семьями. Их никто не трогал, даже бандиты. Потому что знали: убьёшь учителя – обречёшь своё потомство. Попробуй потом найди учителя…. Образование стоило дорого. Чернила, тетради, право слушать лекции – всё это нужно было покупать. Будем говорить прямо, тоже с радостью сидел на уроках, если бы кто-то бы меня содержал, как сам Лёху. Так что обойдусь, тем более у меня уже была возможность походить в школу. Знал бы тогда, какая это привилегия…. А пока молча поддел ножом грудную кость туши и ловко отделил мякоть. Котёл над огнём вскипал, срывая крышку от пара. Эта вода была не совсем питьевой, но после кипячения…. - Что вам сегодня рассказывал учитель? – спросил его, не глядя. – Если что, могу оставить тебе только внутренности. Завтра надо идти на рынок, продавать мясо. Без денег ни лампы, ни угля, ни соли. Лёнька молчал, потом прищурился, заметив тёмную полоску на его руке. - Ты ранен? – нахмурился он, подойдя ближе. – Это от воробья? На предплечье, чуть выше кисти, зиял свежий порез – неглубокий, но кривой и ярко-красный, слава Богу, кровь уже свернулась. Пламя в костре вспыхнуло, осветив на миг моё лицо. Оно было сосредоточенным, упрямым и немного усталым. - Просто царапина, – ответил он, будто отмахиваясь от мухи. Повисла тишина. Котёл забулькал, пара капель вылетели на край и зашипели, попав в огонь. Спустя пару минут Ярослав выловил ливера и осторожно положил их в деревянную миску. - Ешь. Лёнька сжал губы. Его глаза стали подозрительно влажными. - Не хочу. Это тебе нужнее. Чтобы рана скорее зажила, – выдавил он, уставившись в пол. - У меня есть суп, – тихо сказал ему. – И хлеб чёрствый. Переживу. - Нет, – Лёшка вскинул голову. – Это не просто царапина. Я видел, как у одного мужика гной пошёл, и он умер от обычного пореза. У нас нет мазей, ни бинтов. Я не позволю тебе умереть из-за какого-то воробья. Бах! Лёгкий, но звонкий шлепок по щеке. Бил не от злости – это было как пробуждение. - Запомни: ты и я не имеем права на слёзы. Мир сожрёт тебя, если заплачешь. Этот мир не прощает слабости. Да, жопа как она есть. Поднял голову, смотрел на Лёшку с каменным лицом: Если ты будешь голодным и слабым, а меня ранят – что тогда? Кто защитит тебя? Кто понесёт меня, если рухну в грязь? Лёшка всхлипнул, вырвал из его рук миску с органами и жадно съел всё, почти не жуя. Он заставил себя проглотить всё без капли слёз. Хотел быть сильным. - Молодец. Теперь, как доешь – принеси чистую тряпку. Нужно перевязать рану. - Хорошо. - Ты на улице весь такой резкий, болтливый, как сверчок, – буркнул ему вдогонку, раздувая огонь. – А дома – сидишь, будто тебя водой окатили. Что-то случилось в городе? - Ага, точно! – оживился Лёнька, копаясь в сундуке с тряпками. – Сегодня из крепости вышли какие-то люди. Все в одинаковых куртках, с эмблемой. Сказали, что ищут проводника – хотят пройти через горы Урал, сами понимает, ни одним боком они наш Урал не напоминают, и попасть в Крепость 333. Через чёртовы горы! Представляешь? Да, здесь это реально чёртовы горы. Потому поднял голову. Моё лицо на миг напряглось. - Через Урал? Да они самоубийцы. - Да. Но, говорят, у них есть карты. И снаряжение. И деньги. Он ничего не ответил. Лишь молча подбросил в костёр щепку, отчего пламя вспыхнуло ярче. Свет упал на его лицо, на котором отражались мысли и тени прошлого. - Лёх, запомни. Если кто-то из них вдруг заговорит с тобой – не отвечай. Ни слова. Даже если предложат шоколад. - Я что, совсем дурак? – фыркнул Лёшка. - Нет. Но ты ещё ребёнок. А у тех, кто идёт в уральские горы по собственной воле, – в глазах смерть. Такие не спрашивают – они просто берут. И если ты попадёшься под руку... В тот момент не договорил. Не нужно было. Лёшка понял. И в ту ночь, за тонкими стенами, сделанными из старых афиш и оцинкованного железа, они ужинали молча – охотник и возможно его будущий наследник, каждый со своими страхами. Потрескивающий огонь бросал дрожащие отблески на закопчённые стены лачуги, отбрасывая на пол тени, будто шевелящиеся призраки. Воздух внутри пах копчёным мясом, горячим супом и чуть-чуть гарью — привычный уют в этом грязном, запылённом мире. Немного подумав поднялся с корточек и выпрямился, хрустнув суставами – всё-таки день выдался тяжёлым. Как обычно даже не снял верхней одежды: в этой глуши нельзя было позволить себе слабость, даже дома. - Они хотят дойти до Крепости 333?.. — пробормотал он, нахмурив брови. Мой голос, обычно спокойный, сейчас прозвучал с едва заметной ноткой тревоги. - И через уральские горы, да ещё настаивают на этом? Взгляд метнулся в сторону, будто пытался узреть сквозь деревянные стены тех, кто вынашивал такие наивные и безрассудные планы. Где-то вдалеке, за пределами этой разваливающейся хибары, тянулись покрытые туманом и буреломом горы, настоящие каменные великаны, пожирающие путников без следа. Сидевший неподалёку, у стены, Лёшка вскинул глаза, в которых сверкнул живой интерес. Он моргнул, будто оценивая, стоит ли говорить дальше, и всё же решился: - А вдруг они придут за тобой? Ведь все знают, что ты отлично знаешь эти земли, – и, сделав короткую паузу, добавил, – говорят, они музыканты. И певцы. Из Крепости 334. Приглашены выступать в 333-й. Ты только представь… Музыканты, Ярослав! Он мечтательно посмотрел на огонь, будто уже слышал в своём воображении нежные аккорды и человеческий голос, чистый, как родник в горах. Но на это лишь резко оборвал его грёзы. - Пусть идут, куда хотят, – буркнул, сжав губы. – Но ты держись от них подальше. В этих людях что-то не так. Не зря у меня кожа пошла мурашками, как только ты их упомянул. После чего снова сел ближе к огню, словно желая согреться не только телом, но и мыслями. - Музыканты… – повторил с иронией. – В этом мире? Реально ведь вынос мозга. Или им там вообще делать нечего. От этих мыслей бросило в лёгкую дрожь – не от холода, а от странного чувства. Какой в этом всём смысл? В мире, где за глоток воды можно умереть, за кусок хлеба – убить… зачем кому-то петь? Какая дикая пропасть меду крепостью и подолом. Потом вспомнил увиденные вырванные страницы из старых книг, где описывались сцены: сверкающая сцена, толпа людей, смех, аплодисменты, песни – всё это казалось иллюзией, миражом, эхом прошлого, которое не имело права на жизнь в их мире. И теперь выясняется, что всё это по-прежнему существует, только не здесь, не для меня. Но, как ни странно, что-то внутри вдруг что-то отозвалось – слабое, но упорное. Любопытство. Сжал ладони, словно пытаясь поймать невидимую мысль. Он не доверял пришлым. Никому не доверял. Но если у кого-то ещё осталась музыка – может, и человечность ещё жива? Глава 2 Ночь опустилась на пустошь, как тяжёлое ватное одеяло, обволакивая землю холодом и тишиной. Внутри лачуги было сыро, но и тепло одновременно – жар от костра ещё хранился в глиняных стенах. Ярослав уже спал. Лёгкое посапывание доносилось с его стороны, еле различимое на фоне ветра, что выл за окном, словно кто-то потерянный звал на помощь. За весь долгий день, проведённый в ожидании в этом негостеприимном краю, ему удалось поймать всего одного жирного воробья. Маленькая добыча, относительно, естественно, если бы не нужно было продавать почти всё и самое лучшее, то и егобы хватило, но увы, так что и этому приходилось радоваться. Хотя большую часть времени он пролежал, затаившись в высокой траве, почти не шевелясь, – это только для стороннего наблюдателя казалось отдыхом. Любой выживальщик, кто хоть раз был на грани, знал: держать мышцы в напряжении, сохраняя готовность к рывку или выстрелу, даже лёжа, – та ещё мука. Это выматывало не меньше, чем бег или бой. Перед тем как сдаться сну, Ярослав снова глухо проговорил, не открывая глаз: - Если увидишь тех чужаков – обойди стороной. Понял? Люди с нормальной головой не пойдут через уральские горы. Там смерть ходит открыто. Значит, у них или иного выхода нет, или иные цели. А может, и вовсе не люди они, как надо бы понимать. Лёшка кивнул, словно взрослый: - Понял, Косой. Обещаю. И тишина вновь наполнила лачугу. Но на самом деле это молчание было насыщенным. В нём жила странная связь двух людей, которые называли себя просто – напарниками. Хотя каждый понимал: за этим названием пряталось нечто более хрупкое и важное, чем сговор ради выживания. Их история начиналась, как и многие здесь – со страха, случайности и боли. Несколько лет назад они даже не знали друг о друге. Мальчишка – брошенный и избитый, Ярослав – одинокий и угрюмый. А потом… случилось то, что нельзя забыть. Взял и принял решение – защищать. Потому что Лёшка случайно узнал нечто, чего знать не должен был. И потому, что сам Ярослав страдал от головной боли, порой такой сильной, что по ночам ему требовалась охрана – кто-то, кто поднимет тревогу, если рядом появится враг. Тогда прямо и сказал ему: "Ты со мной, пока выгодно. Ты сторожишь ночью – то кормлю днём. Мы не друзья. Мы – сделка". И всё же, с тех пор прошло слишком много вечеров у одного очага, слишком много выстраданных дней. Чёрт возьми, даже привычки стали одинаковыми. И было ли это до сих пор просто взаимовыгодным союзом?.. Нет. Что-то изменилось. Хотя и не говорили об этом вслух. На улице ветер завыл громче. Лёха, свернувшись в одеяле, бросил взгляд на спящего Ярослава. Его лицо – суровое, обветренное, с лёгкими морщинами у рта – сейчас казалось почти мирным. - Он спас меня. Пусть и не признаёт этого. Но я это знаю, – подумал Лёха. Он и сам был умён, сообразителен, особенно снаружи, в городе или на тропе. Но только рядом с Косым становился тише, осторожнее. Почти как младший брат рядом с старшим. Почти. Ярослав же, хотя и лежал с закрытыми глазами, не спал совсем. Он наблюдал. Прислушивался к себе. К тем переменам, что уже давно свербили где-то в глубине его разума. Сегодня он задержался на охоте дольше обычного. Ему нужно было проверить – не повторится ли опять это странное состояние, которое он сам называл помутнением. Не придёт ли вновь та пугающая, вязкая тьма, которая застилала разум, делала движения чужими, мысли – путаными? Но на этот раз – ничего. Ни волн, ни боли, ни чёрного тумана в голове. Возможно, болезнь ушла. Или притихла. А может… что-то другое теперь заняло её место. Он не знал. Но был почти уверен: тот таинственный внутренний дворец, что являлся ему во сне, всегда исчезал именно в те моменты, когда ум его был затуманен. И теперь, когда разум очистился, что-то подсказывало: дворец скоро вернётся. Или откроется по-настоящему. Косой ворочался во сне. Где-то в глубине сознания, за пеленой тьмы и тревожных ощущений, он пытался разглядеть тот самый дворец – место, что мерцало в его мыслях, как мираж в пустыне. Что-то было там. Что-то важное. И, возможно, опасное. В это время Лёха, не в силах сомкнуть глаз, поднял с пола костяной нож – самодельное оружие, вырезанное из лопатки дикого оленя, – и устроился у входа в лачугу. Занавеска из старого мешковины покачивалась под редкими порывами ветра. Осенний воздух уже нёс в себе запахи сырой листвы и близкой стужи. Дождь, шедший без перерыва почти весь вечер, наконец утих. Осталась лишь тишина, наполненная звуками капель, что стекали с крыши и падали на грязный дворик. Вдруг тишину нарушили шаги – осторожные, пружинистые, но всё равно заметные. Сырой глиняный грунт издавал хлюпающий, предательски скользкий звук под ногами. Кто-то приблизился к лачуге. Мешковина зашевелилась, и чей-то силуэт поднял край занавески. В тот же миг костяной нож Лёни оказался прижатым к шее незваного гостя – точнее, гостьи. Как выяснилось почти сразу. - Ты всё такой же дерзкий, Лёшка, – с усмешкой произнесла она, даже не вздрогнув. На пороге стояла молодая женщина – тонкая фигура, лицо с ярко выраженными чертами, чуть простуженный голос. Её звали Лариса Юдина, хотя большинство в округе звали её просто Савкой или старшей сестрой Ольгой. Лёха хмуро прищурился. - Это вы, тётя Оля…. А я уж думал, очередные странники. – Он не убрал нож, но рука чуть дрогнула. – Чего вам? - Услышала, что Косой вернулся, вот и зашла…, – Она улыбнулась, но как-то вымученно, будто это было не первой причиной её визита. – Он как, в порядке? - Спит, – коротко ответил Лёха. – Если хотите передать что-то – скажите мне. Я уж как-нибудь запомню. Юдина на миг замялась. Что-то в её лице дрогнуло – грусть, тревога, может, даже раздражение. - Он… не ранен? Там, в пустоши? - Воробей клюнул, – пожал плечами Лёшка, — но вы ведь знаете, он не из тех, кого можно сломать. И, если уж на то пошло, – мальчишка склонил голову набок, прищурившись, – вы на восемь лет старше его. Никак не похоже, что вы просто соседка, переживающая за здоровье. Лариска вздохнула. С её губ сорвался лёгкий смешок, будто она только что узнала у этого подростка больше, чем хотела бы. - Дерзкий ты, Лёшка. Я ж считаю тебя своим вторым младшим братом, а ты мне нож к горлу. Вот как теперь с вами, мужиками, а? Она потянулась к сумке – Лёха мгновенно напрягся, но женщина вытащила лишь скрученную самокрутку и зажигалку. Обычную, но с характерным логотипом угольной шахты – вещь, которую редко встретишь у обычных жителей. Вид у сигареты был специфический: такие обычно выдавали там же на шахтах и прочих объектах, где условия работы были сродни аду. Говорили, что сигареты эти – с добавками. Что вызывают привыкание сильнее голода. За них многие шли в такие места работать – не за пайку, не за крышу, а за дозу. И всё же Юдина не походила на шахтёрку. Ни руками, ни походкой, ни по запаху. Она закурила, сделала пару медленных затяжек, стоя у входа. Лёха молча наблюдал, не убирая ножа. - Странная она... Зачем пришла? Не к Ярославу же, просто так, посреди ночи, – подумал он. Но вслух ничего не сказал. А Лариска смотрела куда-то в сторону, поверх головы мальчишки, будто видела совсем другой мир. И молчала. - Эй, – вдруг прищурился Лёшка и спросил с явным подозрением, – ты что, простыла? Юдина чуть подалась назад, как будто её ударили невидимым предметом. - В смысле? Голос, что ли, охрип немного? - Да нет, – ухмыльнулся Лёха и покачал головой. – Просто дым от сигареты после затяжки изо рта у тебя идёт, а из носа – ни единого клубочка. Значит, не тянешь по-настоящему. Лариса на миг опешила. Глаза её округлились – то ли от удивления, то ли от внезапного ощущения, что этот паренёк её на дух не переносит. - Ладно, пойду я, – сухо сказала она и поправила сумку на плече. – Когда Косой проснётся, передай, что заходила. - Конечно, – кивнул он с вежливой, но насмешливой улыбкой. – Передам слово в слово. Как только скрипнула калитка и шаги Ольги растворились в осенней тишине, сзади раздался голос: - Не надо больше так пугать сестру Ольгу. У неё и так жизнь нелёгкая. Лёхя обернулся – Косой, как оказалось, вовсе не спал. Он полулежал, подперев голову рукой и смотрел в потолок. - Брат, да она ж… ну, не самая честная женщина, – неуверенно сказал Лёха. – Она держится рядом только потому, что знает – ты всегда приносишь добычу. А таких тут ценят. Эх, балбес он, всё-таки ещё. А то сам не знаю. Зато минет она делает неплохо, а это при такой жизни тоже немало. - А кто здесь вообще честный? – спокойно отозвался Ярослав. – В этом мире порядочные люди долго не живут. Тут выживает тот, кто подстраивается. Кто делает вид. Кто крадёт, или врёт, или просто молчит. Лариска такая же, как и мы с тобой. Только снаружи мягче. Он помолчал, потом с лёгким усмешкой добавил: - И потом… Она ведь ни разу не сказала, что ей нравлюсь. Откуда тебе знать, что ей не просто… нравится, как выгляжу? Лёха едва не поперхнулся: - Братан, ты не мылся с месяц. Тут все одинаково выглядят – сажа, кровь и пот. Кто тут на кого заглядывается – вообще загадка природы. - Ха, – усмехнулся Ярослав. – Ладно, ладно. Не злись. Просто мысли у меня такие сегодня странные. Засыпаю и думаю о том… дворце. Он поднялся и сел, уставившись в пол. - Он появляется снова и снова. Как будто существует где-то внутри. Круглый зал. Потолки – высокие, как в театре, стены обставлены старинными шкафами. Витрины – но внутри не видно ничего, всё будто скрыто густым чёрным туманом. И в центре… стоит стол. Старый, покосившийся. На нём печатная машинка. Медная. Настоящая – даже клавиши холодные на ощупь. Только вот клавиш там всего двадцать четыре. И на каждой – слово. Не буква, не символ, а целое слово: "честный", "сильный", "добрый", "богатый", "настоящий"… - Что за странная машинка? - Странная, – кивнул Ярослав. – Но печатает сама. Ленты не видно, а пергамент будто не кончается. Даже помню, что сегодня она "написала". – Он закрыл глаза, будто вычитывая текст с внутренней поверхности век: Квест: Подарите кому-то свой улов. Квест завершен. Награжден Базовым Свитком Дублирования Навыков. Вы можете использовать его для изучения навыков другого человека. Лёха недоверчиво фыркнул: - Это сон. Бред. Ты слишком много времени проводишь в лесу один. - А может, и не совсем бред, – сказал Ярослав, не открывая глаз. – Может, у кого-то в голове возникает просто память, а у меня – целый… механизм. Как будто что-то или кто-то наблюдает за мной. Учит. Направляет. Он замолчал, и тишина повисла между ними. Только капли с крыши продолжали лениво падать в грязную жёлобину за окном. - И самое странное, – добавил Ярослав чуть тише, – она, эта машинка, как будто… хочет, чтобы был хорошим человеком. Но что это вообще значит – быть хорошим, когда каждый тут, в этом городе, выживает как может? Когда даже правда умирает первой? - Чёрта с два!.. – вырвалось у него сквозь зубы. Мир вокруг дрогнул, словно от тяжёлого вздоха. В одно мгновение он оказался внутри странного, затянутого тишиной пространства. И не просто где-нибудь, а посреди величественного зала, такого огромного, что его размеры казались невозможными — будто сам воздух здесь подчинялся иным законам. Высокие, уходящие ввысь колонны, поддерживали сводчатый купол, покрытый паутиной невидимого света, будто звёзды ночного неба растворились в камне. Вдоль стен, словно стражи древнего знания, стояли гигантские витрины. Тяжёлые, из чернёного дерева с гладким стеклом, но то, что скрывалось внутри, невозможно было разглядеть – всё окутывал плотный, бархатный туман, чернее самой ночи. Этот мрак шевелился, как живая сущность. Он не просто скрывал – он защищал. Прятал от чужих глаз, как будто сам решал, кто достоин взгляда. Казалось, внутри плавают какие-то предметы – оружие, старинные книги, куклы, обломки чего-то, что когда-то сияло. Всё – в тени, в забытьи. Ярослав Косой – да, именно так звали его – медленно шагнул вперёд. Треск эхом прошёлся по мозаичному полу. Он остановился перед одной из витрин и протянул руку. Кончиками пальцев коснулся стекла. Оно было не холодным, как ожидалось. Наоборот – тёплым, почти живым. И сразу же – сопротивление. Как если бы его ладонь натолкнулась не на стекло, а на мягкую, но непроницаемую преграду – как в вязком сне, где всё сопротивляется. Он нажал сильнее. Бесполезно. Чернота дрогнула, будто зарычала беззвучно, и оттолкнула его обратно. Это была не его сила. Не его время. Зал дышал в такт с его мыслями. Это не просто место. Это было... что-то большее. Не сон – он слишком ясен. Не реальность – слишком чист. Словно пересечение миров. Или личная тень чего-то, что ещё только предстоит стать правдой. *** - Может, и у меня есть какие-то… способности, – неожиданно для себя сказал Ярослав. Он сидел на деревянной ступеньке у порога своей покосившейся хижины. Ночь после дождя казалась особенно тихой. Звезды разлились по небу, будто кто-то рассыпал крошки стекла по бархатной синеве. От мокрой земли всё ещё тянуло свежестью и запахом пепла. Из-за тонкой занавеси, заменяющей дверь, выглянул худощавый, вихрастый парень, Лёшка. Он откинул тряпку, чтобы выглянуть наружу, и на мгновение замер, уставившись в небо, где звезды сверкали с упрямой чистотой. - Ты… что имеешь в виду? – с осторожностью спросил он. - Сам пока не знаю, – Ярослав почесал шею и сел рядом, положив руки на колени. – Но кое-что всё же есть. Нужно проверить. Говорят, один человек как-то вытащил целый поезд прямо из воздуха. Раньше смеялся над этой сказкой. Но после того, как ты начал вытворять свои чудеса, уже ни в чём не уверен. Лёшка смутился и отвёл взгляд. Он всегда чувствовал себя неуютно, когда речь заходила о его… странности. Понимаете, его "способность" была поистине загадочной – удача. И не просто везение, как у картёжников или лотерейщиков. Если он искренне желал чего-то, чтобы это случилось с другим человеком – чаще всего с Ярославом – то чудо, в каком-то извращённом смысле, происходило. Если он хотел, чтобы он вернулся с добычей – зайчишка сам натыкался на его капкан. Если мечтал, чтобы кто-то не заболел – температура падала сама собой, без лекарств. Но расплата всегда приходила. Сразу. Иногда – сильная простуда. Иногда – вывихнутая лодыжка, разбитая губа, странная лихорадка или ночной кашель, такой, что казалось, лёгкие выворачиваются наизнанку. Ей богу, сначала отмахивался. Говорил: "совпадение". Но совпадения происходили с упрямой регулярностью. И в какой-то момент он понял: либо его названный брат – ходячий магнит для абсурдной статистики, либо это нечто иное. И именно это чувство – смешанное из тревоги, заботы и чего-то родственного – заставляло его быть рядом. С самого начала. Быть щитом, пока Лёшка не сгорит, пытаясь "повезти" кому-то другому. Небо над головой вдруг озарила белая полоса. Метеор, быстрая вспышка – как нож по чёрному холсту. - О, падающая звезда! – Лёшка уже сложил ладони, почти машинально. – Сейчас… - Даже не вздумай, – тихо, но жёстко остановил его, коснувшись плеча. - Но это всего лишь…, – начал было парень. - Нет. – Он покачал головой. – Одно твоё желание – и с тебя снова семь шкур слезет. Не стоит оно того, брат. Они сидели в молчании, слушая, как где-то вдали кричит ночная птица. И капля дождя, не успевшая соскользнуть с крыши, плюхнулась в грязь рядом. Ярослав прикрыл глаза. Да, он чувствовал что-то. Внутри. Как будто в его сознании, в глубине, открылась дверь. Появилось ощущение… машинки. Механизма, оценивающего поступки. И с этим ощущением пришла тревожная мысль: если он правда способен на что-то, то этим нужно научиться пользоваться. Пока это не решило использовать его самого. В последнее время Ярослав почти не пользовался удачей Лёшки. Он и сам научился охотиться достаточно хорошо, чтобы прокормить их обоих. Паренёк больше не нуждался в волшебных подачках судьбы, и, как ни странно, братишка не слишком-то возражал – слишком хорошо знал, какую цену платит за каждое своё "чудо". Худощавый Лёшка задумчиво проводил взглядом хвост угасшей метеоры, прочертившей небо над их головами. - Почему они так быстро исчезают? – пробормотал он, будто про себя. – Вот так – вспыхнуло и нет. А если человек не успел загадать желание? Ярослав молчал, потом хмыкнул, почесал подбородок и, прищурившись на небо, ответил: - Наверное, потому что им плевать на наши желания. Кто сказал, что эти звёзды вообще кого-то слушают? Лёха обернулся к нему, нахмурился и пристально посмотрел, будто не понял – или не хотел понимать. *** Лёшка, по сути, был ночным сторожем Ярослава. Хотя формально – просто его младшим братом. Ну, так сказать. Так было легче его воспринимать рядом с собой. В реальности никаких братьев у меня не было ни здесь ни в прошлой жизни. Да, ночи он отсиживал у окна с кочергой наперевес, но к утру менялись. Реально не хотел, чтобы парень свалился с ног – днём-то тому ещё и школу надо было посещать. Это была… не жизнь, а какой-то странный баланс между выживанием и ожиданием. Постоянный недосып – их обычный спутник, но другого выбора у них не было. Если не бдеть – потеряешь всё. Или хуже. На заре Ярослав вывел Лёшку из хижины, навьючив на себя их нехитрые пожитки. Главное – не забыть котел. Старый, закопчённый, побитый жизнью котёл, который, казалось, хранил душу их скромного быта. Они знали: стоит им оставить хижину без присмотра – тут же прибьётся какой-нибудь двуногий шакал и начнёт рыться в их вещах. Всё, что представляло хоть малейшую ценность, они унесли с собой. - Говорят, что в самой крепости люди даже двери не запирают. Мол, никто ничего не ворует, – заметил Лёшка, перекидывая через плечо скатанный спальник. Эх, не знает он жизни, раз так рассуждает. Оно ведь как, джентльмены есть, а мест свободных нет. Ярослав нес на плече котёл, а в другой руке держал за лапы жирного воробья – словно знамя. Они выглядели, как странствующие торговцы, но это было всё, что у них было. - Сказки, – фыркнул Ярослав. — Не верю, что бывает место, где можно спать спокойно, не опасаясь, что проснёшься голым на пепелище. А что, и не соврал ни разу. Воруют все и во все времена. - Ну, знаешь…. Некоторые думают, что даже пердеж у жителей крепости пахнет розами, – усмехнулся и добавил он. – И воздух там сладкий. - Может оно, и так. Но зато ты не таскаешь котёл с собой повсюду, – заметил Лёшка, мотнув подбородком на тяжелую, болтающуюся ношу. - Ничего ты не понимаешь, – отрезал Ярослав. – Этот котёл – моё сокровище. Я его с боем добыл. Благодаря ему мы и готовим, и ловим этих чертовых воробьёв. Потеряем – и что тогда? На золе сырого воробья жарить будешь? Лёшка только хмыкнул, но спорить не стал. Люди, проходившие мимо, косились на Косого. Верне, не на него самого, а на его трофей – воробья. И в их взглядах читалась зависть. Даже не зависть, а настоящая, плотная жажда мяса. Ведь теперь человек больше не был вершиной пищевой цепи. Мир изменился. Говорили, раньше воробьи помещались на ладони. И мог бы поклясться, что так оно и было. Сам видел, но…. Теперь же – эти твари вымахали до размеров курицы бройлера и могли легко заклевать одинокого путника до смерти. Поймать такую птицу – уже подвиг. А дождаться её в пустоши – отдельная наука. Они вышли к воротам подола – массивным, суровым, словно сошедшим с картин фэнтезийных романов. Высокие, как приговор, стены давили на плечи, заставляя чувствовать себя песчинкой перед громадой мира. Пейзаж вокруг резко изменился. Дома стали кирпичными, ровными, не развалюхи, а настоящие постройки. Улицы – чище, люди – аккуратнее. Видно было: эти – не из бедных. Возможно, родственники тех, кто живёт внутри самой крепости. Может, умеют поддакивать начальству. Может – просто родились не просто в рубашке, а сразу в телогрейке и бронетрусах. Но как бы там ни было, для обитателей самой крепости все они были просто заражённые. Беженцы. И путь внутрь им был закрыт. Ярослав повёл Лёшку к лавке с гордой вывеской: "Продуктовый магазин". Внутри – пыль, теснота, стойкий запах мыла, дешёвого табака и гнили. На полках – всё подряд: сигареты, коробки со спичками, консервы, верёвки, одежда. Всё – по ценам, будто за каждым предметом стоит вооружённый охранник. Но старик за прилавком, только увидев Косого, заулыбался так, будто к нему пришёл сам министр снабжения. - Да это ж настоящий монстр, а не воробей! – с удивлением воскликнул старик за прилавком, когда Ярослав швырнул тушку на стеклянную поверхность. - Сколько дашь за него? – хмуро спросил он. - Господи ты боже мой, ну нельзя же так! Это же витрина, а не разделочная доска! – старик скривился, словно по ней прошлись топором. Он осторожно, почти с любовью, переложил воробья на металлические весы, будто оценивал не тушку, а произведение искусства. - Один и семьдесят четыре… Неплохо, неплохо, Ярослав, – пробормотал он, чуть кивая и уже привычно потянувшись к счётам. Сухие костяшки его пальцев защёлкали костяными бусинами. Звук был почти медитативный – тук-тук, цок-цок. Стеклянные глаза счёт машины не лгали. - Сегодняшняя ставка – тысяча рублей за каждые полкило, – произнёс он, не отрывая взгляда от расчётов. – Получается… три пятьсот ровно. Вот мой тебе честный расчёт. Да, местный курс рубля если пересчитать на наши деньги где-то сорок пять рублей за бакс. Ну, это так, сильно теоретически. Так что думайте. Мясо здесь реально дорого стоит. Но и в целом жизнь не дешева. Ярослав нахмурился и приподнял бровь. Меня тут явно за безграмотного лоха и терпилу держат. Ну, что же, мы тоже на тракторе ездить умеем. - Девятьсот, – сказал спокойно этому ушлому старому китайцу, но с той особой твёрдостью в голосе, от которой лают собаки и молчат дети. – Зима на носу. Птицы уходят. Так что девятьсот – минимум, за который готов с ним расстаться. Старик Захар Ван скривился, как будто вместо слов ему предложили съесть соленый корень. Он отодвинул счёты и развёл руками. - Понимаешь, Косой, ведь не просто мясником тут работаю. Я посредник. И отправляю это добро за стены – для господ. А у них там – бюрократия. Цены фиксированы. Протоколы, отчёты, печати… Всё как положено. Вольностей не прощают. Он только успел договорить, как Ярослав, не теряя ни секунды, потянулся за тушкой и, небрежно закинув её обратно на плечо, двинулся к выходу. Стеклянная дверь заскрипела на старой пружине. - Эй, ты куда собрался-то?! – вскрикнул Захар и поймал его за рукав потёртого бушлата. - Пойду к старику Лихачёву. У него ценник может быть поуважительнее, – бросил Ярослав через плечо. Захар усилил хватку, будто боялся, что воробей прямо сейчас вспорхнёт и улетит к конкуренту. На его морщинистом лице появилось что-то среднее между натянутой улыбкой и одышкой. Он знал, что сегодня в крепость приедут важные люди. Администрация уже передала ему, что будут скупать всё "экзотическое". Информация, понятное дело, не для широкой публики – но ему, как проверенному торговцу, намекнули. И этот жирный воробей, как назло, был как раз тем, чего ждали. Потерять его – значит потерять деньги и доверие. - Ну-ну… – Захар понизил голос, сменив тон на почти ласковый, – За сколько ты на самом деле хочешь его продать? Ярослав в ответ только поправил котёл на плече и шагнул за порог. - Поговорим, когда я выясню, что он на самом деле стоит, – бросил ему, даже не оборачиваясь. За его спиной послышалось многозначительное ругательство сквозь зубы и глухой стук ладони по прилавку. Старик Захар Ван натянуто улыбнулся, оглядывая воробья, словно надеясь, что тот вдруг уменьшится в размерах – или исчезнет вовсе. - Но ведь тогда твой Лёшка в школу опоздает, – произнёс он с наигранным сочувствием. – Ладно уж, девятьсот так девятьсот! Ярослав остановился, повернув к нему голову. - Что ты сейчас сказал? - Я? – Захар заморгал. - Ну… что Лёшка может в школу не успеть. - Нет. До этого. Что ты сказал до того, как начал болтать про школу? - Ну… – старик замялся, – Я спросил, за сколько ты хочешь его продать? - Ты сам сказал. – Ярослав прищурился. – Ты спросил. Вот и получай: пять пятсот. На лице Вана застыло выражение абсолютного замешательства. Будто пощёчина холодной ладонью с утра пораньше. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слова увязли где-то в морщинах. Щёки у него пошли красными пятнами, словно душа сама не понимала – то ли стыдно, то ли жалко денег. Медленно, будто его подгоняли изнутри, Захар принялся считать. Смочил пальцы слюной, пересчитал – потом снова, на всякий случай, глядя на купюры с такой тоской, будто отдавал последние тёплые дни лета. Итоговая цена составила пять тысяч четыреста девяносто шесть рублей. Яроослав, великодушно (а может, из расчёта), уступил пару монет, но в голосе его не было ни намёка на благодарность. Этот воробей не стоил столько из-за веса или даже редкости. Главным был не размер – а сам факт: в Крепости 334 птицу такого рода даже не все видели, не то что ели. Экзотика. А как известно, редкость – всегда товар. А вкусная редкость – товар двойной. Дичь! Старик Ван не был дураком. Он никогда бы не пошёл на убыточную сделку. Когда он продаст эту тушку кому-нибудь из господ за стеной, выручит своё с лихвой – и, может быть, ещё получит приглашение на приём или, чего доброго, доступ к пайковому распределению. Он с явным сожалением передал пухлую пачку Косому. Деньги в его руках дрожали, как последний осенний листок на ветру. Ярослав аккуратно убрал купюры в потайной карман и уже собирался уходить, как вдруг Захар, понизив голос до шёпота, будто говорил государственную тайну, наклонился к нему: - Косой, слушай… В следующий раз, если поймаешь – не убивай. Живого принеси. Господа стали интересоваться живыми экземплярами… За них можно выручить куда больше. Сергей нахмурился. - Живого? Чтобы самим зарезать? Развлекаются, что ли? - Нет-нет, – покачал головой Захар, переглянувшись с улицей, как будто боялся подслушивания. – Они… держат их как домашних животных. Понимаешь? Питомцы, экзотика! Летает, щебечет – прям как раньше у царей павлины в саду. Я молча уставился на старика, будто тот предложил мне усыновить крокодила. Это же какую клетку надо для воробья. С прутками в палец? Ну его к лешему, таких питомцев! Прямо как у нас некоторые, с жиру бесятся. Глава 3 - Как домашних животных?! – Ярослав даже приоткрыл рот от удивления. – Они их, что, едят что ли? А, нет, не едят… Тьфу, свихнёшься тут с этими извращенцами. Так на кой чёрт им тогда воробьи? Это же просто пустая трата хорошего мяса! Ты бы знал, какое у него сочное мясо, особенно если его правильно довести – язык проглотишь! Да, станешь тут специалистом по приготовлению дичи, когда больше никакого мяса нет. - Ты, парень, не поймёшь того мира, в котором копошатся богатеи, – усмехнулся старик Захар Ван, покачивая головой, будто вспоминая старую шутку. – Вот говорят, лет двести назад у господ мода пошла держать орлов в домах. Орлов, ты понимаешь?! А теперь орлы – что? Здоровенные твари, глаза выцарапают, руку по локоть сожрут, если не всего тебя сразу. Так вот, воробей теперь – замена. Маленький, но взгляд у него… ух! Грозный! А господа это уважают. Чтобы сидело у них в клетке, дёргалось и выглядело опасно. Эх Ван, Ван, сам ты не понимаешь, сколько понимаю я. Сам же жил в таком мире, а сейчас да, ну, реально трудно мне проникнуться такими извращениями. Ведь на такого питомца ещё и еду изводить. Да, стал уже аборигеном до мозга костей…. Потом почесал щеку, задумался. Странный этот мир. Пока половина народа за стенами крепости грызёт кору, потому что нечего жрать, – у зажравшихся, понимаешь ли, воробьи на цепи вместо собак. Да что тут про это говорить, соседствуют роботы и самое натуральное средневековье в виде подола. - Ну, если уж им нужен живой, – протянул немного подумав, – то ценник другой будет. Когда эта птичка жива, с ней и сам чёрт за руку здороваться не захочет! Порвать может, глаз выдрать. Так что это уже не птичка, а потенциальное орудие убийства! Тут меня будто озарило. На минуту задумался. Если за стенами полно заражённых… значит ли это, что и воробьи – тоже? Есть ли прямой смысл под термином "заражённый". Ведь если разобраться, то больным себя ну никак не считал. Да и окружающие…. Или всё это придумано, чтобы делить людей, как скот, по стойлам? Те – внутри. Эти – снаружи. Эти работают. Те – командуют. И всё "по правилам". - Богатство приходит к тем, кто умеет рисковать, – снова усмехнулся Захар. – Слушай, раз уж ты можешь в холодную ночь выследить вот такого воробья, ты явно не простой парень. Пару раз принесёшь их живыми – и можешь полгода валяться пузом кверху. А может, на эти деньги и невесту найдёшь себе, а? Тоже мне, мотиватор нашёлся. - Жену? Ага, щас! – фыркнул Ярослав и махнул рукой. – Что дальше, домик с заборчиком и розами? Сказал же. Вот на-фига мне такое счастье, если и сейчас женскими ласками не обделён, а там к ним ругань и скандалы прилагаются. Старик Ван резко понизил голос и заговорил с таинственным видом, как будто собирался поведать заговор: - Слыхал я, у старика Ли, что рядом лавочку держит, дочка есть. Учится там же, где и твой братец Лёшка. Девка не промах, порядочная… То, что не промах и очень даже зачётная, сам в курсе. Огонь, сказал бы девка. - А может, мне стоит тогда прямо к старику Ли и с воробьём этим пойти? – прищурился Ярослав. – Или вы хотите выступить в роли свахи, Захар Егорыч? Ли, кстати, несмотря на китайскую фамилию на самом деле узбек. Так что понимаете, что у него за дочка от брака с русской вышла. Эх, кровь с молом…. Обернулся к Лёхе и уточнил: - Это точно она? Твоя одноклассница? - Ага, – кивнул Лёшка. – Высокая такая. Почти с меня ростом. Только в юбке. - Пшел вон, малолетка! – вспыхнул старик, хлопнув ладонью по прилавку. – Убирайтесь отсюда со своими шуточками! Добро принимаешь за подначку, а я тут, понимаешь, по-человечески! Ишь ты… Он на мгновение выдохнул, а потом быстро вернул себе деловой тон. - В общем, если поймаешь живого – неси ко мне. Цена будет честной. А то ещё уйдёт кому попало, не дай бог – в руки мяснику. - Договорились, – кивнул Ярослав, слегка улыбаясь. Поймать такую тварь живьём было делом не из простых, но возможных. Особенно если знать, где она летает, и терпеливо ждать. Он оглянулся по сторонам, присматриваясь к полкам в лавке. - Почём ватник? – деловито поинтересовался Ярослав, устало потирая плечо, на котором еще хранился отпечаток от рюкзака. - Куртки только вчера привезли, свежий товар! – отозвался старик Ван, прищурившись сквозь толстые очки. – Две пятьсот за штуку. Чтобы ты понимал, сам закупал их по две четыреста! Наценка – кот наплакал, считай, работаю себе в убыток. Не торговля, а благотворительность. Но одна проданная куртка – одна спасённая жизнь. Ага, так ему и поверил…. - Какой же вы добрый человек, – небрежно протянул Ярослав, ирония в голосе не ускользнула от Вана. – Ладно, беру одну. Гляньте, какой размер подойдёт Лёшке. - Брат, а купи и себе! – влез Алексей Проныра, заглядывая через прилавок с надеждой. - Не встревай, когда взрослые говорят, – буркнул Ярослав и насупился. – Мне пока не холодно. Он был не из тех, кто сорит деньгами. Бумажки эти, конечно, удобно таскать, но без них ты тут как без рук – ни лекарства не купишь, ни еду, ни, упаси бог, место в школе. Суровая зима уже маячила на горизонте, но Косой решил повременить с покупкой второго ватника. Если повезёт с охотой – возьмёт позже. Сейчас были дела поважнее. Например, надо было внести плату за Лёшкино обучение. Образование – штука дорогая, особенно если учишься в подоле, а не бегаешь по улицам дикарём. Он окинул взглядом лавку, и взгляд остановился на стойке с лекарствами. Повязка на его левой руке давно промокла от крови и выглядела, мягко говоря, зловеще. Да, рана пока и не думала нормально заживать. Толи грязь таки занёс в неё, толи вообще какую заразу. - Почём антибиотики и противовоспалительные? – спросил он. Да, всё это здесь есть, из крепости. Не из нашей, понятное дело. Но какая-то из них производит лекарства, а может и не одна. И везут их сюда издалека и не морскими контейнерами. Да и вообще, по слухам, наша, так, мелочь, а есть крепости поистине огромные. Но на заборе тоже много чего пишут. - Что, купить надумал? – удивлённо вскинул брови Ван и только теперь заметил грязную тряпку на руке Ярослава. – Да ты же ранен! Не пролечишь – загноится, и привет семье, как говорится! - Я спросил цену, а не прогноз, – процедил Косой сквозь зубы. Даже здесь пытается улучшить свою переговорную позицию. - По тысяче пятьдесят рублей за таблетку, – ответил торговец. Понадобится как минимум три штуки – курс лечения. За три тысячи сто рублей дам тебе всё и в придачу флакон йода, хоть сам за него и платил. У меня их всего десять осталось, так что думай быстрее. Ярослав задумался, прикинул всё в уме и прищурился: - А если округлим? - Если под округлением ты понимаешь "умножим на ноль", то иди-ка ты лесом, - рявкнул Ван, раздражённо хлопнув ладонью по прилавку. Косой чмокнул губами, перевёл взгляд на повязку, потом снова на аптечку. Неохотно вздохнул: - Ладно, беру. Зимой инфекции редкость, но лишнего риска мне не надо. Он заплатил и повёл Лёшку в сторону школы. По пути заглянули в хлебный – Ярослав купил буханку чёрного хлеба. Хлеб был плотный, тяжёлый, словно кирпич, и при глотании саднило горло, будто в тесто подмешали песок. Пока они шли, Лёшка жевал свою пайку хлеба и, не глядя, сказал: - Брат, а может, и ты начнёшь учиться? Ну, оплатим тебе учёбу, будешь ходить со мной. Я знаю, ты хочешь. Ага, прямо разбежался. С одной стороны, надо всем показывать, что очень хочешь в школу, с другой не спалиться, что уже её окончил, да не такую. И ещё и братуха всё время тебя сдать хочет. Ну, давайте будем реалистами, что в здешней школе забыл-то? - Да уж, очень мне школа нужна, – буркнул Ярослав. – Мне ещё охотиться надо. А ты, Лёха, послушай-ка. Слышал, что старик Ван говорил про дочку соседа? У тебя же в школе полно девчонок из богатых семей. Не вздумай влюбиться – рано тебе ещё. - Ну, раньше же, говорят, женились в тринадцать-четырнадцать лет! – тут же парировал Проныра. Глаза у него заблестели, и видно было – ему весело задираться. Шутки – это тоже оружие в мире, где выживание не гарантировано даже на день. Ярослав фыркнул и шутливо хлопнул его по затылку: - Люди раньше ещё и в бане с медведем сидели, думаешь, нам с тобой стоит повторять? Он усмехнулся, но тут же хмуро пробормотал: - Да и вообще… Задумался вот. Все эти девчонки, с которыми ты сейчас болтаешь… Кто-то из них станет чужой женой. А знаешь… С чужой женой – это звучит даже... пикантно. - Брат, ты чего несёшь? Я ничего не понял, – удивлённо моргнул Лёшка. - Иди уже, маленький кобель, – махнул рукой Ярослав. – Хватит изображать невинного ягнёнка. Я-то знаю, что в твоей голове. *** Школа была едва ли не единственным местом во всей округе, где ещё оставалась какая-то чистота, порядок и даже... уют. Высокая кирпичная ограда, побелённые стены, ровные стёкла в окнах – почти не роскошь, а знак чего-то уцелевшего. А ещё — свой двор. Не абы какой, а настоящий, с грядками, где всё было высажено в аккуратных рядах: тут тебе и лук-шалот с его тонкими перьями, и бодрые ростки чеснока, и пухлая капуста, и выносливая картошка, способная выжить даже в глине. Ярослав Косой, стоя поодаль, сощурился на этот живописный уголок цивилизации и подумал: "Хм, в таком-то месте должны расти бамбуковые рощи или хотя бы сирень…. А не капуста с чесноком". Но, поразмыслив, сам себе и возразил: "Хотя, в такое время и овощи – просто золото". А то прямо как крепостные уже начал думать себе живого воробья завести. И всё же где-то в глубине души ему хотелось, чтобы Алексей Проныра – тот самый Лёха, ему почти родной брат, а ближе его тут у меня никого – вырос не просто грамотным, а учителем. Не потому, что учителей он как-то особенно уважал. А просто потому, что профессия эта была, по местным меркам, почти райской: стабильная, безопасная, с крышей над головой и собственным огородом, на который ни у кого не поднимется рука. Косой всегда хотел простого: чтобы никто не бил, не гнал, и чтобы было что поесть. Да, вот такие у меня тут стали представления о прекрасном. Лёха тем временем крепко сжал в руке скомканную банкноту и уверенным шагом направился в класс. Ярослав же привычно залез на кирпичную стену школы, устроился на корточках, как воробей на ветке, и принялся подслушивать. Ну а что ещё делать. Не всё время же охотиться. Надо и отдыхать. А почему бы в такие моменты над имиджем, страждущего до учёбы, но все деньги спускающего на таковую для брата, не поработать. Платить за обучение он не мог. В реальности просто не хотел. Блогеры в родном мире хорошо показали, как казаться, а не быть. Так зачем жилы рвать, если в реальности в эту школу и не собираешься. Так что делаем вид учиться открыто – дело для меня недоступное. Так что прикидываемся, что греем уши, а память – хваткая, оттуда и все знания. Отмазки тоже надо нарабатывать. Так он как бы и получал свои знания: тайком, с другой стороны окна, впитывая каждое слово учителя, как сухая губка впитывает капли дождя. Ну, а чего, канает и дальше канать в общении со всеми будет. Учитель рассказывал про старый мир. Про то, каким когда-то был человек. Как строили высотки, летали по небу в железных птицах, лечили болезни светом и звуком. Говорил, правда, осторожно – ведь сам-то тех времён не видел. Да, тут главное не рассмеяться. В общем, учитель гнал пургу, про то, что знал – из рассказов, передаваемых из поколения в поколение, где истина давно переплелась с вымыслом. Но всё равно, Косой слушал, затаив дыхание, словно каждое слово было живым. Театра и кино нет, так хоть уроки послушать. Иногда он, не сдержавшись, закидывал Лёхе вопросы – о чём учитель говорил, что означало то или иное слово. Ну, а чего вы хотите. Насколько бы похожими миры не были, но и кардинальных различий хватало в терминологии. А Проныре от этого и радость, и тревога. Радость – что брат интересуется. Тревога – что вдруг сам чего не понял и не сможет ответить. Поэтому в такие дни он сидел на уроках с максимально распахнутыми глазами, стараясь не упустить ни слова, ни полувздоха. Иногда он смотрел на Косого – тот сидел, нахохлившись, у стены, с серьёзным, даже немного грозным лицом. И всё равно Лёха невольно думал: "Чёрт побери, а ведь когда он так внимательно слушает, он даже... красивый". Возможно, именно поэтому Марина, соседская девчонка, так и норовила кинуться Ярославу на шею при каждом удобном случае. Да вообще на него девки и женщины липли как мухи на… мёд. Ну ещё бы, взрослый парень, всегда мясо есть, да и деньги водятся, если требуется. В этот раз учитель как будто всё это подметил. Он положил книгу на стол, медленно оглядел класс, остановил взгляд на открытом окне – а там, как обычно, торчал Косой. - Скажи своему брату, – проговорил он в сторону Лёхи, – что он больше не обязан шпионить из-за стены. Пусть заходит во двор. Пусть слушает, если хочет. Здесь ему рады. Вот блин обрадовал так обрадовал… с другой стороны, может там место поудобнее дремать найдётся. Лёха расплылся в улыбке, словно услышал, что завтра каникулы, и радостно кивнул: - Обязательно передам! *** В местной школе был всего один-единственный учитель – некто по фамилии Сергеев, Иван Матвеевич. Собственно, потому и не рвался особо сюда. Последний человек, который знал всё, сдох в Древней Греции. Потом количество знаний возросло многократно. В общем, учитель, человек, о котором в подоле говорили с уважением, а порой даже с оттенком благоговейного страха. Считалось, что он знает буквально всё: и о былых временах, и о геометрии, и о проросших бобах, и о политике. Но вы понимаете, что это не так. Ну и Косой не дурнее вас. Да и в принципе всегда смотрел на мир с подозрением. Да и пожил в мире, где всё это было. Так что точно знал, люди ведь обычно в чём-то одном хороши, а в остальном – как получится. Так откуда бы у Ивана Матвеевича всё это знание? С учебников, естественно. А без них…. Косой отличался от своих сверстников – он был из тех, кто задаёт вопросы. Учитывая в каком он мире жил до этого, не удивительно. Он не глотал информацию, а пережёвывал, как мясо на сухаре. Особенно новую. Мир-то ведь другой, да и всё здесь иное. Со временем он услышал на одном из уроков, что его манера мышления называется "диалектической логикой". О как. Не вляпался бы сюда и не узнал. Да и слово длинное, и звучит красиво. Да и важно, к тому же. В общем, появился повод втыкать термин и к месту и нет. А вот Лёшка Проныра – его брат – иногда просто не понимал, зачем тот спорит с учителем, а потом снова и снова приходит слушать уроки. Ведь если не согласен – не слушай. Но Косой был устроен иначе. Он не соглашался – потому что точно знал. А слушал – потому что ценил разум и возможность поспать в безопасности. Тут ведь целая толпа охранников, штаны протирает. В тот день, сразу после дневных уроков, Косой вдруг заявил: - Лёха, надо это дело отметить. - Какое ещё дело? - Учитель пустил меня во двор. Я теперь официально могу слушать уроки, а не висеть за окном, как летучая мышь. Раньше он сидел на самой верхушке кирпичной стены — там, где ветер пронизывает до костей, а пыль садится на ресницы. До класса было далеко, звук доносился смутно. Часто Иван Матвеевич вообще держал окна на замке: мало ли, с улицы что влетит – лай, топот, крик – и всё, внимание детей к чёрту. Но с какого-то момента, поняв, что Косой постоянно подслушивает снаружи, он стал оставлять одно окно приоткрытым. Молча, без лишних слов. А теперь и вовсе предложил зайти во двор. Это был жест. Доверие. Уважение. И Косой это понимал. Мир вокруг был неспокойным, вывернутым наизнанку. В этом хаосе школа для многих была не местом знаний, а своего рода ярмаркой невест и женихов. Родители гнали детей за парты не ради учёбы, а, чтобы потом легче пристроить в семью. Особенно девочек. Умение читать и складывать трёхзначные числа многими считалось почти чудом – сродни волшебству. Кому, скажите, нужна культура, когда на ужин нечего положить в миску? И всё же – школу посещали. И дети из бедных семей, и из тех, что получше обустроены. Где бы ни жили люди, сравнения всегда будут: у кого куртка поновее, у кого в ранце хлеб не серый, а белый. И даже тут, в оторванной от мира подола, кастовость никуда не делась. А потом произошло вот что. Лёшка увидел, как брат зашёл в лавку старика Вана – того самого, что торговал сухарями, кислой репой и иногда редкими сигаретами. - Одну, с фильтром, – спокойно сказал Косой. А что, презент должен быть не просто дорогим, а с наворотами. А гаджетов здесь нет. Мясо учитель себе и сам мог купить. Короче, всё самое вредное и бесполезное, самое дорогое. - У меня хорошие, – важно кивнул старик. – Без всякой дряни. Чистый табак, как в старину. Одна такая сигарета стоила сто рублей. Не копейки. Блин, на что бы полезное, но тут дело принципа. Проныра вытаращил глаза: - Брат, ты чё, сдурел? Зачем тебе сигарета? - Учитель пустил меня во двор. Понимаешь? – Косой улыбнулся уголком рта. – А я не привык брать что-то просто так. Он любит курить. Вот я и решил отблагодарить по-человечески. Да тут все любят, если средства позволяют или работаешь на шахте. Роскошь. Это типа местного Айфона. Всегда был таким. Относишься к мне по-доброму – отвечаю тем же. Без лишней суеты. После уроков, когда все расселись по лавочкам во дворе, разложили еду, кто-то достал засохший пирожок, кто-то капусту, Ярослав и Лёха подошли к Ивану Матвеевичу. Тот как раз доедал жареную капусту с кусочком моркови. - Это вам, – сказал Косой, протягивая сигарету. И широко, как умел, ухмыльнулся. Он не отверг её. Но мягко, почти по-отечески, дал понять Лёшке: держись на расстоянии. - Нечего тебе тут дышать этой дрянью, – пробурчал Иван Матвеевич, поднеся сигарету к губам. – У тебя, парень, организм ещё молодой, растущий. Ему не табачный дым, а свежий воздух нужен. Да, многие знания утрачены, вов всяком случае среди жителей подола, но это сохранилось. Так что Ярослав кивнул с благодарностью. Это тоже важно. - Спасибо, что разрешили быть во дворе. Мне правда это важно. И за уроки – тоже спасибо, Иван Матвеевич. Ну, а что, ничто не ценится так дорог и не стоит так дёшево, как вежливость. - Фух…, – учитель глубоко затянулся, прикрыв глаза с почти блаженным видом. Спичка, которой он прикурил сигарету, судя по виду, была из того самого коробка, что он обычно держал у плиты – с потемневшей от времени головкой. - Сейчас мало таких учеников, которым хоть что-то интересно, – сказал он, выдыхая дым, – Хочешь – слушай. Можешь стоять у двери, но в сам класс не входи. Уж таков порядок. Ну, с дуба пока не падал, так что так в наглую спать на виду у людей…. - Да это же отлично, – сделал вид, что обрадовался. – Учитель, а можно вопрос? В общем, развлекаться решил по полной. - Говори, – кивнул учитель, потирая щеку. Видимо, табак немного разморил его – голос стал мягче обычного. - Вы ведь как-то говорили, что до Катаклизма у человечества было полно всяких технологий… Так почему, если мы не вымерли, они не вернулись? – спросил Косой. Посмотрим, как учитель выкрутится. Он внимательно посмотрел на него из-под очков. - После Катаклизма было не до науки. Люди дрейфовали в хаосе, как бревна после наводнения. Всем нужно было просто выжить – не до знаний тогда. Учиться некому было, да и некогда. - Но ведь информация должна была где-то остаться? – не унимался Ярослав. – Разве, изучив её, мы не могли бы быстро вернуть прежний уровень цивилизации? - Могли бы... если бы эта информация сохранилась. Но она терялась – понемногу, из поколения в поколение. И если бы не крепости, мы бы вообще всё утратили, – вздохнул учитель. – Вот скажи: если я дам тебе инструкцию, как собрать самолёт – ты справишься? - Нет, конечно. Я ж не инженер. Придётся всё с нуля. Даже если инструкция есть – надо вникнуть, разобрать каждую деталь…. - Вот именно, – кивнул учитель. – Все начинают с нуля. Инструкции – это хорошо, но без фундамента не построишь дом. Да и не все старые знания нужны. Что толку от самолетов, когда небом правят такие птицы…. Он посмотрел на сигарету. Половина уже сгорела. Пальцы пожелтели от табака. Он колебался – докурить сейчас или приберечь? В нём боролись сдержанность и привычка. Потушить перед учениками – вроде как терять лицо. А с другой стороны – тратить такую роскошь за один раз… это ж не самокрутка какая. А Косой всё не унимался. - Но почему же никто не смог за столько лет снова встать на путь знаний? - Кто пытался – умирали. От голода, холода, зверья…, – устало сказал учитель. – Знания не выживают в одиночку. Их надо лелеять, защищать, передавать. А тогда людям было не до того. - Так неужели всё это – действительно потеряно? – прошептал Ярослав. – Всё, что человечество создало? На этот раз взгляд учителя стал твёрдым. Он посмотрел на мальчишку, будто оценивая, стоит ли говорить правду. - Нет. Знания не исчезли. Они просто теперь… в руках немногих. И передаются только избранным. - Довольно, – внезапно отрезал он, поднявшись с лавки. – Не копай глубже, Ярослав. Не стоит. Пора на урок. Косой коротко кивнул, но всё же не сдержался – задал ещё один, последний вопрос: - Учитель…. А когда построили крепостные стены? И зачем? Учитель задержался на миг, задумчиво уставившись в пыльный угол двора. - После Катаклизма мир сошёл с ума. Звери рвали людей на куски. Были и нашествия насекомых, настоящие чёрные тучи, жрущие всё живое. Люди строили стены, чтобы спрятаться, выжить, отгородиться. - Но ведь звери, хоть и мутировали, – заметил Ярослав, – они же не нападают без причины. Воробьи по-прежнему едят зёрна, обезьяны – орехи, ягоды... Неужели они пытались съесть людей? Учитель усмехнулся – горько, почти по-доброму. - Люди строили стены не только от зверей, Ярослав. Порой опасность – это не то, что рычит в кустах, а то, что стоит рядом с тобой и улыбается... В Кольце, как называли это странное, почти стерильное пространство внутри Крепости 334, жизнь текла по своим, закостенелым правилам. Здесь, на фоне ржавых стен, покрытых десятилетиями пыли и копоти, большинство особенно опасных тварей давно изгнали или попросту сдерживали за пределами высоких, бетонных заграждений. Там, где начиналась настоящая пустошь. Но чем дальше вглубь страны, тем страшнее становилось. Говорили, что в Крепости 178 – легендарной, окружённой лесами и топями, кишащими чудовищами — каждый год десятки, если не сотни жизней гасли в попытках отбить у зверья хотя бы пару километров земли. Это был край, где страх был вечным соседом. А Крепость 334? Её называли внутренней территорией. Здесь было спокойнее, тише. Опасность будто бы осталась за границей. Но, как знал Ярослав Косой – парень с головой, не обременённой иллюзиями, – даже в таком месте хищники водились. Только теперь – не волки и не медведи, а люди. Он помнил ту стаю волков, что напала на них у восточных развалин. Серые тени, быстрые, как тень заката. Они были опасны, да. Но их можно было победить. Так почему тогда вокруг таких мест, как Крепость 334, всё ещё стояли эти гигантские стены, словно отгораживающие не только от зверей, но и от самой мысли о свободе? - Потому что пока снаружи есть угроза, – раздался позади голос, мягкий, с характерным прокуренным хрипом. – Беженцы будут зависимы от крепости. А это – бесплатная рабочая сила. Ярослав обернулся. Перед ним стоял всё тот же учитель, человек с повадками философа и глазами прожжённого жизнью наставника. Он улыбался, почти по-доброму, но во взгляде было что-то хищное, настороженное. - Думаешь, руководители этих мест не могут справиться с теми волками? – продолжал он, – Да у них оружия – горы. Взрывчатки, патронов, пороха... Запасов хватит на полвойны. Но зачем им уничтожать то, что удерживает людей в страхе? Ярослав нахмурился. Это было… ново. И понятно. Он привык думать, что опасность - это враг. А тут ему открывали глаза на нечто большее. И говорили, что это инструмент. М-да, всё, как и везде и во все времена. - Если стену сломать, – продолжал учитель, – то исчезнет и власть. Ты сам подумай: кто будет работать за миску супа, если поймёт, что может уйти и построить свою жизнь без господина над собой? Он вдруг резко оборвал речь и направился вглубь помещения, переодеваться. Ярослав, немного подумав, громко окликнул: - А зачем вы меняете одежду? Ваша-то чистая, как новая. Старик задержался в дверях. Подтянул ворот рубахи, поправил пиджак. - Пропиталась дымом, – сказал он. – Ученики могут почувствовать. А мне не нужно, чтобы их внимание сбивалось. Им и так тяжело. Лёшка Проныра, что до этого времени молча сидел в углу, скрестив ноги и сосредоточенно разглядывая воробья, чучело, естественно, поднял голову. Он всегда с уважением относился к учителю. Но в этот момент Ярослава охватило неожиданное чувство. Он тихо пробормотал, почти про себя, но достаточно громко: - Значит, мне можно нюхать твой дым, да? Не заметил, чтобы ты просил меня отойти… Ерофей, не оборачиваясь, махнул рукой: - Потеряйся. И вдруг — словно удар молнии – в голове Ярослава раздался холодный, звенящий голос. Никаких эмоций. Только приказ: Квест: жажда знаний никогда не навредит. Вы должны учить других людей всему, чему научились. Он замер. Сначала даже не понял, что это значит. Учить? Его? Он, конечно, не был полным дураком. Умел многое: ловить зверя, ставить капканы, варить топлёный жир, читать по губам, говорить с полуслова. Но учить? Это же не к нему…. Или ко мне? Он посмотрел на Лёшку, который снова склонился над воробьём. "Может, начать с малого?" – мелькнуло у него в голове. А что, если... *** Во второй половине дня, после уроков, когда жара слегка спадает, а солнце клонится к закату, ученики, как всегда, начали потихоньку расслабляться, скидывать напряжение, накопившееся за день. Кто-то грыз карандаш, кто-то зевал украдкой, а кто-то уже мысленно перебирал, чего бы поесть дома, если повезёт. И тут, будто из ниоткуда, в дверном проёме появился Ярослав Косой – долговязый, чуть неуклюжий парень лет семнадцати, уже с мужицкими плечами, но ещё с подростковой неуверенностью в глазах. Он сильно выделялся на фоне ребят – по возрасту, по походке, по тому, как молча стоял в дверях, будто не знал, зайти или нет. Ученики оживились, зашушукались, начали оборачиваться. Некоторые откровенно уставились, кому-то стало смешно – ну, представьте, в ваш класс вдруг заходит взрослый парень, как будто заблудился. Стук. Ещё стук. Учитель, терпеливо, но настойчиво постучал костяшками пальцев по деревянной доске – старой, поцарапанной временем, с блеклым меловым следом. Он всегда был спокоен, но, когда класс гудел, словно улей, и не слушал, его хмурый взгляд мог остудить любого. Когда тишина всё же воцарилась, он заговорил: - С сегодняшнего дня во второй половине дня у нас будет курс по выживанию. Ребята зашевелились. Это был не обычный урок, не заучивание формул и не чтение книг о давно умерших философах. Это было что-то живое, настоящее, с примесью приключения. В век, когда мир за стенами крепости был полон чудовищ, развалин и диких зверей, уроки выживания были самыми захватывающими из всех. - Современная школа, – продолжил учитель, – должна не только учить вас читать и писать, но и жить. В буквальном смысле. Он на миг замолчал. Казалось, что хотел что-то добавить, но передумал. Правду сказать, он и сам не был мастером выживания. Человек из подола, выросший среди стен и людей. Всё, что он мог – это читать старые методички и пересказывать их с умным видом. Это его всегда раздражало. Он обвёл класс взглядом. Потом медленно сказал: - Не думайте, что опасность – это то, что где-то далеко. Сейчас вас оберегают родители, стены, охрана. Но наступит момент, когда вы останетесь наедине с миром. И тогда всё, что вы знаете, станет вашим щитом. Он повернулся к доске, на которой мелом была написана тема: "Если встретил волков в дикой местности: инструкция по выживанию". Класс вдруг притих. Все знали: это будет интересно. Тут взгляд учителя остановился на Ярославе, который всё ещё стоял в дверях. - А ну-ка, ты там, – сказал он с усмешкой. – Поделись-ка с классом, что бы ты сделал, если бы столкнулся со стаей волков в дикой глуши? Ярослав почесал затылок, будто бы выжидая. Помолчал. Затем заговорил негромко, но чётко: - Ну… сперва я бы поискал склон, заросший травой или кустарником. Это идеальное место… чтобы лечь и умереть. В классе воцарилось молчание. Кто-то тихо хихикнул, кто-то не сразу понял. - Самое подходящее место… для хорошего индивидуально кладбища, – добавил он и чуть усмехнулся краем губ. Учитель ошеломлённо посмотрел на него. То ли от неожиданности, то ли от черного юмора ответа, то ли потому, что понял – парень не шутит. Он знал, о чём говорит. Глава 4 Учитель даже слегка приоткрыл рот, будто забыл, как дышать. Слова Ярослава прозвучали не просто, как ответ на вопрос – это был приговор. Холодный, выверенный и, судя по интонации, не раз проверенный жизнью. Но за внешним спокойствием Ярослава бурлила тревожная мысль. Он чувствовал, что где-то допустил ошибку. Ведь он вроде бы выполнил всё, как нужно: передал знания, как просил тот загадочный голос из Дворца в своей голове. Так почему же квест не завершился? Неужели дело в том, что он передал? Неужели где-то косякнул?! Может, этого оказалось недостаточно? Или не тем ученикам? Он нахмурился и, не дожидаясь, пока его снова спросят, сказал вслух: - Учитель…, – голос его был сухим, серьёзным, как у солдата, докладывающего командиру. – Возможно, вы не представляете себе, насколько большие волки водятся в дикой местности. Горожане, выросшие за толстыми стенами, ни разу не видели их своими глазами. А мне приходилось. Поверьте, даже один-единственный волк – это уже смерть на лапах. А уж стая…, – он замолчал на секунду, вспоминая. – Стая – это уже не охота. Это суд. И приговор всегда один. Поэтому и выбрал склон, траву, тишину…. Потому что другого выхода там просто нет. Он не выкрикнул это. Не драматизировал. Он просто констатировал факт, и от этого мороз пробежал по коже у половины класса. По-хорошему, учитель должен был поставить его на место – ну как же, чужой парень, без диплома, без формы, без статуса, смеет поучать целый класс и ставить под сомнение всю структуру преподавания. Однако он задумался. И правильно. Надолго. Взгляд его был устремлён куда-то мимо доски, сквозь окно, в летнее небо, словно он вдруг увидел там что-то, что заставило его переосмыслить многое. Наконец он тихо сказал: - Можешь приходить. Садись на уроки. И… готовься. С завтрашнего дня ты тоже будешь вести занятия по выживанию. Нет, ну я так не играю. Мне это нигде не упёрлось. Придётся что-то придумывать. Класс же ахнул. Кто-то обернулся на Ярослава, кто-то на учителя – реакция была бурной, но никто не стал спорить. Потому что в словах парня не было фальши. А это дети чувствуют безошибочно. Так, впервые в истории школы за пределами Крепости 334, появился внештатный преподаватель. Не академик. Не человек с дипломом и списком публикаций. А человек, который вернулся оттуда, откуда другие не возвращались. Элемент везения скажете вы. Может быть…. Правда, Ярослав так и не стал рассказывать, как именно ему удалось выжить в схватке с одиноким волком. Или с целой стаей. Он не искал славы. Он не хвастался. Всё, что он говорил, было по делу. И тут в глубине его сознания раздался знакомый голос, гулкий, будто со стен того самого каменного Дворца: Квест выполнен. Получена награда: +1.0 к силе. Это как это. Это сколько это? Судя по всему, не так и много, но чувствуется. Ярослав не изменился внешне, но внутри будто что-то щёлкнуло. Рука стала чуть крепче сжимать ремешок от сумки, мышцы чуть туже налились под кожей, а взгляд – ещё твёрже. Он чувствовал, как сила наполняет его. Не физическая даже – уверенность. Та, что приходит лишь после битвы, которую ты выиграл. Нет, а что, жизнь то налаживается. Физуха она всегда пригодится. Беда не в этом, а в том, что её поддерживать надо…. *** К вечеру Ярослав так и не смог найти ни одной подходящей ситуации, чтобы применить тот самый загадочный свиток навыков, который всё ещё хранился у него. Свиток лежал, будто затаившийся зверёк, и ждал своего часа. А час всё не наступал. Он пришёл в школу не ради галочки, и уж точно не потому, что за это платили. Он действительно хотел учиться, впитывать знания, расширять горизонты – но сегодня, слушая учителя, всё яснее осознавал: старые книги, старые теории и даже рассказы об опасностях были лишь отголосками мира, который уже давно умер. Нет, понятное дело догадывался об этом, поскольку видел старый мир у себя, но надежда умирает последней, как говорится. Здесь, в окрестностях крепости, выживали не по учебнику, а по наитию, по зову инстинкта. В этой новой реальности Ярославу нужны были не абстракции, а настоящие навыки, кровь, пот, опыт. Вот прямо чтобы ух. В школе такого не найти. Короче, спать здесь и спать. Потом поймал себя на мысли: если не получится использовать свиток – значит, всё это, весь этот "Дворец в голове", квесты, система, очки силы – может быть просто игрой воображения. Галлюцинацией на фоне стресса? Последней надеждой для потерявшегося в мире подростка? Очень уж хотелось пощупать руками, как это всё работает. Представьте себе, не умел чего-то, а тут раз…, но пока облом. Интуиция, кстати, шептала – подожди. Всё ещё впереди. Ещё будет шанс. И будет новый квест. И он не ошибся. Как только он завершил свой небольшой диалог с учителем и классом, в его голове прозвучал глухой голос: Квест выполнен. Получена награда: +1.0 к силе. Ярослав почувствовал, как по телу прошла едва уловимая вибрация. Никакой вспышки, никакой музыки, как в старых видеоиграх. Просто тепло, которое разлилось от центра груди к плечам и вниз – к ладоням. Мышцы чуть заметно налились, под кожей что-то будто встало на своё место. Он знал своё тело, как знает охотничий нож, с которым не расстаёшься годами. Он сразу почувствовал: стал сильнее. Но насколько это точно +1 к силе, далеко не понятно. Это было не то, что можно было развить за день физической нагрузки. Это не результат тренировок. Это было что-то… иное. Сверхъестественное. И впервые за долгое время позволил себе порадоваться. По-настоящему. Реально же попёрло. Жаль не так как в играх, только успевай квесты выполняй. Здесь вообще непонятно, как и за что его выдадут. И уж тем более, что за награда будет за выполнение. До этого он сдерживал себя, не давая надежде разрастись. В этом мире надежда – вещь опасная. И теперь вот он, Джек-пот. И вот она уверенность: Дворец реален. Система существует. И это может стать его шансом вырваться вверх. Только бы додуматься, как бы её сломать или обойти, как тогда с воробьём. В этот раз, с силой, вышла птица обломинго. А вдруг всегда теперь так будет, что никак не обойти систему…. Ладно, не будет о плохом. Охотник обязан понимать пределы своего тела. Сколько он может пронести груза? Насколько быстро пробежит сто метров? Насколько сильно ударит? Как глубоко вонзится нож, если бить в бок между рёбрами? Ярослав всё это знал. И потому он сразу же понял: теперь он сильнее. Если обычный взрослый мужчина, прошедший боевую подготовку, имел силу на уровне "тройки", допустим, то у него до недавнего времени было два с половиной. Чуть ниже среднего. Вполне логично – ему было всего семнадцать. Он не доедал, много двигался, спал плохо. Всё, что держало его на плаву – не мускулы, а сообразительность, хладнокровие и умение вовремя уйти. Теперь же его сила поднялась выше отметки "три". Насколько больше, непонятно, но однозначно выше. Он стал крепче, чем большинство мужчин. Не силач, нет. И тем более не Терминатор какой, но уже что-то. И это меняло всё. Потому что в мире, где волчьи законы диктуют, именно сила определяет, выживешь ли ты завтра. После уроков Лёшка, едва выйдя за школьные ворота, возбуждённо затараторил: - Слушай, брат, раз уж ты теперь внештатный преподаватель… Может, ты потом и вовсе станешь главным учителем в школе? Ну, типа заменишь нынешнего? Это же, по сути, как мэр – только с книжками! Ярослав остановился и бросил взгляд на пыльную дорогу, по которой они шагали вдоль потемневших панельных коробок, обугленных временем и ветром. В небе тянулись вереницы сизого дыма – шахты за чертой подола не знали покоя даже на закате. - А знаешь, – медленно проговорил он, – это не так уж и невероятно. Ерофей Дмитриевич ведь тоже начинал простым лектором без ставки. Когда старый наставник умер, он и занял его место. - Вот! – тут же подхватил Алексей, оживлённо размахивая руками. – Все в городе знают: если стал внештатником – рано или поздно получишь постоянку. А там и вся школа твоя. Подумай, брат! Он не просто пустил тебя в класс, он дал тебе статус. Это почти как наперёд назначил преемником. Да о таком только мечтать можно! Блин, у Лёхи радости полные штаны, но не понимает он, что это хорошо на перспективу, когда наступит старость, а сейчас, когда в руках есть сила…. Брательник немного помолчал и, хитро прищурившись, добавил: - А когда люди об этом узнают, ох и зауважают нас! На рынке даже цену сбавят, не то что огрызаться. Ярослав лишь скептически хмыкнул. - Или, может, всё проще, Лёха. Он рассчитывает, что притащу ему побольше сигарет. Доверие за табак, ничего личного. Алексей чуть не споткнулся, глядя на него с открытым ртом: - Ты серьёзно? - Ну, а что, – пожал плечами Ярослав. – А если серьёзно…. Если уж вдруг так случится, что реально получу эту должность – отдам её тебе. Будешь сидеть в кабинете, стучать указкой по парте и наказывать двоечников. Классно же? Лёшка застыл, будто его шарахнули по голове. Для Ярослава же эта мысль была больше шуткой. Он никогда всерьёз не задумывался о роли учителя. Не потому, что презирал учёбу – напротив, уважал. Просто он пока не видел себя в этой роли. Он не умел говорить длинные речи, не верил в вдохновляющие лозунги, не носил с собой стопку мелков и не любил вставать рано утром ради чужих детей. Ему всегда казалось, что его путь – не в классе, а за чертой. Там, где всё решает не теория, а нож и инстинкт. Нет, потом, может быть, но не сейчас точно. Потому и не высмеивал эту свою идею. Наоборот – мысленно представлял, как Алексей, да именно так, стоит у доски, толкует школьникам о выживании, а сам Ярослав… исчезает. Может, уходит в пустошь. Или, если повезёт, пробирается за стены крепости, в мир, где есть шанс начать заново. Он ушёл вперёд, задумавшись, а Лёшка в этот момент замедлил шаг. Глядя на его спину, Алексей испытал странное чувство – как будто этот человек был куда большим, чем просто товарищ по выживанию. Рука Косого по-прежнему была перебинтована – рана, след от схватки. Но он никогда не жаловался. И хотя язык у него был острый, как нож, он всегда делился последним – пайком, спичкой, словом. Когда Ярослав, почувствовав, что его спутник отстал, обернулся, его голос был привычно груб: - Ты что там тащишься, как черепаха? Двигай задом, Проныра! - Уже бегу! – отозвался Алексей и поспешил догнать. На западе, за крышами домов, солнце заходило за горизонт, окрашивая небо в золотисто-дымчатые тона. Белые полосы пара тянулись вверх от старых труб, как дорожки в небо. В такие моменты казалось, что всё будет хорошо. Или хотя бы — не хуже, чем вчера. *** Они уже подходили к окраине, когда дорогу им перегородило странное зрелище: группа из четырнадцати человек медленно вышла из ворот крепости. Половина этой компании выглядела так, будто сбежала с карнавала: яркие, пёстрые одежды, причудливые узоры, один тип даже щеголял в плаще с вышитым драконом – настоящий петух без перьев. Другая половина – напротив, шла в строгих тёмно-синих комбинезонах, напоминающих форму частной охраны крепости 334. Всё это вместе выглядело как экспедиция богачей с телохранителями, собравшаяся лезть куда-то в глушь. - Ну что, опять в горы шастать собрались…, – пробормотал Ярослав Косой, останавливаясь. Группа явно направлялась в сторону Уральских гор – местных дебрей, где и карта-то не в помощь, а волки по ночам поют хором. Впрочем, как Ярослав сразу понял, этим людям не нужен был проводник, умеющий держать оружие. Им нужен был человек, который знал тропы. И всё бы ничего, но Косой с самого начала отнёсся к этим "наёмным воякам" с подозрением. Несмотря на боевую форму и серьёзный вид, он не верил, что они – настоящие бойцы. Он почти не видел их за пределами крепости, да и в подоле за ними не числилось ни одной серьёзной схватки. Так что боевого опыта у них, скорее всего, чуть меньше, чем у деревенской бабки, гоняющей кур. Один из них закурил, и ветер донёс до Ярослава тонкий, странно сладковатый запах. Он поморщился. Это были фирменные сигареты с фильтром – редкость в их богом забытом районе. Стоили они баснословные деньги – около тысяча пятисот рублей за пачку – и явно не из тех, что можно было просто так курить на ходу. - Зачем такие сигареты солдатам? – прошептал он, больше себе, чем Лёшке. Он вспомнил слова старика Вана, старого лавочника: на табачной фабрике, мол, мешают в сигареты всякую химию, чтобы тянуло к ним, как к наркотикам. Люди потом глотку рвут, только бы купить очередную пачку. Зависимость – штука дорогая. И всё же, эти вояки жгли их, будто жвачку жевали, не думая. Ярослава это насторожило. Он видел, как людей ломает от этих сигарет, видел их безумные глаза. Почему люди, чья работа – быть в форме, затягиваются этой гадостью? Тем временем вокруг прибывших начала собираться толпа. Жители города глазели на них, словно на диковинку. И неудивительно: лица этих людей были чистыми, ухоженными, как будто они умываются каждый день. А оно вполне могло быть так и быть. Значит воды в крепости хоть залейся. Ни тебе пыли, ни засохшей грязи в складках кожи. По сравнению с ними местные выглядели так, будто только что вылезли из шахты. - Брат, у них что, в крепости душ работает каждый день? – прошептал Лёха с завистливой улыбкой. Глаза у него так и засверкали. Он про этот душ только из рассказов учителя слышал, как про вещь почти невероятную, а тут здрасте приехали. - Не завидуй, – буркнул Ярослав. – У нас грязь – как броня. Пока она на нас, кожа не сгорит на солнце. Это, можно сказать, местный солнцезащитный крем. Но тут он заметил её. Среди всей этой пестротни одна фигура резко выделялась. Невысокая девушка в серой кепке, в свободной, не броской одежде, но сидящей на ней как влитая. Ярослав напрягся – что-то в ней было не так. Та особенная неподвижность, как у дикого зверя перед прыжком. Он не знал, кто она, но чувствовал: опасность. - Лёха, стой, – Ярослав остановился, втянул воздух. – Вон та… видишь? - Ага, странная какая-то. Вроде мелкая, а будто смотрит сквозь людей. Они замерли на расстоянии, стараясь не высовываться. И вовремя: группа подошла к лавке старика Клюева, и Ярославу удалось расслышать, как кто-то заговорил с ним: - Мы ищем проводника. Кто-то, кто знает уральские горы. Старик не стал юлить. Его голос, как всегда, звучал чётко, с хрипотцой: - Вам нужен Ярослав Косой. Без него ни один маршрут не пройдёте. Пустошь не любит чужаков. А если повезёт – вас просто съедят волки. Так что мой вам совет: лучше сидите здесь. - Волки? – переспросил один из охранников, усмехаясь. – Серьёзно? Они что, патроны различают? Как выстрелит наш автомат – волки сами сдохнут со страху. Ярослав нахмурился. Значит, выстрелов боятся. Инстинкты. У нас зверьё боялось, в теории и здесь должны. Он раньше не сталкивался здесь с огнестрельным оружием. Только слышал. Может, те и правы… но что-то всё равно не клеилось. Слишком они были самоуверенные. - А кто такой этот ваш Косой? – спросил другой. - Парень с пустоши, – ответил старик. – У него нюх, как у волка. Если он не поведёт вас – вы застрянете на первой же развилке. Только имейте в виду: с головой у него что-то… не в порядке. Ярослав молча дёрнул Лёху за рукав и потащил прочь. - Подожди, – тихо спросил Лёха. – А сын старика Клюева ведь тоже с нами в классе? Толстяк такой. Это его батя? - Ага, – буркнул Косой. – Вот и весь "путь минимального сопротивления". - Брат… – Лёха осторожно посмотрел на него. – Ты ведь не будешь с ним ругаться? Всё-таки его сын тут, не втягивай семью… Ярослав молчал. Он не злился, но и не собирался помогать незнакомцам, тем более таким подозрительным. Но чувствовалось, что так или иначе, они его подпрягут. *** С наступлением темноты город будто замирал. Дома плотно закрывались на засовы, шторы опускались, занавеси – те, что не были просто кусками ткани, прибитыми к косякам – прикрывали жалкие лачуги. Люди старались не высовываться. Ночь в этих краях была временем не сна, а тревоги и страха. Когда Ярослав вернулся к себе в хибару, первое, что услышал – зловещий шёпот соседей о новом несчастье. Говорили, будто рабочего с шахты кто-то подкараулил на обратном пути и перерезал ему горло. Говорили, что мужик копил деньги – не в банке, конечно, а в матрасе. Вот и решил кто-то, что лучше деньгами пользоваться будет он. По мне так бред этот слух. Что им мешало просто украсть деньги с матраса. Не таскал же он его с собой, как я котёл. В таких местах, как этот подол, доверие стоило дороже золота. Люди сбивались в пары и тройки – не по любви, а по необходимости. Спать по очереди, охранять друг друга, меняться постами у двери, лишь бы не сгинуть ночью. Так и появились такие союзы, как у Ярослава и Алексея Проныры. Словно волки в стае – не потому, что лучшие друзья, а потому что иначе сожрут. Но порой случалось и страшнее. Иногда опасность исходила не снаружи, а изнутри. Из той самой "стаи". Предатель мог оказаться тем, кому доверил спину. Таким, кто под шумок вонзит нож, если сочтёт, что это выгодно. Но такие долго не живут. Один раз ударишь – и весь город запомнит. В одиночку здесь не выжить. А когда тебя сторонятся даже крысы, становится совсем тяжко. Ярослав, войдя в свою халупу, первым делом уселся на корточки у грязной стены и начал снимать тряпичную повязку с руки. Вспухшая, покрасневшая кожа говорила сама за себя – инфекция. Всё-таки подцепил. Но шанс что организм сам переборет заразу ещё оставался, но уже гораздо меньший, чем вначале. Рана, похоже, начала гноиться. Он поморщился, но продолжил аккуратно, не торопясь. Однако, завидев входящего Лёшку, быстро замотал руку обратно, будто ничего и не было. - Слушай, Косой, как там твоя лапа? – озабоченно спросил Лёха, сбрасывая с плеча свой рюкзачок из мешковины. - Всё норм, – буркнул Ярослав, стараясь говорить спокойно. - Да ну тебя, – пробормотал Алексей, хмурясь и подходя ближе. – Дай посмотреть, чего ты врёшь, а? – он потянулся к повязке, но старшой резко отдёрнул руку. - Я же сказал – нормально! – отрезал он, и в голосе прозвучала жёсткость, за которой скрывался страх. - Ну ты и упрямый…, – Лёха всплеснул руками. – Если станет хуже, то схожу за лекарством. Сколько там оно стоит, сто рублей? Плевать. - Брось. Не надо. – Ярослав тяжело вздохнул. – Обещаю, не стану играть с жизнью. Он говорил правду. Потому что не конченый псих. И понимал, что каждая, даже самая мелкая рана – это потенциальная смертельная угроза. Здесь не было больниц, или надежды. Были только антибиотики, но редко и дорого, и они не всесильны. Только грязь, кровь и собственная осторожность. Даже в дикой природе хищник, получивший рану, предпочитал затаиться, выжидать, зализывать. Потому что раненый – значит мёртвый. И если даже звери понимали это, разве мог он, человек, не понимать? - Э-э, брат, смотри-ка… – голос Лёшки донёсся из-под шаткого табурета, на котором он только что стоял, пытаясь поправить замызганную штору. – Под стулом картошки две. Тьфу ты, три! И… постой… таблетки! Три штуки! Слушай, они ж вылитые те самые, противовоспалительные, что мы сегодня в аптеке смотрели, помнишь? По двадцать рублей за штуку… Он вылез из-под табурета, держа в ладони грязноватую картошку и завёрнутые в бумажку таблетки, и посмотрел на Ярослава в предвкушении. - Это ты сюда их сунул? – недоверчиво спросил Косой, прищурившись. - С чего бы мне? – пожал плечами Проныра. – Я ж сам только что нашёл. Ярослав присел, взял одну таблетку, поднёс к глазам. Криво усмехнулся. - Ну да. Они самые… Противовоспалительные. Пятьдесят рублей, как с куста. - Слушай, это, наверное, Ла… тьфу, то есть, Лариса Петровна их принесла, – догадался Лёшка. – Я ж ей вчера болтнул, что ты рану залечиваешь. Только она и знала. Он протянул другу одну из картошек, сам тут же откусил от другой с хрустом, будто та была спелым яблоком, а не морщинистой корнеплодной дрянью с налётом пепла. Маньяк, картошку сырой жрать. Хотя что с него взять, с такими-то проблемами с водой. - Лариска к тебе вообще хорошо относится, – пробормотал он с набитым ртом. – Чего ж тебе не жениться на ней? Ярослав аж закатил глаза. Не объяснять же брательнику, что минет она делает отвратно, так, словно её насилуют в особо жестокой форме. Сам потом такой не захочешь. - Ты, гляжу, быстро на людях мнение меняешь, да? Сегодня картошку дали – сразу сватаешь, а завтра скажешь, что стерва, если с пустыми руками придёт? - Эх, – махнул рукой Лёха, продолжая жевать, – зато хоть пожрать есть чуток. А то твои эти диеты – только завтрак и обед, ужин вреден, да. Я в тебя верю, Косой, но желудок у меня, знаешь ли, мнение своё имеет. На деле оба знали, что никакие это не диеты. Просто еды мало. Лучше наесться днём, пока силы нужны, а ночью — и так заснёшь, если повезёт. Пока они сидели, ссутулившись над своей "трапезой", Лёшка вдруг посерьёзнел. Его плечи ссутулились ещё больше, взгляд стал каким-то отстранённым. Он поковырял картошку пальцем. - Брат… Ярослав посмотрел на него, насторожившись. - Чего? - Ты помнишь, как в том году на тебя стая волков накинулась? – начал Лёха, не поднимая глаз. – Ты тогда еле живой вернулся. А потом кто-то нам под дверь подкинул лекарство. Я думал, ты загнёшься тогда. А оно… помогло. - Конечно, помню, – кивнул Ярослав. – С тех пор думаю, кто это был. Никто ж не признался. - А я вот думаю, это тогда тоже Лариска была, – тихо сказал Лёха. – Как и сейчас. Спрятала таблетки, чтоб не хвастаться. Чтобы мы не отказывались. Вот же… Ярослав замолчал. Он как будто ощутил в груди странное чувство – что-то между теплом и тревогой. Но прежде чем он успел что-то сказать, снаружи послышались шаги. Много шагов. Тяжёлых, слаженных, топающих вразнобой, но явно не случайных. В такое время по улице не ходят. В темноте предпочитают сидеть тихо, не высовываясь. Но Ярослав уже знал, кто это. И знал, зачем они пришли. *** Причина, по которой группе предстояло пробираться через глухие и опасные Уральские горы, без войск, крылась в предсказании Ярослава Косого. Он уверенно утверждал, что частная армия, обычно контролирующая тот район, временно переброшена на другое задание – и оказался прав. А тут ещё, недавно в архивных подвалах Крепости 334 архивариусы нашли обрывки довоенной информации. Из неё следовало, что эти горы вовсе не природного происхождения: они появились после мощного тектонического сдвига, вызванного Катаклизмом. А значит, где-то под завалами и каменными наплывами могли сохраниться артефакты из ушедшего мира. О Ярославе группа впервые услышала от старика Вана, который держал старенькую лавку с просроченными консервами и треснувшими банками варенья. Короче, продуктовую лавку, где Косой частенько сбывал пойманых воробъёв. Несмотря на то, что слухи упорно твердили, будто у него "в голове не всё в порядке", путники всё же поспрашивали о нём у разных людей. И к своему удивлению услышали почти одно и то же – мол, если и брать кого в Уральские горы, так только его. Другого проводника с такими… нестандартными заслугами в городе просто не найти. - Да что ж он за гений такой, этот Косой? – бормотал один из пришлых, пожимая плечами. – Полгорода шепчется про него, будто он какой-то мутант или святой. Любопытство взыграло. Гости решили копать глубже – и наконец выудили рассказ, от которого у некоторых внутри что-то шевельнулось. Год назад Ярослав, тогда ещё совсем юнец, ушёл на охоту. Вернулся — еле живой. Изодранный, обагрённый собственной кровью, с ранами, оставленными волчьими клыками и когтями, он едва держался на ногах. Люди, как водится, глазели со стороны. Никто не помог. В городских трущобах каждый за себя, и умирающий подросток – не повод для суеты. Но он не умер. Наоборот – выжил. Оправился. И даже до сих пор ходит по этой земле, хотя, по всем расчётам, должен был давно сгнить в овраге. Кто-то тогда принес ему лекарства. Никто не знал, кто. А пока он лежал при смерти, его лучший друг, Лёшка Проныра, бегал по дворам, вставал на колени, клянчил еду – чтобы брату не сдохнуть с голоду. - Вот поэтому и выжил, – подытожил старик Ван с широкой, почти гордой улыбкой. – Потому что рядом с ним был Алексей. Такой друг – это уже лекарство. Но шрамы остались не только на теле. Говорили, что с той поры у Ярослава в голове "что-то съехало". Стал говорить странно, отвечать невпопад. Правда, ничего опасного или буйного за ним не водилось. - Эй, дед Ван, – недовольно буркнул один из сопровождающих группу. – А ты говорил: "да так, ерунда", – и скривился. – Что-то не похоже на ерунду, если он психически не в себе. - Ну, – старик почесал затылок и пожал плечами. – Не буянит же! Сумасшедший – не значит злой. А дом его, вон он, впереди. Сами посмотрите. Он шагал чуть в стороне, громко, демонстративно, явно наслаждаясь ролью гида для этих важных господ из крепости. И не скрывал этого – пусть весь район видит, с кем он теперь "общается". - Косой! Выходи! Тут к тебе делегация пожаловала! – крикнул он весело, специально повышая голос, чтобы услышал весь двор. Полинялая тряпичная занавеска откинулась в сторону, и в проёме показался сам Ярослав. Вид у него был… неоднозначный: взъерошенный, с блестящими от усталости глазами, но лицо – светилось. Он подошёл к старику, сжал обе его руки и радостно сообщил: - Поздравляю, дед Ван! И отец, и ребёнок в полном порядке! Три двести сорок на весах! – добавил он с торжественным выражением лица. Секунда – и повисла тишина. Гости переглянулись. Один из солдат поднял бровь и вопросительно посмотрел на старика. - Он… что сейчас сказал? - Старик, – уже совсем недоверчиво пробормотал один из тех, кто ещё надеялся увидеть в Косом проводника. – Ты говоришь, это "мелочи"? Да он же шизик! - Причём тут "отец и ребёнок"? Разве не говорят: мать и ребёнок? Или он намекает, что…, – он осёкся, помотал головой и зло добавил: – Ты в курсе, что будет, если мы доложим в крепость, что ты нам соврал? Повернувшись, группа без лишних слов пошла прочь. От легендарного проводника, выжившего после волков, у них были свои – куда более здравые – ожидания. Но то, что они увидели, разрушило все мифы. - Да… не зря же все в городе говорили, что у него с головой проблемы, – пробормотал кто-то напоследок. И правда. Вышло, что слухи не врали. Глава 5 Ярослав стоял у входа в свою лачугу, опершись о деревянную стойку, и в задумчивости наблюдал, как собранная по-военному группа удаляется в сторону городских ворот. Буйство голосов, приглушённых ночной прохладой, стихало – а вместе с ним таял и шанс на хоть какую-то благодарную работу, которая сулила бы не только еду, но и редкий нынче бонус – безопасность. Старик Ван не унимался, ковыляя следом за ними и всё повторяя одно и то же, как заведённая пластинка: - Ну, с головой у Ярослава, может, и не всё идеально, но он парень кремень, ей-богу! Позвольте объяснить…. Суровые лица группы даже не моргнули. Их командир – невысокий, но сухощавый человек с выражением хронической неприязни ко всему живому – резко обернулся: - Ван, у вас шесть часов. Найдите нам нормального проводника. Хоть этот ваш Косой и не вызывает жалости, мы с психами дела не имеем. В шесть утра уходим. Без вариантов! А Ярослав всё стоял у лачуги, как будто разговор был не о нём. На губах – лёгкая, почти мальчишеская улыбка, взгляд – рассеянный. Он казался человеком, который смотрит на происходящее со стороны, будто это всё спектакль, а он просто зритель в первом ряду. Что, что, а косить под дурака умел. Но тут… Одна из женщин из той самой группы вдруг обернулась. Молодая, в спортивной куртке и кепке, надвинутой почти до переносицы. Он не видел её лица, лишь подбородок и темноватую прядь, выбившуюся из-под козырька. Но, стоило ей взглянуть на него – даже не прямо, а как будто вскользь – у него внутри всё оборвалось. Сердце дрогнуло, как от удара. Он не знал, кто она, но в тот миг почувствовал, будто она его насквозь видит. Почти инстинктивно, не раздумывая, Ярослав мысленно вызвал свой таинственный дворец и активировал Свиток Дублирования Навыков – единственный, что у него был. Производится случайное копирование одного из навыков цели. - "Случайное?" – удивился он про себя. Рандом и здесь, значит. Не удивлюсь, если ещё и с гачей столкнусь. Мать его, азарт у них тут. Навык цели: "Огнестрельное оружие". Вы хотите выучить этот навык? Насмешили. Где это огнестрельное оружие здесь взять. С другой стороны, у девицы такой навык, значит в крепости с этим проблем нет. Но всё равно, лучше бы рукопашку какую. Или ножевой бой там. Эх. "Да." Наконец соглашаюсь с предложенным Свиток рассыпался в прах, исчезнув, будто его никогда и не существовало. Но внутри Ярослав почувствовал, как волна уверенности хлынула сквозь тело – будто руки сами знали, как держать ствол, прицеливаться, стрелять. Это было непривычно, даже немного страшно – но потрясающе! А ведь до этого огнестрел только в кино видел, в прошлой жизни. "Обучение завершено. Вы овладели навыком «Огнестрельное оружие» на Продвинутом уровне." - Постойте…, – ошеломлённо прошептал он. – У меня ведь был всего лишь базовый свиток…. Какого чёрта получил продвинутый уровень? Нет, не в претензиях, а просто в непонятках. Где здесь логика, блин?! "Существует два вида свитков. Первый – базовый, позволяет освоить любой навык до продвинутого уровня включительно. Второй – мастерский, с его помощью можно изучить мастерский навык, если вы уже владеете продвинутым. Также возможно копирование сверхспособностей цели". Матерь божья… сверхспособности. Господи, что же это такое? Ярослав почувствовал, как у него в груди что-то ёкнуло. Он только что на практике доказал: может дублировать не только ремесло, но и, возможно, таланты… даже не от мира сего. Это что же, удачу брательника могу скопировать? Хотя нет, ну его к лешему такое счастье. Но значит, в этом мире он не один такой…. Он ещё раз взглянул на девушку. Она шла в конце группы, и больше не оборачивалась. Всё, что от неё осталось – ощущение тревоги… и чёткое осознание: она не была простой наёмницей. - Можете ли вы показать уровень её владения оружием? – мысленно обратился он к дворцу. "Да. При изучении цели уровень навыка может быть раскрыт". - Какой у неё уровень? Продвинутый? Мастер? "Совершенный." У Ярослава пересохло во рту. Твою мать. Вот так в трущобе встретиться с возможно богом огнестрела…. *** Свиток Дублирования Базовых Навыков был не просто волшебной бумажкой, а очень и очень непростой – он открывал дверь в чужой опыт. Один взгляд, одно усилие – и ты перенимаешь умения, на которые у других уходили годы жизни. Правда, работал он непредсказуемо: рандомно копировал навык на базовом или, если повезёт, продвинутом уровне. Но был и второй, куда более редкий – Свиток Дублирования Мастерских Навыков. Он давал возможность постичь чужой навык на уровне мастера, если ты уже освоил продвинутый. А самое удивительное – был шанс… хоть и мизерный… перенять чужую сверхспособность. Все уровни этих навыков определялись внутренним "дворцом", невидимым, но явно существующим ментальным механизмом, который жил в голове Ярослава и комментировал происходящее с точностью опытного наставника. Хотя дворец время от времени упоминал "шанс успеха", даже эта туманная возможность скопировать сверхспособность другого человека уже возбуждала в Ярославе детский азарт. Он вспоминал, как однажды обсуждал это с Лёшкой Пронырой. - Ну слушай, – говорил Ярослав, откусывая сухой кусок лепёшки, – если бы ты мог выбирать, что бы ты хотел – удар молнией или читать чужие мысли? Лёха тогда замялся, потер нос и сказал: - Если бы моя сила зависела от удачи, я бы просто не ходил в драки. А если бы молния? То грохотал бы на всю округу! Но, по мне, нет лучших и худших способностей. Всё зависит от того, как их использовать. Это совпадало с тем, что сам Ярослав чувствовал: всё относительно. Есть бойцы, есть уцелевшие, есть те, кто может одним словом изменить ход событий. Силы разные – и в этом их равенство. Но сейчас, впервые по-настоящему, Ярослав понял, что навык, позволяющий копировать другие навыки, – это нечто совершенно особенное. Почти жульничество, почти чит-код, почти… дар богов. Ну, или проклятие демонов… смотря как взглянуть. И всё это – благодаря девушке в кепке. Когда он использовал свиток и получил навык владения огнестрельным оружием на продвинутом уровне, это было похоже на нажатие кнопки, запускающей лавину знаний. Всё пришло сразу – название моделей оружия, нюансы сборки, правила ухода, тактика ведения боя, методы маскировки прицеливания…. Даже отдача каждого типа ствола он теперь знал заранее, как будто сам стрелял сотни раз. Господи, столько всего и самое главное, в базе не только старые модели, но и новые…. Руки, казалось, сами знали, как действовать. Он чувствовал, будто вырос с оружием в руках, будто бы вся его жизнь до этого – это только подготовка к этой способности. Инстинкт прицеливания был настолько точным, что, казалось, он видел траекторию пули ещё до выстрела. Но это лишь продвинутый уровень владения. В исходнике есть само совершенство…. Она что, стрелок? Тот, кто волей направляет пули? Ну или хотя бы подправляет. Не удивился бы. На расстоянии в сто метров попасть в "девятку с половиной" стало для него чем-то обыденным – просто вопросом концентрации. Он был, без преувеличения, почти снайпером. И всё же радость от полученного знания слегка меркла из-за одного "но" – у него не было при себе оружия. Пустые руки не стреляют, даже если ты теперь умеешь стрелять как бог. А ведь хорошо понимаешь, что не он. Богиня ушла, лишь на миг обернувшись. И всё же... одна деталь не давала ему покоя. Когда дворец в его голове оценил навык девушки в кепке, тот самый, с которого была сделана копия, он увидел: уровень – Совершенный. Ярослав аж поёжился. Он и представить не мог, каков же тогда мастерский уровень, если продвинутый уже превращает тебя в снайпера. А ведь можно идти дальше. Можно усовершенствовать навык…. Такая, как она, в этой группе? Но ведь никто вокруг не выглядел напуганным или даже настороженным. Солдаты частной армии, наёмники, командиры – все относились к ней как к обычному бойцу. Никто, никто не догадывался, кто рядом с ними. А она, скорее всего, и подумать не могла, что какой-то оборванец у лачуги применил на неё странную технику и увидел её секрет. Ярослав внутренне усмехнулся. Его решение не идти с этой группой – теперь казалось не только разумным, но и спасительным. Зачем лезть в болото, где под водой плавает неведомое чудовище? Он знал, когда надо отступить. А ещё – испытывал редкое и почти сладостное чувство: он увидел тайну, и тайна была прекрасна. А сама она… была опасной. - Братец, ты чего опять пялишься на её спину, а? – лениво вынырнул из-за занавески Лёшка, щурясь на заходящее солнце. Ярослав, сидевший на бревне у входа в лачугу, нехорошо улыбнулся во весь рот, будто пойманный на шалости мальчишка. Он уже собирался выдать что-нибудь наставническое, как старший, с важностью, с расстановкой, но не успел открыть рта – соседняя занавеска вдруг взметнулась, хлопнула по косяку, и оттуда высунулась женская голова с взъерошенными после сна волосами. - Чья спина? Где? – с прищуром спросила женщина. Оба замерли, словно двое бездомных котов, которых застукали за воровством тушёнки. Из хижины вышла она – Лариса Юдина. Высокая, стройная, с лукавым прищуром и тем самым хрипловатым голосом, от которого у Ярослава часто пересыхало в горле. - А ты чего тут?.. – удивлённо протянул Лёшка, почесав затылок. – То есть… вы же раньше в кирпичном доме жили, не? Лариска провела рукой по растрёпанным волосам и улыбнулась, как будто они только что встретились в булочной, а не в посёлке на краю развалин бывшего мира. - Переехала. Теперь я ваша соседка. Живите рядом с девушкой, радуйтесь. - А те трое? Мужик, жена и девчонка. Куда делись? – не унимался Лёшка. - А мы поменялись домами. Им мой кирпичный, мне их лачуга. Им нужно потеплее – у них малая болела, – пожала плечами Юдина, словно менялась не кровом, а местами в очереди. Когда она скрылась за занавеской, Лёшка схватил Косого за рукав, оттащил к забору и, переходя на шёпот, горячо зашептал: - Братан! Ты понимаешь, что она сделала? Она же вложилась, как в магазин на центральном рынке! У неё же раньше был настоящий дом – с крышей, которая не течёт! А теперь… рядом с нами, среди грязи и голых досок! Ярослав только нахмурился, пробурчал что-то себе под нос и молча юркнул обратно в лачугу. Лёшка, разве что плечами не пожал, снова выглянул наружу, одарил соседку улыбкой и тоже спрятался за своей тряпичной завесой. - Братан, – начал он, хитро прищурившись, – ты ведь до сих пор девственник, а? Вот это он зря, но и болтать о своих победа тем более ему не уду. Если знают двое, знает и свинья. Косой медленно повернул голову, глядя на него так, будто прикидывал – лучше в ухо врезать или тапком. Затем выпрямился и произнёс с неожиданной серьёзностью: - Ну раз уж ты у нас взрослый парень, пора поговорить начистоту…. - Давай! – оживился Лёшка. – Спрашивай, готов. Всё расскажу! Но не успел он договорить – Ярослав метнул в него ногу с такой точностью, что Лёшка кубарем покатился на подстилку. - Ты чё! – смеясь, вскочил тот, – Совсем разошёлся! - Смелый стал, да? – Косой развалился на своей кровати, скрестив руки за головой. – Только смотри, не нарывайся. Особенно с Сашей. Не строй из себя сводника. У нас своих забот выше крыши. Не до флирта, понял? - Да понял я, понял…, – проворчал Лёха, опуская взгляд. – Просто… она же заботится. Картошки принесла, аптечку подогнала. Спрашивала про тебя. А ты... как будто специально её стороной обходишь. Наступила тишина. Косой задумчиво смотрел в потемневший потолок. Потом, не оборачиваясь, произнёс: - Главное в человеке – быть честным. Особенно с самим собой. А если совесть начнёт терзать, если будет жечь – просто напомни себе, что ты сделал всё, что мог. И это... нормально. Лёха нахмурился. Когда Ярослав начинал с ним говорить "по-стариковски", он каждый раз ждал лекции. Что мол, так нельзя, то не делай, сюда не лезь. А получал вот такие фразы, от которых мозг тормозил, как телега в грязи. Вот он какой, Ярослав. Не рубаха-парень, но и не колючка. Осторожный, замкнутый, с глазами, в которых хранились шрамы – не только от ран, но и от памяти. Он был не прост. Но в этом мире такие, как он, выживали лучше. Лёшка это понимал. И не обижался. Потому что знал: у Косого есть вещи, о которых он никогда не скажет вслух. И если не лезть – он будет рядом. А если полезешь – может исчезнуть навсегда. В этот самый момент из соседней лачуги донёсся грубый, прокуренный голос. Судя по интонации, обращались как раз к их новоиспечённой соседке – Лариске. - Лариса, только что узнал, что ты сюда переехала. Зашёл на огонёк. Вот, сигарет тебе принёс…. Ярослав и Лёха переглянулись, сразу посуровев. Что-то в голосе незнакомца не нравилось обоим – вкрадчивый, самодовольный, с тем мерзким оттенком, который бывает у тех, кто привык брать, не спрашивая. Из лачуги раздался голос самой Юдиной – твёрдый, раздражённый: - Я больше не оказываю никаких услуг. Всё, завязала. И при этом так делать минет… но надо признать, красивая, даже без косметики и в саже. Ответ последовал вульгарным смехом, полным пренебрежения: - Да ну брось ты! А на что жить собираешься, а? Кто тебя сигаретами кормить будет, а, королева? Секунду спустя в её голосе прорезалась злость: - Отвали от меня! Звук шагов, глухой стук – будто кто-то наткнулся на стену или мебель. Затем слышался резкий шорох ткани – похоже, кому-то порвали одежду. Начиналась потасовка. Лёшка Проныра бросил взгляд на Ярослава. Тот стоял неподвижно, мрачно нахмурившись. Лёха, перейдя на шёпот, осторожно произнёс: - Брат… ну давай, помоги ей. Не говоря ни слова, Ярослав медленно поднялся с деревянной койки. Он вытащил из-за поясной петли свой костяной нож – белый, как клык древнего зверя, и острый, как приговор. Неслышно проскользнул к выходу. В тот же миг в его голове раздался хрипловатый, величественный голос – голос Дворца, который жил в его сознании, как память о чём-то далёком, чудовищном и могущественном: "Квест активирован: Помощь." Ярослав лишь усмехнулся. Он не нуждался в чьих-то приказах, чтобы поступать по совести. - Даже если бы ты молчал, всё равно бы пошёл, – буркнул он, выходя за порог. Он двигался стремительно – тело, натренированное годам выживания, отточенными рефлексами отвечало быстрее мысли. Две секунды – и он уже врывался на соседний двор, как молния в сухое дерево. Никаких речей. Ни "пусти её", ни "ещё раз тронешь – пеняй на себя". В его мире слова ничего не стоили. Там, где не уважают правду – уважают силу. Мужик, что вцепился в Лариску, а хороша, мелькнула мысль, был высок, широк в плечах и, к тому же, вооружён. В руке он сжимал настоящий металлический нож – клинок с потемневшей от времени рукоятью и тусклым, но всё ещё опасным лезвием. Да, вот и приз, настоящий. Увидев, как Ярослав несётся прямо на него, мужик ухмыльнулся – думал, сейчас разберётся с мальчишкой одним взмахом. Мы же помним, что у меня +1 в силу. Не имба, но всё сразу становится не так однозначно. Что он ему, с этой костяной штучкой против настоящей стали? Он ошибся. Костяной нож Ярослава был не просто костью – он был выточен из бедренной кости дикого бура – зверя, чей скелет не уступал по прочности ковкому металлу. Лёгкий, цепкий, он был смертелен в руке того, кто знал, куда бить. И Ярослав знал. *** Металлическое оружие, конечно, считалось престижнее. Но не всегда решает клинок. Иногда побеждает тот, кто не говорит лишнего. Кто не надеется на силу – а использует её, как последнюю черту. Ярослав появился перед мерзавцем словно призрак. Его рывок начался с точного движения – левая нога вонзилась в землю, как якорь, правая напряглась, принимая вес, мышцы вздулись под одеждой. Он прижался обеими ступнями к пыльной земле, чтобы выбросить себя вперёд с максимальной силой. Сила прошла сквозь его тело, словно удар тока – от ног к талии, оттуда к плечам, и, наконец, в кисти. Нож в его руке вспорол воздух наискось вверх – резкий, молниеносный взмах, как будто он хотел рассечь не только человека, но и саму ночь. Лезвие со свистом описало дугу, за которой, казалось, остался светящийся след. Лязг! В темноте звонкий металлический отзвук расколол тишину, как грозовой раскат. Столкнулись два ножа – костяной и стальной. А потом… оба разлетелись пополам. Спрятавшиеся в темноте наблюдатели ахнули. Они ожидали, что сломается только костяное лезвие. Они ждали победы металла. Но реальность пошла по другому сценарию. Ярослав без тени сожаления отшвырнул обломок ножа. Он будто знал заранее, что лезвие не выдержит. Всё это – часть плана. Всё до последнего движения. Мужик ещё не успел опомниться, как Ярослав метнулся вперёд, схватил его за запястье и вогнал кулак точно в подмышечную впадину – туда, где пролегает подмышечный нерв. Противник заорал. Его тело затряслось, как у куклы, в которую пустили ток. Он попытался вырваться, но понял, что не может – парень, едва ему до плеча достающий, оказался сильнее. Гораздо сильнее, чем можно было ожидать. Что за черт?! – мелькнуло в глазах противника. – Как он вообще может так держать меня? Он же пацан! Но стоило ему бросить взгляд на шею и плечи Ярослава, как пришло запоздалое понимание. Там, под кожей, подрагивали мышцы, как стальные канаты. Это была не мальчишеская сила – это было что-то иное. Тренированное. Закалённое в грязи, голоде и боях. Подмышечный нерв – место уязвимое. Если ударить туда сильно, мозг получит лавину ложных болевых сигналов. Организм не поймёт, что происходит – начнётся хаос. Тело зальёт волна ионов, как пожар – и он охватит всё сразу. На миг – всего на секунду – человек превращается в тряпичную куклу. Вот и сейчас. Мужик рухнул, словно перерубленный. Тело дёргалось в конвульсиях, руки и ноги двигались сами по себе, как у марионетки с оборванными нитями. Ярослав стоял рядом, молча, глядя на него сверху вниз. В глазах не было ни злобы, ни жалости. Только хмурое раздумье. Мужик, захлёбываясь дыханием, захрипел: - Я… я зла не затаю… отпусти… забуду, что было, клянусь... Он понял: если сейчас начнёт умничать или кричать, не доживёт до утра. Ярослав повернул голову к Лариске, которая, запыхавшись, держалась за рваный рукав своей кофты. Голос его был сухим: - Кто он? - Он… он бригадир с угольной шахты. И… это он со своими людьми зарезал того мужика в городе вчера ночью. Хвастался мне, что тот копил деньги, а у него как раз долги… игровые. Вот и решил забрать. Ярослав ничего не сказал. Он подошёл к проходу, нагнулся и подобрал обломок металлического ножа. Осмотрел его, взвесил в руке. Затем медленно вернулся к лежащему мужчине. Тот, задыхаясь, смотрел на него снизу-вверх. Упрямо, с каким-то остаточным презрением – ещё не до конца понял, что проиграл. Ярослав оценил: через секунды четыре, максимум пять, тело снова начнёт слушаться его. И тут раздался знакомый голос. Могучий, как раскат в горах. Голос из внутреннего Дворца – того самого, что жил в его разуме: "Квест: Отпусти своего врага" Едва стих голос дворца, всё ещё отзывающийся в голове гулким эхом, Ярослав Косой опустился на корточки. Движения – точные, отточенные. Ни капли лишнего. Словно часовой механизм. Он вонзил ржавый железный нож в живот лежащего перед ним мужчины – не с ненавистью, не с яростью. Скорее, с усталостью. Буднично. Как человек, слишком давно решивший, что чувствовать – роскошь. Металл скользнул сквозь плоть, разорвав её с хрустом и скрипом, будто бы резал гнилую кожу яблока. Воздух вздрогнул, словно испугался. Даже те, кто крался в темноте поблизости, почувствовали: по их спинам медленно поползли мурашки. Кровь хлынула моментально. Тёмная, густая. Теплом обожгла ладони Косого. Мужчина застонал, но вместо того чтобы кричать, сжал зубы. - У тебя есть примерно три минуты, – произнёс Ярослав. Его голос был ровным, почти нежным. – Если успеешь добраться до клиники подола, зашьют. Может, выживешь. Потерпевший не стал ни умолять, ни плакать. Лишь вскочил, пошатнулся – и помчался, как раненый зверь, оставляя за собой окровавленные следы. Ни слова. Ни взгляда назад. "Задание выполнено. Награда: базовый свиток дублирования навыков." "Задание выполнено. Награда: базовый свиток дублирования навыков." "Из-за потери оружия активирован побочный квест…" Ярослав медленно выпрямился, смахивая кровь с пальцев о край поношенного плаща. Первый квест – понятно: он спас Лариску. Такое требование. Но второй?.. Этот ублюдок явно не был прощён в полном смысле слова. И всё же… дворец признал миссию выполненной. "Да как, чёрт побери, он вообще выносит решения?" – раздражённо подумал он. - Ярослав, а ты чего его отпустил? – подал голос Проныра, стоявший поодаль. Он всё видел, хотя глаза его упорно избегали самой сцены. – А если этот гад выживет, подлатается – и вернётся мстить? Он ж ведь не святой. Ярослав прищурился, глядя куда-то в темноту. В узкие переулки, где ветер шевелил обрывки мешковины вместо занавесок. - Как будто эта поганая клиника вообще умеет швы накладывать, – усмехнулся он устало. - Эх… Ну ты, брат, если уж режешь – то по-настоящему, – с кривой усмешкой буркнул Алексей. – Теперь можно и поспать спокойно. На самом деле, Ярослав и сам чувствовал странное облегчение. Дворец засчитал квест. Хотя тот парень, судя по всему, был обречён. Даже если доберётся живым – рана грязная, нож ржавый. Шанс поймать столбняк выше, чем выжить. А уж если и выживет – инвалид на всю жизнь. Парень, что получил нож в брюхо, носил железное оружие, но дешевое, буквально за пару сотен рублей. В противном случае Ярослав бы не смог сломать его клинок так легко. Но дело было даже не в этом. У Ярослава был свой свод правил. Жесткий, но справедливый. Он не кидался местью. Не мучил без нужды. Просто делал то, что считал правильным. Даже теперь, когда на руках у него – неведомая сила, он оставался самим собой. Если уж и меняться – то по собственной воле. Ни один дворец, ни одна система не заставит его поступать против совести. Ни за свитки, ни за новые квесты. И вот, судя по всему, квест действительно засчитывался не по формальной галочке. Главное было – намерение. Его выбор. Его отношение. А не результат. Между тем, в лачугах вдоль дороги раздавались шорохи и осторожные голоса. Люди знали, кто такой Ярослав Косой. Да, с ним не шутили. Но даже они – привыкшие к смерти и боли – были потрясены увиденным. Тоже мне театр под открытым небом. Потому что этот бой был явно неравным. Сила Ярослава больше не была похожа на силу простого пацана с окраины. Он был крепче, быстрее, хладнокровнее, чем многие из тех, кого называли главарями. Возможно, он и бригадира сильнее. Это было невероятно. Почти пугающе. - Видишь? – прошептал кто-то за дырявой фанерой. – Я говорил тебе: не лезь к нему. Вот не лезь – и будешь жить. Ярослав между тем направился к костяному ножу. Старенький, кривоватый, но верный. Служил ему больше года. Был с ним в каждой драке, в каждой охоте. В каждой ночи, когда он стоял спиной к стене, не зная, доживёт ли до утра. Теперь нож был сломан. Конец. Он отслужил. Больше не пойдёт в бой. Ярослав поднял его с земли и провёл пальцем по излому. Потом молча засунул за пояс. Он обернулся. В тусклом свете, лившемся из-за рваной тряпки, прикрывавшей окошко, лицо Ларисы казалось почти прозрачным – нежное, чуть бледное, с тонкими чертами, которые ночью выглядели особенно хрупко. Хотя на самом деле она была старше Ярослава лет на восемь, сейчас казалось, будто она – подросток, а он взрослый мужчина. Лариска стояла с опущенными плечами, чуть покачиваясь, словно боялась, что её вот-вот сдует ночной ветер. - Сможешь бросить курить? – спросил он внезапно. Прямо, без заходов. По-своему заботливо. Та молча кивнула. Без колебаний. - Эти самокрутки… – пробурчал он, подходя к дверному проёму своей покосившейся лачуги. – В них, конечно, чуть-чуть макового соломки. Старик Ван говорил, что добавка мизерная. Всё ещё можно выкарабкаться. Если захочешь. Он присел на корточки, покопался в земле и со скрипом вонзил в неё наполовину свой старый белёсый костяной нож. Ровно по рукоятку. Лезвие ушло в грязь, будто печать в расплавленный воск. Теперь над землёй торчала лишь его короткая рукоятка – простая, обожжённая временем. Жест был не случайным. В этом районе нож, воткнутый вот так, означал предупреждение. Нет, не угрозу. Волю. И власть. Молчаливое напоминание для всех, кто думал украдкой подойти к женщине: она под его защитой. Никаких слов больше не требовалось. Обернувшись, он посмотрел на девушку. - Но, слушай… Должен сказать прямо. Хотя, конечно, невероятно красив…, – он прищурился, с наигранной гордостью, – но между нами ничего быть не может. Даже не мечтай. Вера вскинула брови от неожиданности. А потом тихо, сдержанно, но заметно усмехнулась. - Я всегда видела в тебе младшего брата, – спокойно ответила она, едва сдерживая улыбку. Теперь пришла очередь Ярослава быть ошарашенным. Так вот почему минет такой отвратный. Что за сестра делает его своему брату? Тьфу! - Ха-ха-ха! Ну и неловко же получилось… – протянул он, почесав затылок и пытаясь скрыть растерянность за напускной весёлостью. Потом мигом развернулся и, схватив Лёшку за шиворот, потащил его обратно в свою лачугу. По дороге зло зыркнул на товарища: - Это всё из-за тебя, балабол. Вот кому-кому, а тебе бы точно рот заклеить, чтоб не трепался про всякое… Проныра в ответ только хмыкнул и, оглянувшись через плечо, хитро подмигнул Лариске. Та, увидев выражение его лица, вдруг хихикнула, прикрыв рот ладонью. Словно тяжёлое, хмурое облако, что всё это время давило ей на плечи, вдруг рассеялось – и в душе её посветлело. Девушка присела на корточки прямо у порога, рядом с половинкой костяного ножа, воткнутого в землю. Она смотрела на него молча, долго и задумчиво, будто в этом простом предмете теперь заключалась некая нерушимая клятва. Потом встала, тронула пальцем тонкую линию на щеке, где когда-то была слеза, и с лёгкой улыбкой пошла спать. А в это время в своей лачуге Ярослав устроился поудобнее, опёрся спиной о стену, закрыл глаза… и сосредоточился. Где-то внутри – не совсем во сне, но и не в яви – распахнулись невидимые врата Дворца. Чудо-механизм, таинственный и почти волшебный, зашуршал, как старая типографская машинка, и принялся выбивать на тонкой, почти прозрачной кожаной ленте строку за строкой. Он увидел отпечатанные слова: Побочный квест активирован. Ярослав открыл глаза и чуть усмехнулся. - Побочный квест, говорите?.. Ну-ну. Посмотрим, кто кого, – пробормотал он себе под нос и прикрыл глаза. Впереди была ночь. Долгая, но не одинокая. Глава 6 Получение двух базовых свитков навыков было для Ярослава настоящим праздником. Он всегда жаждал знаний, словно голодный волк в пустошах – мяса. А тут… чуть ли не волшебный инструмент в руках: просто используй – и копируешь любой навык, которым владеет другой человек. Почти магия, только без заклинаний. Конечно, навыки выпадали рандомно, повезёт – получишь что-то ценное, не повезёт – будешь экспертом по завариванию трав для коз. Но Ярослав уже успел выучить навык обращения с продвинутым огнестрелом, и этого было достаточно, чтобы вкусить предвкушение будущих побед, как глоток холодной воды в жару. И всё же не ради свитков он нырнул с головой в загадки Дворца. Его внимание привлекла последняя строка, выведенная на старинном кожаном пергаменте типографским механизмом, спрятанным в глубинах этого странного внутреннего пространства, куда он мог входить, только закрыв глаза. "Побочный квест." Слова звучали вроде бы несерьёзно. Побочный – значит, неважный? Но Ярослав давно понял: за невинными формулировками Дворца прячется либо опасность, либо возможность. А чаще всего – и то и другое. Он ясно помнил слова, произнесённые голосом оттуда, изнутри: "Из-за потери вашего оружия активирован особый побочный квест..." Это было странно и… интригующе. Значит, всё-таки связано с его костяным ножом? Тем самым, что был для него чем-то большим, чем просто лезвие – символом силы, воли, выживания. С тех пор как он начал выбираться в пустоши, Ярослав понял: без хорошего оружия ты просто очередной труп на задворках мира. Когда-то Старик Ван пытался продать ему добротный стальной нож – 1200 рублей, а Ярослав с трудом за полгода собирал и треть этой суммы, и то, экономя на еде. В итоге, нож ушёл управляющему шахтой – пухлому, вечно потному типу, которого выбрали из числа местных беженцев только за то, что он вовремя подлизался к нужным людям из крепости. Таких тут называли "завхозами" – живут с жирка власти, но сами ни черта не значат. А Косой остался ни с чем, снова отправляясь в пустоши, вооружённый ловушками и терпением. Взять бы нормальный нож – мог бы уже охотиться не на жалких воробьёв, а на кроликов, крыс, даже диких полёвок. И не смотрите на названия. Мышь здесь с полсвиньи будет. Да и с кроликами тут не шутят. Однажды он выкопал яму – два метра глубиной, решил, что кролик сам туда свалится и дело с концом. И правда, поймал одного. Только тот, зараза, когда Ярослав заглянул в яму – выпрыгнул, как шарик из коробки, и влепил парню лапой по лбу так, что в глазах потемнело. Два дня потом голова гудела. С тех пор кроликов он уважал. А сейчас он снова смотрел на кожаный пергамент внутри Дворца. Из-за потери вашего оружия активирован специальный побочный квест: Соберите 100 искренних благодарностей, чтобы разблокировать новое оружие. Кроме того, вы можете использовать полученные благодарности в обмен на предметы. Ярослав недоумённо поднял бровь. Благодарности? Серьёзно? Ну, с одной стороны – не убивать никого. С другой… чтобы благодарность была искренней? Это уже задачка со звёздочкой. Заставить людей разозлиться он мог запросто. Даже не стараясь. Но чтобы благодарили по-настоящему? Тут уж не просто ловушка на воробья. Он продолжил читать, и строчка на пергаменте вдруг изменилась: Благодарность получена от Ларисы Юдиной +1 Он улыбнулся. Значит, всё-таки не зря вытащил её из той заварухи. По крайней мере, Дворец посчитал её благодарность искренней. Он был уверен: эта система ошибок не делает. И вот – новая строка, мелким шрифтом: Разблокировка оружия: 1/100 Ярослав застонал. - Да уж, если бы собирал не благодарности, а проклятья – уже был бы, как минимум, с базукой и броневиком…. Но правила есть правила. И если уж этот квест пришёл к нему, он выполнит. Потому что где-то там, в конце этой дороги, его ждёт новое оружие. И раз оно от Дворца – значит, будет не хуже костяного ножа. А скорее всего, на порядок круче. Он посмотрел в потолок и пробормотал: - Ну что ж… будем собирать улыбки, а не синяки. Жара пустошей спала, и ночная прохлада легла на плечи Ярослава – в буквальном смысле. Он лежал, уставившись в потолок своей лачуги, размышляя над событиями дня. Что-то в груди тихо пульсировало – не боль, нет, а скорее ощущение, что что-то вот-вот начнёт меняться. Внезапно он сел и бросил взгляд на Лёшку, мирно дремавшего рядом на куче старых одеял. - Лёха, – произнёс Ярослав серьёзно. – Скажи мне "спасибо". Проныра поднял голову, словно его окатили ведром холодной воды. - Ты чего, брат? Не пугай меня так…, – пробормотал он, зевая. - Скажи. Спасибо. Просто так, – не отступал Ярослав, прищурившись. Брательник замер, пытаясь понять, не тронулся ли его товарищ от жизни в заброшках и погони за воробьями. - Ладно, – осторожно сказал он. – Спасибо… ну, за то, что заботился обо мне всё это время. "Получена благодарность от Алексея Проныры: +1" Ярослав просиял. Казалось, в его душе кто-то развесил гирлянды. Всё оказалось проще, чем он думал! Искренняя благодарность – вот и жетончик. Прямо как в сказке. - Давай, – оживился он, – ещё пару раз. Скажи ещё! Лёха замялся. - Э-э… спасибо? Тишина. То бишь, птица обломинго. - Да ёлки, – нахмурился Ярослав. – Не считается. Ты не искренен. Скажи по-настоящему, с чувством! Он вскочил и начал расхаживать, как преподаватель актёрского мастерства перед студентами. - Ты должен прочувствовать каждый звук. Понимаешь? Каждое "с", каждое "а". Давай ещё раз. Эмоции! Понял? - Брат, – сипло выдохнул Лёха. – У меня пересохло в горле. Это твоя новая суперсила, что ли? Слова до мозга достают… Но Косой уже был в своей стихии. Он гонял Проныру по "репетициям" благодарности весь вечер, а когда за окном заползла тишина, и небо потемнело до иссиня-чёрного, он остался всего с одним новым жетоном. Но и этого было достаточно. Жетон был удивительным – округлый, тёплый на ощупь, с выгравированным сердцем и надписью с обратной стороны, настолько трогательной, что Ярослав чуть не подавился эмоциями. Благодарное сердце: благодарен вам за то, что сопровождали меня в жизни и давали смелость быть собой. Благодарное сердце: благодарен за судьбу. Как расцветающий цветок и даже увядая, я остаюсь благодарным. - Вот это уже по-нашему…, – пробормотал он и чмокнул губами. – А ведь получается, всё делаю правильно…. Словно услышав его мысли, дворец внутри головы зашевелился. Тени, которые прежде окутывали залы, начали таять. Чёрный туман расступился слева от пишущей машинки, открыв взгляду Ярослава большой шкаф. Он мигом подскочил. Из шкафа торчал металлический короб, сверкающий в полумраке словно диковинный идол ушедшей эпохи. Торговый автомат Косой застыл, прищурившись, будто видел космический корабль. Ни разу в жизни он не сталкивался с подобной штукой в реальности, если не считать прошлой жизни, и-то, только пару раз, Россия чай не Япония – а здесь только в старых книжках да сказаниях беженцев. На передней панели красовалась щель для монет. Ну, здесь всё было просто. Он вынул жетон, в последний раз перечитал слова на нём и вставил в отверстие. Дзинь. Машина ожила с тихим гулом и начала грохотать, словно ворочаясь во сне. Через несколько секунд с глухим "тык" выкатился небольшой флакон, чуть больше спичечного коробка. На нём было написано всего одно слово: "Лекарство". Вот и понимай как хочешь, какое, от чего…. Ярослав взял его в ладонь, словно боясь уронить. Внутри бутылочки переливалась густая жидкость, напоминающая не то свет, не то мед. Он сдержанно улыбнулся. - Ну скажи хоть, от чего эта мазь, а? – пробурчал Ярослав, глядя на крошечный флакончик в ладони. Мелькнула мысль, что лекарство может быть не таким уж и безобидным. Но стоило ему лишь отвлечься, как флакон исчез, будто его и не было. - Ёшкин кот, ты что, волшебник? – вытаращился Проныра, сидевший рядом. - Ага, щас тебе фокус покажу, как больничный в поликлинике получить, – отмахнулся Ярослав, разворачивая окровавленную повязку на руке. Под бинтами всё было хуже, чем он думал: покрасневшая, воспалённая кожа, булькающая сукровица и едкий запах начинающегося гноя. Он знал – промедли он ещё немного, и лихорадка накроет его, как волна. Лёшка подскочил, лицо у него было растерянное, словно увидел он не рану, а дыру в груди. - Ща, подожди! Мигом, схожу, найду лекарство…, – уже было рванул к выходу. Ярослав схватил его за рукав. — Не надо. Успокойся. Он вновь протянул руку, и – будто по щелчку пальцев – флакон появился в ладони. Без этикеток, только слово "Лекарство", выгравированное на гладком стекле. Ярослав выдавил каплю мази на палец и осторожно нанёс её на рану. Внутри всё сжималось от тревоги – а вдруг яд? А вдруг оно только усугубит? Хотя, не должно бы. И… с первой же секундой жжение исчезло, боль отступила, словно за ней пришёл санитар и вывел за дверь. Жара в коже спала. Алексею даже показалось, что края раны начали затягиваться. - Да это ж чудо! – воскликнул он, но Ярослав молча взвешивал флакон на ладони. Того, что внутри, хватит от силы на три применения. Он прикинул в уме: обычная противовоспалительная таблетка стоила тысячу рублей. А чтобы сбить такое воспаление, нужно было минимум три таблетки в день – и так три дня. А тут – раз, и готово. Даже если не считать чудо-эффект, цена такой мази с лихвой переваливала за миллионы. Он покачал головой и посмотрел на Лёху: - Слушай, придумай, как можно быстро добиться благодарности. Много благодарности. И искренней. - Ты чё, с ума сошёл? – глаза Лёшки снова округлились. – Зачем тебе вообще эта… благодарность? - Потому что она работает, – твёрдо сказал Ярослав. – За неё дают силу. За неё можно выжить. И лечиться, и, возможно, спасать других. - То есть ты хочешь устроить марафон добрых дел? - Нет. Просто хочу эффективную стратегию. - Ну, – Лёха почесал затылок, – людей благодарных немного. Но если помочь им в беде, поддержать…. Или спасти от кого-то. Или отдать последнее. Тогда да. Они запомнят. Ярослав покачал головой: - Это долго. А мне нужно быстро. Лёха посмотрел на него с подозрением: - Только не говори, что ты хочешь инсценировать что-то, чтобы тебя потом благодарили…. Косой только пожал плечами. - Надо подумать…. Ярослав устроился на корточки у очага и задумчиво смотрел в красные угли, когда Лёшка сел рядом, грея руки. - Надо бы серьёзно поговорить, – начал Ярослав, не глядя на друга. – О том, как можно быстро и эффективно получить благодарность от людей. Настоящую. Искреннюю. Лёха поднял бровь: - Ты звучишь, как налоговый инспектор на пенсии. Чего это ты так загорелся благодарностью? - Ты бы знал, сколько она стоит. Не в рублях, не в монетах. А в силе. Понимаешь? - Ну, вообще, нет, – честно признался Лёшка. – Но ты меня заинтриговал. - Скажем так, – продолжил старший, – каждый раз, когда кто-то меня по-настоящему благодарит, я… ну, я получаю возможность. Настоящую возможность. Что-то вроде шанса. И с каждым разом – всё сильнее. Это сложно объяснить словами, но чувствую, что это работает. - Ага…, – задумчиво протянул Лёха. – Тогда тебе просто нужно делать добрые дела. Ну, не знаю… еду раздавать тем, кто голодает, воду подносить тем, кто в зной на улице. Всё просто! - Ты меня за кого принимаешь? – Ярослав перевёл на него уставший взгляд. – Если отдам им еду и воду, у нас самих ничего не останется. Ты забыл, где мы живём? Тут лишний сухарь на вес золота. - Ну вот тогда, братец, – с горечью сказал Лёха, – не жди от людей благодарности. Никто не станет говорить тебе "спасибо", если ты не дал им ничего, что действительно важно. - Не соглашусь, – отрезал Косой. – Должен быть другой способ. Рациональный. Рабочий. Такой, чтоб и не обнищать, и чтобы люди остались в долгу. Он снова уставился в угли. Они потрескивали, бросая на стены блики, будто время само хотело спрятаться среди этих теней. - Люди нынче стали… странные, – негромко продолжил он. – Добру не доверяют. А если доверяют, то только до тех пор, пока это добро им выгодно. Помнишь ту историю? - Какую? - Про нищего. Был в нашем районе один старик, сидел у перекрёстка, на ящике из-под капусты. Худая девчонка носила ему по утрам хлеб и варёное яйцо. День за днём. Люди даже посмеивались – мол, чего это она, кормит его, будто он ей дедушка. А потом она вышла замуж, и всё прекратилось. Ни еду больше не носила, ни словом не обмолвилась. Муж, говорят, был жёсткий. Не разрешал. - И что? - Старик постучал к ней в дом. Хотел спросить – почему бросила? Муж выставил его в шею, обозвал нищебродом. Вечером – вернулся он. И убил обоих. - Да ну, ври больше! – вытаращил глаза Лёха. - Правда, – спокойно кивнул Ярослав. – Говорили потом, что он не просто нищий был. Когда-то что-то умел, кем-то был. Не сошёл с ума – просто сделал вывод. Что добро без продолжения – хуже предательства. Он замолчал. Лёха сглотнул, поёжился от зябкости, которая пробежала по коже. Не от холода – от этой неспокойной, хрупкой правды, что звучала в словах друга. - Так что, ты решил… быть осторожным? – негромко спросил он. - Я решил не быть глупцом, – вздохнул Ярослав. – Благодарность нужна. Но нужно, чтобы она была заслуженной и осознанной. Не мимолётной. - Ладно, – наконец выдавил из себя Лёха. – Подумай. А я тоже пошевелю мозгами. Может, придумаем что-то, чтобы и люди довольны остались, и мы при деле. Без крови, если получится. И оба снова уставились в костёр, где угли с тихим треском рушились в пепел – как старые истории, в которых никто никому не обязан. *** На следующее утро Ярослава разбудил не рассвет, не запах пыли или сырости – а гул голосов за стенами. С улицы доносился напряжённый, суетливый шум: кто-то переговаривался громко, кто-то что-то тащил, кто-то – смеялся. Он, потирая глаза, откинул грубую занавеску, висевшую вместо двери, и выглянул наружу. Прямо перед его домом двигалась группа людей – те самые, что вчера прибыли из Крепости. Только теперь с ними был ещё один: высокий, сутуловатый мужик с хищными глазами и грубым лицом. Он явно знал толк в выживании – бывший охотник, уважаемый в их городе. Сейчас он буквально светился от радости, шагая плечом к плечу с представителями Крепости, будто попал в свиту великого князя. Ярослав прищурился. Тот самый охотник, который долгие годы был просто незаметным, вдруг оказался в центре внимания. Видно было, как важность и гордость струились с него, как с телеги пролитая сметана. Это был шанс – и он его ухватил. А ведь многие тут начинали с того же. Случайное поручение от "господ из Крепости" – и вот ты уже хозяин собственного продуктового, как тот же старик Ван. Кто начинал с таскания грузов, кто с охраны, а кто просто угодил нужному человеку в нужный момент. Когда-то Ярослав напрямую спросил Вана: - Слушай, а что ты в них такого нашёл, в этих крепостных? Не все же там в золоте купаются. На что Ван, хитро прищурившись, ответил: - Да, в Крепости тоже есть нищие. Но только сильные и влиятельные могут входить и выходить оттуда свободно. Остальные сидят, как мыши за решёткой. Понимаешь, парень? И тогда до Ярослава дошло: высокие стены Крепости не только держат наруже всех нежелательных, но и запирают внутри тех, кто слишком слаб. Не тюрьма, но почти. Тем временем сам Ван – в своей неизменной куртке из замасленного драпа – шёл следом за группой. Когда поравнялся с Ярославом, задержался рядом на секунду, бросив взгляд, полный укоров. - Эх ты, неблагодарный. Я тебе такую возможность подкинул, а ты что? Носом крутишь! А ведь они, между прочим, ищут себе гида, кого-то, кто знал бы здешние места, мог бы их водить, когда понадобится. Такой шанс, а ты… Он не договорил – прошипел, мотнул головой и двинулся дальше, понурив плечи, будто разочаровался не только в Ярославе, но и во всём роде человеческом. А Ярослав стоял, как громом поражённый. Он даже не подумал, что его отказ может обернуться чем-то большим. Что он не просто упустил возможность заработать, а упустил билет в будущее. А если бы знал? – мелькнуло в голове. Отказался бы? Ответ пришёл сразу. Да. Всё равно отказался бы. Потому что ему бы, может, и позволили войти в Крепость. А вот Лёшке – нет. А как он мог оставить его? Здесь, одного? - Брат, – раздался шёпот сзади. Лёха стоял, потирая руки, и смотрел вслед группе. – А может, попробуешь всё же договориться? Ты же в сто раз толковее этого старого Хромого. Он охотится хуже всех, да и дальше оврага никогда не заходит. - Не городи ерунды, – резко ответил Ярослав, нахмурившись. Конечно, внутри скребло. Возможность была настоящая, ощутимая, почти пахла жареным мясом и мылом, которого здесь не видели неделями. Но он уже выбрал. Пусть и тяжело. - Ладно, пошли. В школу пора. *** Школа, как всегда, встретила их гулким эхом пустых коридоров. В единственном классе, где ещё оставались ученики, возился у доски местный учитель. Он тер тряпкой грязную доску, оставшуюся после вчерашней лекции, и чуть не подпрыгнул, услышав шаги за спиной. Обернулся – и побледнел. Ярослав с Лёшкой стояли у порога, как два призрака. Синие круги под глазами, ввалившиеся щеки, глаза – настороженные и уставшие. - Господи, да вы же как из могилы встали! – выдохнул учитель. – Что у вас случилось? Никто не ответил. Только за их спинами в окне промелькнули фигуры группы, покидающей город. - С вами двоими всё в порядке? – спросил учитель с лёгкой неуверенностью, словно опасался услышать слишком правдивый ответ. Ярослав и Алексей стояли на пороге класса, как два ночных сторожа после смены: мятого вида, с синими кругами под глазами, волосы торчат, глаза мутные, будто за ночь они не спали, а асфальт грызли. Лёха кашлянул, собрался с мыслями и открыл рот: - Просто брат настаивал, что… Но не успел он договорить, как Ярослав метко огрел его ребром ладони по затылку – не сильно, но с выразительностью. Лёшка ойкнул и, насупившись, осёкся. - Ничего такого. Просто не выспались, – спокойно проговорил Ярослав, будто это был обыкновенный понедельник, а не утро после ночного кошмара. - Хмм? – Учитель приподнял бровь, но не стал копать. Уж слишком хорошо он знал здешнюю публику. Потому и перевёл тему: - Ты ведь сегодня первый раз ведёшь урок как внештатный преподаватель. Уже решил, чему учить будешь? - Ага. Подумал. – Ярослав кивнул, как будто собирался объяснять, как собирать автомат вслепую. Почти весь день он просидел в классе в роли обычного ученика – угрюмо, молча, иногда поигрывая пальцами с ножом, который учтиво сдавал при входе. Только когда настал последний урок, после обеда, он поднялся и занял место у доски. По расписанию – основы выживания. Учитель, всё тот же, из-за своей тревожной натуры остался сидеть в последнем ряду. Как-никак, у Ярослава не было опыта, а у учеников – тормозов. Мало ли чего… Когда Косой вышел к доске, староста – мальчишка лет десяти с видом запуганного щенка – встал и, стараясь говорить уверенно, скомандовал: - Класс, вста-а-ать! Дети дружно заскрипели табуретками и вытянулись. - Добрый день, учитель! Сказали хором, но как-то весело, будто вместо скучного урока ожидали цирк с медведями. Для них Ярослав был как минимум загадкой, как максимум – легендой. Он жил с ними, ел ту же баланду, слушал те же лекции, но при этом – самый старший в классе, ходячая слава окраины, тот самый, кто мог выжить в лесу с одной вилкой и двумя носками. И вот теперь он стоит у доски, и у каждого зудит в голове вопрос: Что он, чёрт побери, сейчас скажет? А он взял, да и сказал: - Ребят, а вы не думали, что нашему учителю тяжеловато? Мы тут сидим весь день, а он с утра до вечера на ногах. Класс на секунду затих. Кто-то покосился на того. Тот и правда стоял весь день – сутулый, в потёртом пиджаке, с вечной тряпкой в руке и голосом, сорванным от крика. И вот сидят они, малыши с большими глазами, смотрят то на Ярослава, то на учителя… Сказать, что тому легко? Язык не повернётся. Да он еле стоит. - Ну да…, – пробормотал кто-то с задней парты. - Точно, – кивнула девочка у окна, – ноги ведь затекают... А учитель в этот момент от смущения сделал вид, что ищет что-то в своих бумагах. Но в уголках его губ появилась тень настоящей, человеческой благодарной улыбки. — Так, значит… мы не должны поблагодарить господина учителя? – внезапно спросил Ярослав, оглядывая класс пристальным взглядом. Дети растерянно переглянулись, но ответили бодро, в один голос: - Да! Лёху, будто током ударило, аж подпрыгнул на месте, вытянулся и чуть ли не салютнул во весь размах, сияя, как новогодняя гирлянда. Его лицо светилось восторгом, будто он наконец понял, куда всё это идёт. Вот оно, настал его момент! Ярослав удовлетворённо кивнул. - Тогда с сегодняшнего дня забудем про "добрый день, учитель". Отныне будем говорить – "спасибо, учитель". Сзади послышался тихий звук — это у упомянутого учителя выскользнул мел из пальцев. Он с трудом скрывал замешательство: что, чёрт побери, затеял этот Косой? Что это за педагогическая новация такая? Но вслух он ничего не сказал – только вытаращил глаза и застыл, как вкопанный. - Ну же, давайте попробуем, – сказал Ярослав с улыбкой, хотя внутри у него уже тлела догадка, что всё это может пойти наперекосяк. - Всем встать! - Спасибо, учитель! – отозвался класс, но… прозвучало это так, словно каждый из них просто повторил за соседом, без тени настоящего чувства. Слова были, а души в них не было. Всё какое-то вялое, механическое, пустое. Никакой искренности. Ни грамма тепла. Ярослав вздохнул. Про себя он уже поглядывал на печатную машинку, спрятанную в глубине его странного внутреннего дворца – той самой, что выдавала задания и отклики от непонятных сил. И – увы. Как он и ожидал: никаких откликов. Машинка молчала, как рыбина. Провалено, – как бы сказал кто-нибудь посторонний. Но он сам считал иначе. - Чёрт, – подумал он, – эти мелкие паразиты даже "спасибо" не могут сказать по-настоящему. Неужели это так трудно – выразить благодарность учителю? Нет, сработать такое не могло. Ему нужен другой подход. Что-то, что действительно заденет их. Чтобы пробрало до костей. Ведь благодарность – это не дежурная фраза, не "галочка" в журнале. Это – настоящее чувство. А его просто так не подделаешь. Но Ярослав никогда не сдавался. Он привык к неудачам. Более того, он с ними сроднился, как с тенью. Провал – это всего лишь шаг к следующей попытке. Он даже считал умение красиво проигрывать – своей скрытой силой. Ведь он однажды где-то услышал старую поговорку: "Жизнь – это не клумба с розами". И как бы её ни трактовали, суть была проста: всё идёт наперекосяк, всё рушится, ломается, предаёт. Но ты всё равно идёшь дальше. Потому что выбора нет. Потому что сдаться – значит умереть. Он знал: будет ещё попытка. Он сделает так, чтобы эти дети не просто говорили – чувствовали. Глава 7 После долгих раздумий Ярослав окончательно убедился: быть учителем – пожалуй, самый надёжный способ заслужить искреннюю благодарность. По крайней мере, ему так казалось. Что может быть проще? Ты делишься знаниями, а тебя уважают и ценят. Казалось бы – мечта. Вот только он упустил из виду один важный момент. Он сам страстно стремился к знаниям. Он знал цену образованию. И потому жаждал его, как воздуха. Но те, кого он пытался учить, были совсем другими. Эти подростки родились и выросли в более благополучной среде. Большинство из них – дети зажиточных родителей, которые и школу для них выбрали, и одежду, и даже мечты. Им никогда не приходилось учиться ради спасения собственной жизни. Знания для них были не драгоценностью, а рутиной. И именно поэтому самым раздражающим в школе человеком был, конечно, учитель – ведь он задавал уроки, вызывал к доске и портил каникулы. Так что даже несмотря на то, что Ярослав преподавал не алгебру или старославянский, а вполне захватывающий предмет – выживание в дикой природе – особой благодарности за это он не получал. Ни поклонов, ни теплых взглядов. А ведь он старался. Он и правда хотел научить их всему, что знал сам. "Ну, может, после пары-тройки уроков они всё же оценят мои старания", — с надеждой подумал он. По школьному расписанию занятия обычно завершались к четырём дня. В городе крепости каждые два часа били часы – с шести утра и до самой ночи. Всё шло чётко, почти по военному распорядку. Учителя уважали график, не задерживали детей, особенно осенью, когда темнеть начинало рано. Но сегодня Ярослава прорвало. Он увлёкся. Захотел показать им всё: как разжечь огонь в проливной дождь, как найти еду в голом лесу, как различать съедобные ягоды от ядовитых, как ориентироваться по мху на деревьях… Словно водопад знаний обрушился на бедных школьников. Время шло, солнце клонилось к горизонту, а Ярослав всё не замолкал. Пока стрелка не подползла к пяти вечера, и осенние сумерки начали сгущаться в окнах. Ученики уставились на своего новоиспечённого преподавателя затравленными глазами. В головах у всех стучала одна и та же мысль: "Да он издевается!" Даже старый учитель, местный завуч и по совместительству их основной преподаватель, не выдержал. Молча вышел во двор – срубить капусту на ужин. Уж лучше стряпня, чем этот лекционный ад. И тут один из учеников, доведённый до отчаяния, не выдержал. Он поднял руку и, едва сдерживая раздражение, проговорил: - Уважаемый… э-э… учитель… если вы не закончите урок сейчас, то мы рискуем выйти в темноту. А на улицах сейчас… не самое безопасное время. Голос его дрожал – не от страха, а от усталости. Хотя, возможно, немного и от страха: про Ярослава в городе уже шли легенды, и ссориться с ним никто не хотел. Косой опешил. Он-то рассчитывал, что после такого насыщенного урока его засыплют благодарностями! А вместо этого ему прямо сказали: "Хватит!" Он с трудом сдержал разочарование. Но всё же кивнул, вздохнул и махнул рукой: - Ладно, урок окончен. - Спасибо, учитель! - Спасибо, учитель! Класс вспыхнул, как только что высвобожденная пружина. Ученики разлетелись по углам, как стая воробьёв, освобождённая из клетки. И лишь двое из них, проходя мимо, на секунду замедлились и искренне глянули на Ярослава, благодарно повторив: - Спасибо, учитель… Он едва заметно улыбнулся. Внутри его необычного внутреннего мира — дворца памяти и странных сил – тихонько звякнули жетоны благодарности. Два сразу. И пусть это были лишь крохи, он почувствовал, как в груди разливается тёплое чувство. "Похоже, мои старания всё-таки не прошли даром", – подумал он с удовлетворением. И неважно, за что именно его поблагодарили – за знания, за старание или просто за то, что наконец замолчал. Главное – это было искренне. Лёшка, вытянув лицо, как у провинившегося школьника, пробормотал с укоризной: - Ты можешь, ну хоть раз, не затягивать этот чёртов урок? Но прежде чем Ярослав Косой успел раскрыть рот, в дверях появился учитель. В одной руке он держал миску с парящим рисом, а в другой – ложку. Сделав пару шагов вперёд, он осмотрел класс усталым взглядом и, стараясь говорить, как можно спокойнее, произнёс: - Ярослав, понимаю, ты увлёкся, бывает. Но держать класс после окончания занятий…. Ну, это нехорошо. Дети устают, да и сам себя гробишь. Перенапряжение – штука подлая. Ярослав сдвинул брови. Он не заставлял никого оставаться – он просто… обучал. Он ведь только хотел, чтобы ученики искренне поблагодарили его за знания. А благодарность – это уже и заработок. Вполне прагматично. Только оказалось всем насрать на его знания. - Нет-нет, – бодро отозвался Ярослав, – готов посвятить образованию всю свою жизнь! Если ради этого придётся задержаться – да хоть до ночи, только рад! Да, правильных выводов он так и не сделал. От этих слов учитель чуть не подавился рисом и громко закашлялся, кряхтя как дед на морозе. Но, глянув на Ярослава, который стоял с выражением честного фанатика, махнул рукой и пробурчал: - Ну, ладно… А тем временем двое учеников, что ранее осмелились поблагодарить Косого за "закрытие урока", даже не подозревали, что сами подписали себе приговор. Ведь кто благодарит – тот, значит, ценит. А раз ценит – надо учить его ещё больше. И ещё глубже. В таких случаях старая поговорка приходит на ум: "Молчи – целее будешь". *** Поздним вечером. У городских ворот. На обратном пути Лёшка шёл, обиженно фыркая. Молча. Даже не глядя в сторону Ярослава. Хотя изначально у него был вполне милый план: после занятий прогуляться вместе, попить чего-нибудь горячего у перекупов, посплетничать. Но нет. Кто-то решил устроить им марафон по выживанию на пустой желудок. Когда они проходили мимо облупленного ломбарда у самых городских ворот, Лёха вдруг резко дёрнул Ярослава за рукав: - Глянь, вон туда. Ярослав обернулся и замер. У входа в ломбард, слегка поёживаясь от ветра, стояла Лариска. Она о чём-то разговаривала с владельцем лавки – пухлым мужичком с лысиной, покрытой пятнами пота. - Эти серьги... они очень ценные. Может, вы всё же сможете дать за них побольше? – тихо и как-то неловко просила Лиза. Лавочник растянул губы в неискренней ухмылке: - Да вы их вообще не закладывайте, красавица… Зачем вам… Он резко осёкся, будто язык проглотил. Его глаза расширились – он увидел, как к нему целеустремлённо направляется Ярослав. У него в городе уже была репутация, и не просто какая-то там слухами обросшая – после вчерашнего инцидента о нём знали все. Особенно после того, как он отправил в мир иной одного из самых отпетых подонков этого места. Причём с таким спокойствием, будто вымыл руки перед ужином. Лавочник побледнел. Если Лариса теперь связана с Ярославом, значит, трогать её – всё равно что пощекотать тигра в зоопарке палкой. Он машинально сделал глоток воды, надеясь скрыть своё трепетание. Но руки у него всё равно чуть дрожали. Он даже не был уверен, подслушал ли Косой его слова, но на всякий случай решил притвориться мебелью. Улица постепенно пустела, ветер гонял пыль по булыжной мостовой, а вечернее солнце окрашивало всё вокруг в ржаво-оранжевые оттенки. Ярослав, ссутулившийся под тяжестью собственных мыслей, аккуратно отсчитал из потрёпанного кошелька три тысячи сто рублей – и аккуратно вложил купюры в дрожащую ладонь Лариски. Она стояла чуть поодаль от ломбарда, застегнув куртку до самого горла и не в силах смотреть в глаза. - Тебе не нужно продавать свои вещи, – негромко сказал Ярослав. – Это за три таблетки, что ты дала мне тогда, той ночью. Он говорил спокойно, но взгляд у него был тяжёлый, почти упрямый. Он не привык к заботе, и уж тем более – к тому, чтобы кто-то впрягался за него просто так, без выгоды. Лиза растерянно моргнула, едва заметно качая головой. - Но… у меня нет дохода сейчас…. Я просто хотела…. - Я уже собирался потратить эти деньги на лекарства, – перебил её Косой. – Так что не переживай. И вообще… Давай не будем между собой играть в "благодарности" и "извинения". В следующий раз просто скажи, если что-то нужно. Слова были простыми, но в них звучала тяжесть прожитых лет – не по возрасту, а по событиям. Лиза опустила взгляд. Некоторое время она молчала, как будто пыталась осознать, что только что произошло. - Что ты хочешь этим сказать? Но Ярослав не ответил прямо. Он вспомнил тот день – когда, еле живой, выполз из леса после встречи с волчьей стаей. Лекарства, которые она тогда дала, буквально вырвали его из лап смерти. Без антибиотиков, без таблеток от воспаления он бы попросту загнулся, как дохлая собака у забора. Так что теперь он ей был должен не просто пару баночек с пилюлями – а целую жизнь. Он глянул на неё с лёгкой усмешкой: - Пока у меня есть мясо – у тебя будет суп. Сзади раздался шёпот: - Брат, ты вообще, как это сказал? – пробормотал Проныра, не веря своим ушам. – Разве мы не должны есть мясо вместе? Почему у тебя мясо, а у нас только суп? Да и вообще, где ты мясо-то видел, у нас в доме даже кости собачьей нет… - Эм…, – замялся Ярослав, поняв, что оговорился. – Хорошо. Отныне, пока я буду пить суп, у тебя будут миски для мытья! - Эм…, – протянул Алексей, всё ещё не поняв, оскорбился он или просто не улавливает иронию. - Пффф! – хриплый смешок продавца оборвал их диалог. Он как раз делал глоток воды, и от неожиданности выплюнул её прямо на прилавок. Лиза же ничего не возразила, только улыбнулась мягко: - Хорошо, буду мыть миски. И стирать тоже могу, если надо. Сказала она это почти бездумно, будто машинально соглашаясь на всё, что не требует очередной потери. Хотя воды в городе и впрямь не хватало даже на умывание, не то что на стирку. Когда троица вышла из ломбарда, лавочник посмотрел им вслед и мрачно сказал своему подручному: - Запомни раз и навсегда: никогда… никогда не связывайся с этим парнем. Понял? Но в этот момент их разговор прервал женский крик, пронёсшийся по улице, как крик чайки над штормовым морем: - Доктор! Пожалуйста, спасите моего мужа! Если он умрёт – и мы все погибнем! Все трое обернулись. У дверей местной клиники, прямо на коленях, стояла женщина лет сорока. Лицо её было красным от слёз, руки сжаты в кулаки. Перед ней – сам городской доктор, самодовольно сложив руки за спиной и скривив губы в пренебрежительной ухмылке. - Нет денег – нет лечения, – бросил он холодно. – Что ты тут устраиваешь? - Мы будем благодарны вам всю жизнь! – всхлипывала женщина, задыхаясь от безысходности. – Ваш отец был добрым человеком! Помогал всем! А вы, его сын… - Доброта моего отца – это его проблемы! – отрезал врач. – Я – не он. Он развернулся и с металлическим звуком захлопнул дверь клиники. Женщина рухнула на колени рядом с мужчиной – тот лежал без сознания, в крови, с раной в животе. Ярослав даже не подошёл – опытным взглядом он сразу понял: мужчина уже мёртв. - Запомни это, Лёха, – тихо сказал он, не отрывая взгляда от закрытой двери. – Это и есть реальность. Сгустившиеся к вечеру тучи медленно надвигались с востока, как темное, шипящее покрывало. В воздухе стоял затхлый, металлический запах, будто ржавчина впиталась в саму атмосферу. - Пошёл кислотный дождь, – хмуро сказал Ярослав, поднимая воротник куртки. – Шевелись, домой надо, пока кожу не разъело. Рядом всё ещё кричала и рыдала женщина. Она взывала к прохожим, к Богу, к воздуху – к кому угодно, лишь бы кто-то помог. Но никто даже не обернулся. В этом районе к таким сценам давно привыкли. Ярослав задержался на мгновение. Он снова бросил взгляд на окровавленного мужчину, лежащего в луже. Та рана на животе – это был не несчастный случай. Он видел подобные следы десятки раз. Точечный, глубокий прокол – явно нож. Скорее всего, схватка. Или нападение. На шахте так не ранятся… Этот парень умер не от ошибки, а в бою. Он молча отвернулся и пошёл прочь. *** Когда они, наконец, добрались до своей лачуги, дождь уже хлестал с такой силой, что гудела крыша. Серые потоки скатывались с железных листов, в воздухе ощущался едкий привкус химии. Любая открытая кожа начинала зудеть уже после пары капель – дождь этот не просто мочил, он прожигал. Проныра, размотав намокший шарф, плюхнулся на свою койку, облокотился спиной на стену и вдруг заговорил, как будто продолжая какую-то внутреннюю беседу: - Брат, а ты ведь правда хочешь, чтобы тебя по-настоящему ценили, да? Чтобы кто-то благодарил от сердца, а не из вежливости. Мне кажется… Самый прямой способ получить кучу искренней благодарности – стать врачом. Он помолчал, потом добавил: - Ну правда, помнишь, как к старому доктору вечно выстраивались очереди? Люди его уважали. Он был как святой. Но тебе, брат, я не советую соваться в медицину. Во-первых, легко попасть в дерьмо. Во-вторых… Ты ж вообще ни черта в этом не понимаешь. Ярослав медленно повернул голову и посмотрел на него с каменным лицом: - Так какого чёрта ты сейчас городишь эту ересь? - Подожди! - вскрикнул Лёшка, вскинув руки. – Дай договорить! Но Ярослав уже не слушал. Он застыл, как будто поймал ускользающую мысль за хвост. А ведь правда… У меня нет медицинских навыков. Но ведь это не значит, что не могу их получить. Он медленно сел на свой топчан, склонился вперёд, упершись локтями в колени. Глаза у него прищурились, на лице появилась напряжённая сосредоточенность, как перед выстрелом. - У меня ведь теперь есть этот… артефакт. Свиток навыков. Он же копирует… любой навык, если правильно понял. Он вытащил из внутреннего кармана измятый свиток с тонкой кожей и золотистыми печатями. Провёл пальцем по шершавой поверхности, словно ожидая, что та зашевелится. А если найти врача? Или хотя бы фельдшера…. Пусть даже деревенского. Коснуться. Считать. Запомнить. И свиток сделает своё дело…. Алексей между тем уже снова принялся болтать: - Врач, конечно, это полезно… Но лучше стал бы кем-нибудь вроде алхимика, знаешь? Чтобы лечить, да, но и взрывать иногда. Или вот… боевой повар! Это звучит круче! - Помолчи, Лёха, – буркнул Ярослав, не поднимая головы. – У меня план. - Подожди! – взвизгнул Лёшка, вскинув руки, будто защищаясь. – Я просто... Ну, может идея интересная? Но Ярослав его уже не слушал. Где-то в глубине его мыслей щёлкнул замок. Он медленно достал из внутреннего кармана зачитанный до полуслепоты артефакт – Свиток Дублирования Навыков. Один из двух, полученных от Дворца Разума. Если это действительно работает так, как думаю…, – промелькнуло у него в голове, – …то почему бы мне не стать врачом? Пусть у него нет образования. Пусть он в жизни не держал в руках ничего тоньше черенка от лопаты. Но если свиток скопирует знания с настоящего врача, с настоящими умениями, то, может быть, у него получится? На крайний случай, сможет лечить хотя бы себя и Лёшку, если снова начнёт того лихорадить после загаданных желаний. Он вспомнил, как старый доктор собирал травы в округе – прямо в дни, когда звери в лесах становились особенно опасными. Тогда доктор смеялся и говорил: "Чем злее зверь, тем сильнее трава. Природа всё уравнивает." Старик добывал лекарства из почти ничего, знал каждую соринку в округе, и даже продавал свои сборы по копеечной цене – десять, пятнадцать рублей за пакетик. Но Ярослав не был таким добрым. У него были другие цели – выжить, заработать, быть нужным. Он склонился над свитком, провёл по нему пальцами. Кожа артефакта была чуть влажной, будто дышала, а узоры – словно шевелились под светом лампы. Это был шанс. - Я стану доктором, – проговорил он тихо, но глаза его вспыхнули решимостью, как холодная сталь на рассвете. - Брат, ты чего? — опешил Лёшка. – Ты ведь людей лечить не умеешь! Не хватало ещё кого-то прикончить случайно. Мы, конечно, не спасатели, но и убийцами быть не хотим. Ярослав лениво шлёпнул его по затылку, без злобы. - Молчи, ворчун. Я хоть кого-то покалечил, а? Он уже просчитывал: если стану доктором, смогу стабильно зарабатывать. Да и пользы будет больше, чем от преподавания в классе, где половина учеников спит, а другая – ворует мел. *** На следующее утро он встал раньше солнца, засунул за щёку чёрствый кусок хлеба, второй положил в карман – на обед. И направился к городской клинике. Он уселся прямо у двери, под бетонным навесом. Под ногами жужжали мухи, на стене ветром хлопал разорванный плакат с надписью, "Жить – значит бороться". Сначала прохожие на него поглядывали с любопытством. Потом перестали. Часы шли. Одиннадцать. Полдень. День начинал разогреваться. Ярослав сидел, не шевелясь. В воздухе висел запах сырой штукатурки и лекарств, смешанный с полуденным зноем – липким, вязким, таким, от которого и кожа, и мысли начинали чесаться. В районе всё было по-прежнему: дети визжали у проржавевшего фонтана, старушки сплетничали в тени у столба, а врачи... врачи, как водится, вели себя как мелкие царьки. Когда наконец приоткрылась железная дверь городской клиники, скрипнув как дверь в склепе, наружу лениво вышел молодой мужчина в белом халате. Он зевнул, потянулся и только тогда заметил Ярослава, сидевшего у крыльца в позе воронёнка на насесте – на корточках, с каменным выражением лица и глазами, полными чего-то очень неприятного. - Ты чё, доктора ждёшь? – спросил доктор, протирая глаза. – И деньги у тебя есть? Без бабок можешь сразу разворачиваться. Никакого "что случилось?", никакого "где болит?" – только вопрос о деньгах. Всё, что интересовало этого борца с микробами, – бумажник пациента. Ярослав криво усмехнулся и качнул головой: - Нет, к врачу не иду. Занимайся своими делами, не отвлекайся. Доктор застыл. Он не понял, что за фигню несёт этот хмурый тип. - Так, погоди… Если ты не ко мне, то на кой ты тут пасёшься, как кот у мясной лавки? Но Ярослав уже не слушал его. Он мысленно сосредоточился и активировал Свиток Дублирования Навыков, один из тех двух, что достались ему от Дворца Разума. Пергамент – старый, потемневший, с текстурой засохшей кожи – вспыхнул синим пламенем и исчез в пепле прямо в воздухе. "Одно из умений цели будет скопировано случайным образом." "Случайным образом был скопирован навык цели – умение хвастаться. Вы хотите изучить его?" На лбу у Ярослава дернулся нерв. Он моргнул, перечитал текст и чуть не заорал. Он выжег Свиток – артефакт ценой в пять тысяч рублей или даже дороже, причём последнее куда как вероятнее – ради умения хвастаться?! - Да чтоб тебя, – прошипел он сквозь зубы. – Умение хвастаться? Это вообще считается навыком? Ты издеваешься надо мной, старый клятый свиток? Он бросил на доктора такой взгляд, что тот инстинктивно сделал шаг назад. А Ярослав уже представлял, как врезает этому наглому типу кулаком в лицо. Но пришлось сдержаться: ну как-то некрасиво избивать человека сразу после того, как украл его профессию… пусть даже неудачно. Доктор, чувствуя, как по позвоночнику сползает холодный липкий пот, наконец начал догадываться, с кем имеет дело. Хотя они с Ярославом Косым и не встречались раньше, в районе про обоих ходили легенды. Один – местный доктор, единственный, кто ещё хотя бы делает вид, что лечит. Другой – тот самый тип, про которого даже охрана района говорила вполголоса: "Если Косой сказал – делай, иначе потом пальцы в банке получишь." - Э-э… ты чего задумал? – выдавил доктор, стараясь не показывать, как дрожат колени. Ярослав усмехнулся и сквозь зубы процедил: - Слушай, ты, когда не занят, всегда ходишь и хвастаешься? - Чего?! – доктор моргнул, не понимая, откуда этот заход. Но Ярослав даже не стал продолжать диалог. Он уже понял – этот навык ему ни к чему. Ни лекарств не вытянешь, ни людей не спасёшь, ни даже хлебушка на этом не заработаешь. Пропал, значит, один Свиток. Остался последний. В сумерках, уже подгребающих к узким улочкам района, он стоял у входа в убогую клинику, чувствуя, как в нем закипает раздражение. Потом сунул руку в карман, мысленно активировал второй Свиток Дублирования Навыков, и снова перед его глазами появился знакомый, уже раздражающий текст: "Одно из умений цели будет скопировано случайным образом." "Случайным образом был скопирован навык обмана цели. Вы хотите изучить его?" - Выучи мою задницу, – выдохнул Ярослав. – Да что ж ты будешь делать! Непруха-то такая. Он внимательно посмотрел на доктора, не без доли отвращения. - Для своего возраста ты набрался порядочного количества дерьмовых навыков, – заметил он. - Чего? – переспросил доктор, уже на грани нервного срыва. Ярослав подошёл ближе, прищурился, глядя ему в глаза, и спросил почти ласково, но с явной издевкой: - Скажи, тебе правда нравится обманывать людей? Кого ты обманывал раньше? Ну-ка, расскажи мне какую-нибудь байку. Давай, вспомни, может, кого на тот свет отправил таблеткой от головы, а? - Не неси чушь, – прохрипел доктор, пятясь. – Я никого не обманываю! Я… я лечу людей, как могу! Но Ярослав уже знал, что правда была совсем другой. Он глубоко вдохнул, обуздывая бушующее раздражение. Второй свиток сгорел в воздухе, а пользы – кот наплакал. Надо было думать заранее. Он закрыл глаза и мысленно спросил у Дворца Разума: "Каков уровень умений у этого врача?" "Эта информация может быть раскрыта, если вы пытаетесь выучить навык прежней цели." "У него нет медицинских навыков." Тишина сгустилась, как в гробу. В голове Ярослава что-то щёлкнуло. - Ты, мразь! – выдохнул он. – Да ты, оказывается, вообще не врач! Какого чёрта ты тут сидишь в халате, как будто жизнь спасаешь? Ты хоть знаешь, сколько из-за тебя могло помереть? Он обвел взглядом клинику – облупленные стены, полки с пыльными банками, коробки с травами и лекарствами. Внутри всё выглядело так, словно старый врач просто встал однажды и больше не вернулся. А сынок его, нахрапом и с листочком рецептов, решил, что может занять это место. Он просто давал пациентам старые рецепты, наугад сопоставляя их с симптомами. - А ты что думал? – процедил Косой сквозь зубы. – Что если повезёт – выживут, а нет – ну такова судьба? В голове всплыли случайные разговоры в подворотнях, глухие жалобы бабок, разговоры о "чудо-враче", что никого не спас, но всех лечит. Люди привыкли, что умирают – и на врача не ропщут. Доктор съежился, как мокрый щенок под градом. Его глаза дёргались, губы пересохли, и он больше не пытался оправдываться. - Старик всё записал… я просто продолжал… ну, людям же легче становилось…. - От травы легче и корове, – отрезал Ярослав. – Но это не делает тебя ветврачом. Он шагнул ближе, взял стоящий рядом котел – тот самый, с которым вышел утром. Его тяжелое дно царапнуло по полу. Доктор пригнулся. - Расслабься, – процедил Косой. – Убивать не буду. Пока. Но знай: если ещё хоть раз услышу, что ты кому-то дал "лекарство", не понимая, от чего оно… сварю тебя в этом котле по частям, понял? Тот быстро закивал, испуганный до безмолвия. Ярослав повернулся и вышел из клиники. В воздухе уже висела вечерняя прохлада. Он шагал быстро, думая. Да, свитки потрачены. Один – на хвастовство, другой – на обман. Но теперь он знал главное: нельзя бездумно использовать такие вещи. Сначала – проверяй цель. Узнавай. Думай. Он поднял взгляд к тёмному небу. - Надеюсь, ты мне ещё дашь шанс, – прошептал он мысленно, обращаясь к своему Дворцу. – Я буду умнее. В следующий раз – всё будет иначе. Глава 8 Ярослав хмурился, выходя из той обшарпанной клиники, где воздух пах аптечной гнилью, а на подоконнике стоял облупленный горшок с засохшим алоэ. Руки чесались – как же хотелось заехать этому самозванцу по физиономии! Но, увы, формального повода не было: парень ведь даже не успел никого "залечить" у него на глазах. Да и сам Ярослав изначально пришёл туда вовсе не с проверкой – а, чтобы украсть навыки. Так сказать, заимствовать. По-тихому. Он и правда подумывал пойти в доктора. После слов Лёшки, которые сперва показались ему вздором, идея засела в голове, как заноза. Лечить людей – это ж тебе не как рыбой торговать. Тут тебе и благодарность, и уважение, и, чего уж скрывать, кое-какая стабильность. Особенно в этих краях, где на каждого знахаря приходится сотня умирающих. Но вот незадача: знаний – кот наплакал. Что он вообще понимал в медицине? Разве что умел отличить воспаление от ожога и мог наложить повязку так, чтобы не затекла кровь. Дойдя до школы – своей временной берлоги, где он с Лёшкой прятались от кислотных дождей и прочих "подарков" внешнего мира, – Ярослав остановился под козырьком, достал из кармана кусочек сушёной рыбы и начал грызть, глядя в мутное небо. И тут, как гром среди ясного неба – всплыла в памяти сцена со вчерашнего вечера. Та самая, возле ломбарда. Женщина в рваном пальто, кричащая над телом мужчины, из которого буквально хлестала кровь. И эта тишина после его последнего вздоха. Глаза открыты, рот полуоткрыт – будто не понял, что произошло. Именно тогда Ярослав полез в карман – чтобы проверить собственную рану от воробьиного клюва. Место между большим и указательным пальцем, где ещё вчера сочилась кровь, сегодня покрылось плотной, сухой коркой. Струп. И это всего за сутки! - Да быть не может…, – пробормотал он и опустил взгляд. Черная мазь. Та самая, что ему досталась почти случайно – он даже не сразу понял, что она делает. Просто намазал на ссадину по инерции, как любой уличный бывалый парень, у которого от постоянных стычек уже выработалась привычка — рану затыкать хоть тряпкой, хоть грязью, лишь бы не мешала. Но теперь, вспоминая весь процесс заживления, он понимал: обычно на такую ранку уходило дней семь, если не больше. А тут – сутки. И не просто затянулась, а прямо-таки отполирована временем. Как будто её заклеили изнутри. И вот тут в голове его раздался щелчок. Настоящий, громкий, как будто кто-то включил свет в давно заброшенной комнате. - Ну конечно! – выдохнул он. – Если этот ушлёпок в халате может выдать себя за доктора, почему я не могу? У него ни мозгов, ни совести, ни мази. А у меня – хотя бы одно из трёх есть. Да и опыт, будь он неладен. Он уже представлял: повесить над дверью вывеску из старого ящика — "Ранозаживляющее отделение. Только ножевые!". Ни тебе бронхитов, ни язв, ни беременных. Чисто порезы, рваные раны и укус лютого зверя. Зашил, намазал, отпустил. Всё. Быстро, эффективно, по-человечески. А главное – без вранья. Вспоминая старого доктора, Ярослав мрачно усмехнулся. При всей своей привычке бубнить и поучать, старик кое-что всё же понимал. Он всегда отказывался накладывать швы. Говорил, мол, без стерильных инструментов – ни-ни. Как только занесёшь грязь внутрь раны – всё, готовься к похоронам. Хоть зашейся. Вонючие микробы, говорил он, не прощают легкомыслия. Потому, даже если он и мог бы затянуть края раны ниткой, смысла в этом не было – заражение сделает своё дело быстрее, чем молитвы давнего врага. Но вот у Ярослава была совершенно иная ситуация. Во-первых, у него была чёрная мазь – та самая, с которой даже дырка от пули, казалось, должна зарасти за ночь. А во-вторых… ну, у него не было привычки сдаваться перед сложностями. Если у кого и получится забабахать клинику по лечению ножевых ран, так это у него. И пока он так размышлял, ему в голову пришла ещё одна мысль. А что, если в эту затею вовлечь Лариску? Юдина, та самая тихая, добрая девчонка с худыми пальцами, вечно теребящими край старого свитера. Тем боле, она всё ещё надеялась найти работу – хоть какую-нибудь. Пошив одежды, заплатки – всё, что угодно, лишь бы заработать пару лишних рублей. Проблема только одна: в их захудалом подоле и так все себе одежду штопали. Кому в нищете платить за латки? А вот если бы она могла шить не одежду, а людей…. Ярослав даже покосился на свои пальцы. Мог бы и сам попробовать, конечно. Но представил, как выворачивает внутренности какого-нибудь бедолаги, и вздрогнул. А Лариска – кто знает? Вдруг не боится крови? Может, и не упадёт в обморок при виде торчащей из ребра кости. Хуже-то всё равно не будет. Подумав так, он на следующее же утро отправился к учителю… к тому самому, школьному учителю, человеку с тяжёлым взглядом и лёгкой иронией на губах. Если кто и знал больше всех в городе, то это он. За ним ходили даже некоторые из крепостных чиновников, когда нужно было понять, как устроен мир. Черников приподнял бровь, выслушав Косого. - Ты серьёзно? Хочешь открыть клинику для раненых? Прямо так? Без подготовки? Ты хоть шить умеешь? - Ну… в общем, не пробовал, – замялся Ярослав, – но вон Лариска умеет. - Ладно, бог с ней, с Юдиной. А нити у вас есть? Медицинские? - Какие нити? Учитель замер. Потом, моргнув пару раз, продолжил: - А анестетики есть? Ты же не думаешь, что люди спокойно будут лежать, пока ты им иглой по живому мясу водишь? - Ане… что? Тут в очередной раз чуть не прокололся. Имидж безграмотного, но стремящегося к знаниям человека сохранять непросто. - Обезболивающее, Косой. Наркоз. - А-а. Так прямо нет. А ничего этого реально нет, во всяком случае даже не слышал про это. На мгновение повисла тишина. Только ветер за окном перебирал сухие ветки. - Слушай, Ярослав, – наконец выдохнул учитель, – да ты не просто неподготовлен. Ты – ходячая угроза. Ты вообще знаешь, почему наша клиника не берётся за подобные операции, даже когда к ним тащат умирающих? Косой пожал плечами. - Я думал, потому что они ленивые козлы. - Нет, Ярослав. Потому что у нас нет ни инструментов, ни медикаментов. Даже в самой крепости такие вещи – дефицит. И если ты думаешь, что пара чернил и верёвка из бельевого шнура сделают из тебя хирурга, то…, – он замолчал и посмотрел на Ярослава так, будто видел перед собой наивного ребёнка, который собирается приручить бурого медведя палкой. Но он только сжал губы. В голове уже вертелся план. Возможно – бестолковый. Возможно – сумасшедший. Но если получится… - Ещё одна тонкость, – продолжал степенно учитель, вытянув указательный палец, будто проводил им воображаемую линию на доске. – С анестетиками не всё так просто. Дашь мало – пациент будет визжать, как недорезанный. А если переборщишь – пиши пропало. Почки встанут, дыхание собьётся, и пока ты глаза поднимешь, он уже в лучшем из миров. А со швами и вовсе засада. Это не просто нитку вдеть и пошить, как подштанники. Надо учитывать прочность, чтобы не лопнули при первом чихе, и ещё – трение. Вдруг не пройдёт через ткань кожи? Вот тебе и вся наука. - Ну, вы же понимаете, – Ярослав махнул рукой, как будто речь шла о какой-то мелочи. – Умирающему, по большому счёту, всё равно – больно или не больно. Он бы рад, чтобы хоть не истекать, как старый мешок. А нитки у нас есть. Швейные. Тонкие, но крепкие. От мамки остались. - А про стерильность ты, интересно, подумал? – учитель прищурился, явно ожидая, что вот сейчас Косой начнёт заикаться или делать глупое лицо. Но Ярослав с самодовольной улыбкой подбросил: - У меня есть секретное средство. Он даже слегка наклонился вперёд, будто собирался шепнуть это на ухо. Не то чтобы учитель поверил, но и опровергнуть не смог. Он вдруг понял, что, при всей своей необразованности, по части реальных дел в трущобах и выживании, Косой явно начал играть на своём поле. - Ладно, – наконец буркнул учитель и махнул рукой. – Хватит с тебя теорий. Собирайся. Следующий урок – выживание. Этот день, как и предыдущий, Ярослав провёл в классе, преподав детишкам основы выживания. Ему всё больше начинала нравиться эта роль – не просто таскать каштаны из огня чужими руками, а учить. Пусть даже учить, как не сдохнуть в кислотном дожде или где искать съедобные грибы на обочине радиоактивного поля. Он даже специально затянул занятие до самой темноты – словом, увлёкся. Но что-то в этот раз было не так. Когда ученики начали разбредаться, Ярослав вдруг понял: ни один гадёныш даже спасибо не сказал. Он поджал губы, оглянулся и громко, с ехидцей, спросил: - Ну чё, ребятки? А спасибо кто-нибудь скажет? Класс тут же содрогнулся, будто из-под земли вылез сержант из прошлой жизни. Все как один, хором, прокаркали: - Спасибо, учитель! Но, увы, чуда не случилось. Внутри своего "дворца" – странного внутреннего мира, где каждый поступок или жест мог приносить неосязаемые, но ощутимые плоды, – он не ощутил ни одной искры благодарности. Ни одного жетона. Пусто. - Учитель, значит…, – усмехнулся Ярослав сам себе. – А уважения, как асфальта на обочине. Он вспомнил, как учитель однажды сказал: "Не жди, что ученики сразу поймут, о чём ты им. Им нужно время. А тебе – терпение". - Ну, значит, будет терпение, – подумал Косой. По дороге домой Ярослав шёл по раскисшей от дождя тропе, на которой грязь хлюпала под сапогами, а издалека сквозь вечернюю синеву увидел: в их лачуге горит свет. Он ускорился, откинул занавеску и вошёл внутрь… и остановился на пороге. На их старом, перекошенном стуле, где сидеть было удобнее наискосок, устроилась Лариска. Она склонилась над старым пальто и ловко, почти машинально, зашивала дыру на рукаве. Нитка скользила сквозь ткань, словно змея сквозь сухую траву. Рядом на столе стояла глиняная миска с кашей и варёной зеленью. От неё шёл лёгкий пар – она приготовила еду. - Ты…, – начал он, но не договорил. Она обернулась и просто кивнула. Мол, да, я тут. Дом есть, и кому-то нужно в нём хоть что-то чинить. Они всегда оставляли одежду в хижине. Во-первых, всё равно никто не украдёт – слишком поношенная. А во-вторых, даже если кто и утащит – носить-то её потом страшно. Все знали, чья это одежда. Появись в ней где-нибудь – и Косой тебя найдёт. И мало не покажется. Когда Лариса увидела их, лицо её тут же озарилось тёплой, немного застенчивой улыбкой: - Простите, что зашла без спроса, – мягко произнесла она. – Увидела, что у вас одежда вся в дырках, вот и решила хоть немного привести её в порядок. А теперь, если не возражаете, можно переходить к ужину. На столе стояла глиняная миска с пшеничной кашей, пар поднимался над ней, источая удивительно домашний запах. Рядом в старой миске парились варёные дикорастущие травы, собранные, наверное, где-то на склоне у дороги. В здешних краях это считалось почти пиршеством – обычно им хватало разве что чёрствого хлеба да горсти запечённой картошки, больше для утоления боли в желудке, чем для сытости. Проныра уже протянул руку, чтобы наброситься на кашу, но не успел – Ярослав с хлёстким щелчком ударил его по пальцам. - А ты, случаем, не забыл поблагодарить нашу старшую сестру, а? Лёшка тут же одёрнул руку, потирая покрасневшие костяшки. Он всё ещё вел себя аккуратно в присутствии Ярослава, прекрасно зная, что шутки тут не пройдут. - Спасибо, Лариса, – пробормотал он с лёгким смешком, виновато косясь на Ярослава. - Перестань его лупить, – встряла Саша, даже нахмурившись немного. - Я, может, и поучу его разок, – ответил Ярослав, не повышая голоса, – зато кто его ещё в порядок наведёт, если сам не стану? Потом, уже с куда более серьёзным лицом, он добавил: - Спасибо тебе, Саша. И за еду, и за заботу. - Не стоит, – ответила она с лёгкой улыбкой. – А как вы вообще обычно обедаете? - Да мы, в общем, не обедаем, – пожал плечами Лёшка. Юдина округлила глаза: - Да как же так? Вы же ещё растёте! И в этот момент Ярослав вдруг поймал себя на странной мысли: вот она – та самая старшая сестра, которой им всегда не хватало. Ни одна живая душа раньше не спрашивала их, как они питаются, живут ли, высыпаются ли вообще. А тут – еда на столе, зашитая одежда и этот простой, но искренний укор. Он вдруг спросил: - Саша, а ты, может, поможешь нам потом? Мы собираемся открыть свою клинику. Ножевые ранения – наша специализация. - Клинику по ножевым? – она аж вздрогнула. – Это ещё почему? - У меня есть мазь, по особому рецепту. Настой из трав, немного масла и кое-что ещё. Снимает воспаление, затягивает раны. – Он поднял рукав и показал царапину на предплечье. Уже не кровоточила – зажила, затянулась корочкой. Саша наклонилась, пригляделась и кивнула. Потом задумчиво проговорила: - Сейчас-то раненых почти нет. Раньше – да, драки, поножовщина, человек по десять на день привозили. Сейчас разве что раз в три дня кто-то пострадает. Это действительно было так. Кроме того, кого Ярослав сам прикончил, да того типа у дверей старой амбулатории, никто давно не устраивал разборок. Ночные грабежи – те да, случались, но обычно свидетелей после них не оставалось. Ярослав почесал в затылке, сделал шаг к двери и тихо сказал: - Может, самому подрезать парочку? Для практики... Он тут же мотнул головой и хмыкнул. Нет, глупость. Лёшка уставился на него с потрясённым лицом: - Брат, ты чего, вообще без тормозов?! Это как вообще называется – продвигаешь свои услуги? - Да шучу я, – отмахнулся Ярослав. – Мы же не звери какие. *** Глубокой ночью, когда над трущобами уже давно опустился чёрный, как деготь, мрак, Ярослав бесшумно поднялся с жёсткой подстилки и вышел к своему маленькому огороду – проверить, как поживают всходы. Воздух был сырой, пахло землёй, да ещё чем-то чужим, городским… запахом машинного масла и копоти, впитавшимся в глину. Два дня назад Юдина, Проныра и оба их пацана-ученика – шкетов, которых они недавно подобрали на рынке, – принесли ему по жетону благодарности. Всего у него теперь было четыре таких жетона. Маленькие, с выжженным знаком. Похожи на ерунду, но работали, и это было главное. Когда он использовал один из них, тот исчез – будто сгорел в воздухе, а у него остались лишь три штуки и небольшой флакон густой, тягучей мази с тремя дозами. На вид — чёрная, как ночное болото, с резким запахом скипидара и гнили, но работала – как по волшебству. Он решил назвать её «Чёрным лекарством» – просто, доходчиво и с лёгкой пугающей ноткой. Один жетон обменивался на флакон мази, а тот, в свою очередь, мог вылечить трёх человек. А если всё правильно рассчитать, то каждый из этих троих потом тоже мог отблагодарить его жетоном. Получалось, один жетон давал три, те – девять, потом двадцать семь… голова шла кругом. Настоящая благодарственная пирамида! Кто-то бы сказал, что раздавать лекарства даром – глупо, ведь можно продать. Но он уже знал: благодарность – это валюта покруче рублей. А благодаря жетонам можно было – потом – разблокировать оружие. Сам не знал, как это работает, но чувствовал нутром: в этом – сила. К тому же, сейчас у него был лёшкин нож – костяной, тяжёлый, как молчание перед дракой. С ним вполне можно было протянуть ещё пару недель без охоты. А это значит – можно сосредоточиться на главном: прибыли. Нужно было заработать, и как можно скорее. Накануне ему снился странный сон: будто стоит он на серой пустоши, земля под ногами пепельная, воздух висит тягучий, как мёд, а в руке у него – нож, абсолютно чёрный, словно вырезанный из самой ночи. Не нож, а настоящая тайна. *** Утро следующего дня встретило его зябкой прохладой и пустыми улицами. Ярослав выскользнул из лачуги, не разбудив никого, и на этот раз без своего вечного котла – только с костяным ножом за поясом. С тех пор как Лариска осталась у них на хозяйстве и присматривала за обеими лачугами, шансы, что кто-то осмелится залезть к ним днём, были почти нулевыми. Те, кто в городе имел дурные намерения, предпочитали тянуть руки к тем, кто был слаб, неопытен или сломлен. К Ярославу, с его репутацией, лезть никто не рисковал. Он почувствовал себя человеком, наконец-то вставшим с колен. Как же легко идти без этого дурацкого котла! Словно сбросил кандалы. Всё-таки, если ты молодой и толковый, не должен ты выглядеть, как бродяга с кастрюлей. Но шёл он в пустошь вовсе не охотиться. Это был спектакль. Театральная постановка под названием "Я травник". Ему нужно было поддерживать легенду – ведь если у тебя есть мазь, должен быть и сбор ингредиентов. Логично? Логично. Он и впрямь был осторожным человеком. Знал, что если хочешь выжить среди людей, где каждый сам за себя, нужно в первую очередь не выделяться. Слишком яркий? Слишком сильный? Слишком умный? Жди беды. "Высокий колос первым под серп попадает, – вспоминал он старую поговорку. – Высокое дерево первым опрокидывается. Не выставляй своё богатство напоказ." И в этом он был прав. *** Когда Ярослав вернулся в подол, солнце только перевалило за зенит. Вокруг было жарко, пыль стояла в воздухе, и каждый шаг отдавался гулом в затылке – подол жил, ворчал, кряхтел, но продолжал тянуть своё убогое существование. На плече у него болтался огромный пучок собранных трав – торчали стебли, семена, корешки, как будто он тащил сено козе, а не ценные ингредиенты. - Эй, Косой, – окликнул его знакомый, щуплый парень с кривой ухмылкой, – ты чё, серьёзно, зачем-то таскаешь с собой эту... ботву? Сорняки же! - Сорняки? – Ярослав прищурился, посмотрел на него, как на полено, и процедил сквозь зубы: – Это лекарственные травы, между прочим. Парень заморгал, растерянно глядя на зелень в руках Ярослава. Он здесь родился, все эти лужайки, заборы, обочины были ему как открытая книга – и никогда прежде он не видел в этих зарослях ничего, кроме мусора. Какая уж там медицина. Ярослав склонился к нему, заговорщически понизив голос: - Если правильно смешать листья, корни и семена, можно получить отвар, который залечивает раны. Думаешь, как сам от своих болячек отошёл? Парень почесал затылок, явно припоминая что-то. - А я думал, ты на одной силе воли держался…. - Иди лесом, – буркнул Ярослав и, не оборачиваясь, направился в сторону своей лачуги. *** Когда он вошёл в сараюшку, запах пыли и ткани ударил в нос. Лариска, как всегда, сидела у окна с иголкой в руках, аккуратно штопала его рваную куртку, одновременно поглядывая на новую рубаху для Лёхи. Услышав шаги, подняла голову. - Ты это всё зачем притаранил? - Это ингредиенты для особой, секретной формулы, – сказал он с таким видом, будто речь шла о ядерном оружии, а не о пучке лопухов и полыни. Он принялся устанавливать котёл, старый, почерневший от сажи. Подложил под него щепок, поджёг. Шёл дым, вода внутри закипала, в воздухе запахло чем-то терпким и слабо знакомым – вроде бы как полынь, но с примесью хвои. На самом деле, в этой показухе главной дороговизной была вовсе не зелень – а вода. В городе каждый литр стоил как минимум 20 рублей даже не питьевой, и каждый глоток был на счету. Дрова – у кого их не было? Но вода... вот тут всё по-серьёзному. Ярослав нарочно отдёрнул занавеску у входа, чтобы было видно, как он колдует над отваром. Пускай смотрят! Пускай интересуются! Пусть заглядывают – это и есть реклама. Жаль только, что толку от этого было ноль. Люди проходили мимо, косились, но никто не осмеливался подойти. Даже из любопытства. Он стал ворчать себе под нос, мол, "понабирали в город одних тупых", и тут заметил, как за занавеской мелькнула худощавая тень – явно кто-то из тех, кто постоянно крутится поблизости, то ли наблюдая, то ли подслушивая. - Ты! – рявкнул Ярослав. Тень вздрогнула, из-за угла осторожно выглянул тощий парень с острым носом. - Я?.. – переспросил он, будто надеялся, что речь не о нём. - Да, ты. Иди сюда! Парень подошёл неуверенно, как кот к миске с кипятком. - Спрашивай, – потребовал Ярослав, уставившись на него. - Э... Ч-что ты... варишь? – пробормотал парень. - Вот! – просиял Ярослав. – Делаю отвар. Настоящий, лечебный. Вон травы какие – не просто так! Обычно их варю, когда получаю рану. Снимает воспаление, успокаивает боль, ускоряет заживление. Раньше держал это в секрете. Но теперь… теперь понял – надо делиться. Всё, открываю клинику! Буду лечить раны. Кто болеет, у кого порезы – ведите ко мне! Слова его прозвучали громко, убедительно, с почти фанатичным огоньком. Снаружи с десяток человек притормозили, послушали. Но, переглянувшись, пожали плечами и молча разошлись по своим делам. - Ну да, конечно…, – раздался где-то сзади приглушённый смешок. – Тоже мне, доктор. Еле сам ноги унес пару недель назад, а теперь людей лечить собрался... – Как будто у него и вправду есть какие-то травы…. Подумаешь, зельевар, чёрт его дери… Ярослав стоял с опущенными руками и мрачным лицом, наблюдая, как вода в котле едва ли не насмешливо пускает пузыри. Публика, увы, не оценила великого замысла. Ярослав Косой сидел у себя в лачуге, упрямо глядя на бурлящую бурду, и не мог не злиться. Нет, не то чтобы кипел – так, подспудное недовольство, как щепка под ногтем. Он знал, что его лекарство работает. Проверено лично: едва он нанёс мазь на рваную ссадину, как боль словно унесло ветром, а наутро кожа уже затягивалась плотной корочкой. Проблема была в одном – никто, чёрт возьми, не верил ему. Ни один. Хоть ты волком вой. "Вот бы они все сами увидели, как это действует. Тогда бы этих мазей не успевал бы варить – спрос бы меня с ног сшиб," – ворчал он про себя. С этими мыслями он сунул в карман небольшой пузырёк густой чёрной мази, засунул за пояс костяной нож – на всякий случай – и выдвинулся в город. Искать тех, кому срочно нужно немного спасения. А где у нас народ массово стонет от болячек? – мелькнуло у него в голове. Правильно – в клинике. *** Он подошёл к старому, полуразваленному зданию, где когда-то пытались лечить – теперь же только вывеска с облупившимися буквами да драный навес над крыльцом. Внутри царила зловещая тишина. Ни пациента, ни врача. Даже дохлая муха не летала – не по сезону. А, нет, в углу сидел молодой доктор. Чистенький, ухоженный, в новом халате, с чашкой заваренного чая. Тягал медленно, как будто нарочно. Ему, судя по лицу, было глубоко всё равно, что никого нет – и так на хлеб с маслом хватало. Видно, оплату за приём заломили такую, что люди с улицы и на порог не заглядывали. Ярослав встал у порога, уставился на него из-под бровей так, что тот чуть не подавился чаем. Доктор напрягся, ёрзнул. А Ярослав только развернулся и ушёл прочь. Смысл тратить время на тех, кто лечит не людей, а кошельки? *** Он бродил по улицам до самого полудня, выжидая. Вот гудят гудки на шахтах – конец смены. Шахтёры вяло потянулись по пыльным улочкам. Город ожил: звяканье металла, запах мазута, перекрики рабочих. И тут Ярослав его заметил. Тощий, как вобла, мужик. Плечи сгорблены, лицо в пыли, а на правой руке — длинный рваный порез, только-только схватившийся корочкой, но ещё красный и зловещий. - Эй, брат! – позвал Ярослав, подбегая к нему. – Порезался на смене? У меня тут мазь чудесная есть – хочешь, намажу? Мужик замер, с подозрением глядя на него, затем опустил взгляд на пузырёк в руках Ярослава. Видок у мази, признаться, был сомнительный – густая, чёрная, как болотная жижа. - Не, спасибо, – буркнул он. – Мне и так нормально. - Да ты что, не гони. Попробуй – штука огонь. Быстро затягивает, без всяких аптек. - Серьёзно, не надо, – уже пятился тот, явно ощущая в Ярославе что-то не то. Но Ярослав так просто не сдавался. Он даже попрал один из своих принципов: "Не навязывай, если не просят." - Ладно, слушай, – стиснул он зубы. – Только тебе, по дружбе – за полцены отдам. Всего за двадцатку, ага? Дёшево, но лекарство настоящее. Мужик замотал головой, отступая ещё дальше. - Да ну, оно и на мазь не похоже... Ярослав закатил глаза. Всё, хватит. Он достал пузырёк, открыл, набрал мазь пальцем и сказал: - Ради рекламы – бесплатно тебе сделаю. Главное, чтобы видел, как работает! Мужик мгновенно занервничал: - Эй, эй, только нож убери! Ярослав засмеялся, показывая, что костяной нож всего лишь для самозащиты, да и то на крайняк. Он аккуратно намазал чёрную мазь на порез. Через пару секунд рана перестала кровоточить, а кожа вокруг посветлела — воспаление словно вжикнуло в никуда. Мужик уставился на руку, потом на Ярослава, и глаза у него полезли на лоб. - Да ты чё… Она правда работает? - А я тебе что говорил? И в тот же момент Ярослав понял: вот теперь попрёт. Глава 9 - Братец, – прищурился Лёха, разглядывая Косого, – ты всерьёз кого-то бесплатно лечил сегодня? Это ж вообще не в твоём духе! - Не спрашивай, – пробурчал Ярослав, потирая виски, как будто от воспоминаний у него разом заболела голова. – Лучше уж кувыркнуться в яму с крысами, чем ещё раз через это проходить… Он отвёл взгляд, тяжело вздохнув. Нет, правда – в тот момент, когда он протянул мазь первому встречному и не взял ни рубля, внутри что-то как будто оборвалось. Но он знал, что должен. Этот чёрный бальзам – не просто мазь. Это ключ ко многому: к деньгам, к влиянию, а возможно, и к будущему, где он будет не просто нищим выживающим в руинах. И он утешал себя как мог: "Ну ничего, начало всегда тяжёлое. Это как первый шаг по раскалённым углям – страшно, больно, но зато потом идёшь уже по золоту…" В конце концов, он должен мыслить масштабнее. Люди с амбициями не размениваются на мелочи. Щедрость – инвестиция в будущее. А ещё – честно говоря – немного жалко было ту баночку. Слишком уж легко она ушла. Бесплатно! Прямо в руки какому-то облезлому мужику с шахты…. Он молча опустился на ящик у входа в лачугу, уставившись в пыльный пол. В этот момент рядом прошелестела юбка – Лариска, тихонько присела рядом, коснулась его плеча: - Всё получится. Главное – не бросай. Я в тебя верю. С этими словами она мягко улыбнулась, почти как старшая сестра, и скрылась за занавеской, ведущей в её закуток. Раньше она крутилась-вертелась по ночам, вздрагивая от каждого шороха. А теперь – спала крепко, будто всё плохое осталось по ту сторону стены. *** Утром крепость ожила. Над башней ударили в старинные часы – громкий, тяжёлый колокол загудел по всему району, возвещая: пора на работу. Шахта ждёт. Ярослав с рассвета отстоял очередь у водонапорной колонки и вернулся в лагерь с выданным на день битоном воды. На ходу прикидывал: если мазь работает как нужно, то уже через двенадцать часов на месте ссадины должна появиться корочка. Самое интересное начнётся ближе к обеду. Вот тогда и начнутся вопросы. Тогда потянутся к нему – как к знахарю, как к спасителю. Главное – не переборщить с ценами. Хотя нет, с ценами можно…. Он едва успел поставить ведро у двери, как перед лачугой возник щербатый силуэт. Захар Егорович, местный чудик, стоял, заложив руки за спину, и сиял, как утреннее солнце. - Старик Ван? Ты чего так рано? Я же тебе говорил – воробьёв пока больше не ловлю, – лениво бросил Ярослав, поглядывая внутрь. Там, уже наготове, стоял Лёха с костяным ножом в руках – мало ли что от этого старика ожидать. Но, увидев Косого, Лёха с облегчением опустил оружие и прислонился к стенке. Ван поднял голову, в глазах его плясали искорки. - О, Косой, вот ты и вернулся! Я с рассвета тебя тут караулю! - И зачем же? – Ярослав подозрительно сощурился. – Ты чего такой довольный? Вроде ж без повода. Или… ты что, опять пил? Старик мгновенно помрачнел, губы сжались. - Что ты несёшь! Какой ещё пил? Сейчас и нюхнуть нельзя – за алкоголь убить могут. Сам знаешь, сколько народу еду по пайку не получает. А ты мне – "пил"…. - Ага. А в прошлый раз от тебя так тянуло, что комары до сих пор под окнами с бодуна вьются. Старик нахмурился, но промолчал. Видно было, что пришёл он по делу. Важному. И, судя по блеску в глазах – к делу имелось отношение и то самое "чёрное лекарство". Выражение лица Захара Егоровича, известного на весь город как Старик Ван, вдруг резко изменилось. Будто громыхнуло где-то внутри него – брови сошлись на переносице, губы сжались в тонкую линию, и он резко перебил: - Не неси чепуху! - Ладно, ладно, молчу, – Ярослав Косой поднял руки в примирительном жесте. – Тогда скажи, зачем ты меня с утра ищешь? - Ты вчера подлатал рану тому парню с восточной окраины? Его Железной Башкой зовут? – при этом Ван хитро подмигнул. - А, так его так зовут…, – Ярослав задумчиво почесал в затылке. – А я-то думал, чего у него кличка такая дурацкая. Голова вроде обычная, не свинцовая же…. - Не перебивай, – отмахнулся Ван. – Просто скажи: ты его лечил или нет? - Ну да, лечил, – неохотно признался Ярослав, но внутри у него уже росло предвкушение. Ван зря бы не пришёл. Наверняка, дело в лекарстве. Поди, дошла молва. Если даже Старик Ван заинтересовался – это успех! Значит, мазь сработала, и теперь можно ждать, что рынок вскоре начнёт раскручиваться. Ван просиял. - У тебя… ещё осталось это зелье? Дай-ка мне баночку-другую. Я для тебя продавать буду! - Продавать? – Ярослав прищурился. – Это с какой стати? И сам могу – тут подол-то крошечный, и клиентов не так много. С какой радости должен отдавать тебе часть прибыли? Я ж не собираюсь открывать аптеку по всей округе. Даже если бы и открыл, ты бы с этим не справился, уж прости. Ван слегка опешил, но виду не подал. Склонил голову набок и уже тише проговорил: - Ну, хоть немного продай. Себе возьму, не на продажу. - А ты зачем? У тебя ж вроде ни ссадин, ни порезов нет, – с подозрением уточнил Ярослав. - Эх, ты ещё не в курсе, что ли? – Ван подался вперёд, с заговорщицкой улыбкой. – Этот твой Железная Башка, когда домой вернулся, решил выяснить, чем ты его намазал. Принюхался, но не понял. Тогда... лизнул мазь, чтобы вкус распознать. И угадай, что было дальше? У Ярослава отвисла челюсть: - Ты серьёзно? Он… съел её? - Да, именно. А дальше… – Ван захохотал. – Говорят, он с женой всю ночь кувыркался! До самого утра! Как будто двадцать лет сбросил. Говорю тебе – твоя мазь, она, кажется, не только раны лечит. Слова его будто грозой ударили в лачуге. Изнутри донёсся грохот – то Алексей Проныра уронил костяной нож, ошарашенный новостью. Ярослав был в шоке. "Что за… – подумал он. – Ведь же просто хотел заживляющее средство. А тут, оказывается, ещё и… такие побочные эффекты. Нет, ну это уже не мазь, а чёрт знает что. Надо будет разобраться…" - Подожди, – он нахмурился. – А ты-то зачем хочешь эту мазь? У тебя ж, как я помню… жены нет. Твоя, прости, скончалась несколько лет назад. Так на кого ты её будешь мазать? Старик Ван вдруг замялся, начал почесывать ухо, словно надеясь, что оно подскажет ему ответ. Потом откашлялся и произнёс: - Ну, мало ли…. Может, ещё заведу кого. А может, внукам надо будет. Это ж народное средство! Нельзя упускать шанс, пока оно ещё не стало модным. Ярослав закатил глаза. - Ты хоть сам понял, что сейчас сказал? - Я понял, что надо брать, пока дают, – серьёзно сказал Ван и достал из-за пазухи свёрток с деньгами. – Вот тебе… пятьдесят рублей. Хочу хотя бы малюсенькую баночку. Только, чтоб по-тихому. - Да не дури ты, – вздохнул Ярослав. – Это не афродизиак какой-нибудь. Это – лечебная мазь! Ну, вроде как… Он замолчал, потому что сам уже не был в этом уверен. Всё происходящее с каждым днём становилось всё менее объяснимым, а его мазь – всё более востребованной. Выражение лица Захара Егоровича стало кислым, словно он только что надкусил зелёное яблоко с червяком. Он на мгновение замолчал, но затем всё-таки решился: - А что, разве у меня нет права на второй шанс в любви? Просто… организм уже не тот, слабеет. - Эээ? – Ярослав приподнял бровь и хмыкнул. – Ты что, кого-то нашёл? Новую даму сердца? - Пока нет, – буркнул Ваня, слегка поёживаясь, – но думаю об этом. Ну сам посуди – какая женщина станет связываться с мужчиной, у которого даже пороха в пороховницах не осталось? Так что хочу заранее быть во всеоружии… на всякий случай. Ярослав громко расхохотался. От всей этой беседы веяло чем-то таким… деревенским, что он едва не поперхнулся воздухом. - Ван, да ты просто герой-любовник на пенсии! Старенький, но заводной. Ну, расскажи, кого себе присмотрел? Местную булочницу? Или ту вдову, что живёт возле мельницы? Старик Ван засмущался, почесал затылок, будто надеясь вычесать из головы нужные слова: - Мне много не надо. Главное, чтобы нравился ей… хоть немного. Остальное – приложится. Ярослав взглянул на него оценивающе, почти с сочувствием. - Это, знаешь ли, не такое уж простое требование. Женщинам сейчас подавай и заботу, и мужество, и стабильность… - Да мы закончили вообще? – резко оборвал тот, нахмурившись. – Я, между прочим, один из самых обеспеченных людей в этом подола! Скажи мне, с каких пор достаток перестал быть достоинством? Ярослав вздохнул, чуть печально, с какой-то детской досадой: - Да уж, если у нас в подоле самый богатый человек – это владелец бакалеи, то о каком статусе мы вообще говорим?.. Печаль, одним словом. - Ты ещё будешь меня учить жизни?! – взъярился Ван. – Слушай, хватит уже тянуть резину. Ты продашь мне это чёртово лекарство или как? - Продам, – кивнул Ярослав после короткой паузы. – Только для тебя – особая цена. Шестьсот рублей. - Шестьсот?! – глаза Старика Вана чуть не выкатились на лоб. – Да это же грабёж средь бела дня! А между тем, у Ярослава в запасе оставалось всего-то немного той самой «чёрной мази» — на пару нормальных обработок ран. Но если пользоваться ею так, как поступил Железная Башка (то есть… через рот), то вполне хватит ещё на несколько "попыток". Правда, он и сам не знал, чего ждать от подобных экспериментов. Употребление лекарства внутрь вообще не входило в планы. - Ну? Берёшь или нет? – фыркнул он, смотря на Вана поверх банки с мазью. - Беру, беру! – сдался тот и, не моргнув глазом, выложил шесть сотен. Даже не поторговался, что по местным меркам было сродни безумию. Ярослав в лёгком ступоре уставился на деньги в своих руках. Он-то мечтал стать лекарем, помогать людям, возвращать их с того света – и вот он, первый серьёзный клиент… который покупает его средство, по сути, как натуральный стимулятор для плотских утех. Он задумался: а может, в этом и есть настоящее предназначение его "лекарства"? Старик Ван, получив заветную баночку, удовлетворённо кивнул и, на прощание прищурившись, бросил: - Спасибо, парень. Знаешь, ты и правда толковый. Надеюсь, скоро мне будет за что тебя благодарить. "Благодарность получена от старика Вана: +1" Ярослав молча проводил его взглядом, не зная – смеяться ему или удариться в философию. И всё-таки… теперь у него снова было четыре жетона благодарности. Пусть один из них был заработан весьма… необычным способом. - Братец, да это ж находка, а не мазь, – весело прищурился Лёшка Проныра, поигрывая обломком палочки, – неважно, от чего она там на самом деле помогает. Главное – спрос есть. А где спрос, там и выгода. Мы на этом деле ещё пимеем деньжат, вот увидишь. Косой недовольно скривился, словно укусил лимон. Он наклонился ближе к другу и прошептал сдержанно, почти зло: - Ты всё о бабках, Лёха. А я вот думаю: а сколько настоящих, искренних благодарностей я с этого получу? Скажи, ну сколько? Он чувствовал, что если будет торговать этой мазью как чудо-средством для мужской силы, то и в ответ получит максимум хмыканье, да подмигивания. Ну и что с того? Настоящая, сердечная благодарность – та, что идёт от спасённой жизни, от возвращённой надежды – вот что ему нужно было. Без неё он бы не получил новых порций своего загадочного "чёрного лекарства", которое появлялось, будто само собой, как награда. - Все эти эффекты, о которых твердит старик Ван, – продолжил он вслух, – это ж пустое. Люди вроде него, у кого просто с возрастом чего-то не хватает, вот они и благодарят. А остальные? Да никто всерьёз не оценит… Он замолчал, задумчиво глядя куда-то в пол. Затем заговорил с каким-то странным жаром: - Вот представь, если бы я спасал людей…. Вылечил, допустим, кого от смертельной раны, вытянул с того света – весь город смотрел бы на меня с уважением. При виде меня – кивали бы, руки жали. А сейчас? Глянь на того дохтура из лавки на углу. Полгорода под его надзором померло – и что? Никто и слова не скажет. А всё потому, что он – единственный доктор в городе! - Согласен, брат, – кивнул Лёха. Для него всё это мало что значило. Его интересовал только один вопрос – как бы так разбогатеть, чтобы и не особо напрягаться. - И вот ещё что, – Ярослав повернулся к нему, с лёгкой злостью в голосе: - Если бы я спасал жизни, люди бы называли меня "доктор Ярослав", вон из-за угла кричали бы: "Доктор Косой идёт!" А сейчас? Хочешь знать, как они будут меня называть? Да прямо так и скажут – "вон тот барыга, что всякие снадобья для шаловливых дедов варит". Он фыркнул, но на душе было совсем не смешно. Чётко чувствовалась пропасть между двумя образами – целителя и торгаша. Проныра не выдержал. Разразился хохотом, склонившись от смеха прямо на табуретку: - Брат, ну ты даёшь. У тебя фантазия как у драматурга! "Доктор Косой", ха-ха-ха! Но Ярослав знал, что у каждого слова – корень в правде. Он понятия не имел, что Ван, тот самый старик, которому он недавно продал флакон чёрной мази, так и не воспользовался ей. Всё потому, что свою "избранную" он ещё не нашёл, а мазь зря переводить не хотелось. Сам пузырёк был неприметный – обычная фарфоровая склянка, таких в городе пруд пруди. Настоящий, оригинальный флакон был из стекла, идеально отполирован, с тонкой огранкой – работа настоящего мастера. Но Ярослав опасался, что такие штуки могут навести людей на нехорошие мысли. Вдруг кто начнёт подозревать, что лекарство прибыло откуда-то извне, не из этого мира даже? А откуда, чёрт его знает, ещё кто-нибудь попытается выследить. Старик Ван был не дурак. Он передал пузырёк одному из городских администраторов – тем, кто был направлен сюда из крепости. Он, в отличие от Косого, прекрасно понимал ценность этой мази. Потому что кому она на самом деле нужна? Простым мужикам в городе? Да бросьте. Этих бедолаг еле на кашу хватает, но зато они с утра до ночи вкалывают. Даже если они как щепки худые – здоровье у них, как у вьючных лошадей. Пашут, дрова валят, таскают на себе мешки – от такого обмен веществ сам в норму встанет. Нет. Те, кто действительно нуждался в этом зелье, были совсем другие люди. Те, кто сидел в креслах за крепостными стенами. У кого пузо больше головы, а тело вяло и не слушается. "Аристократы", понимаешь ли. Живут вольготно, но толку – ни пороха, ни искры. Вот они-то и заплатят, и поблагодарят, и ещё очередь выстроят. Ван, старый ловкач с задатками интригана, незаметно сунул фарфоровую бутылочку с черным лекарством администратору – одному из тех молчаливых служак, что словно тени скользят по подолу, зная каждую трещину в заборе, каждое слово, сказанное шёпотом. Их работа – не лечить и не спасать, а следить, чтобы никто не выходил за рамки дозволенного. И уж, конечно, этот чиновник был в курсе вчерашней истории, когда тот, кого прозвали Железной Головой, слизал мазь и после этого чуть не пошёл стену головой пробивать – по крайней мере, по разговорам. Однако и чиновник не стал использовать снадобье. Поздней ночью, скрываясь от посторонних глаз, он передал его своему начальнику. Куда дальше исчезла скромная, невзрачная бутылочка – никто не знал. Так, по цепочке, черное лекарство покатилось вверх по лестнице власти. А Ярослав Косой о происходящем даже не подозревал. Он в это время как раз потратил ещё один жетон благодарности, чтобы снова получить склянку черного лекарства. После чего велел сосдке по имени Лариса, но все звали её просто Лариска – сходить в город и купить белой льняной ткани. Вернувшись, она тут же уселась за иголку. По указанию Ярослава, она вышивала на полотнище чёрной нитью крупное слово: "Клиника", а чуть ниже – помельче: "Добрый доктор, специалист по ножевым ранам". Пока она колдовала с нитками, Сашка вдруг спросила, хитро прищурившись: - А может, добавить ещё "волшебные руки возвращают весну"? Ярослав покраснел и отмахнулся: - Весна тут неуместна, поняла? В народе словечко "весна" давно уже имело двусмысленный оттенок, а тут, особенно после истории с тем, как его мазь внезапно подействовала не только на рану, но и на кое-что пониже пояса. С открытием клиники жизнь Ярослава приняла строгий, почти монашеский распорядок: до рассвета – в чащу, собирать травы. Утром – приём больных. Днём – в школу, где он преподавал основы выживания. А вечером, уставший, но не сломленный, он садился разбирать тетради, которые Проныра вёл по своим занятиям. Хотя клиентов у него пока не было, он не отходил от клиники – вдруг придёт пациент, а Лариска одна не справится. В глубине души ему, конечно, хотелось учиться в светлом и тёплом классе, как Лёха, но кто-то должен был отказаться от личных мечтаний ради общего будущего. Ведь он был главой этой странной семейки. На следующий день он сидел в своей лачуге с открытым проёмом вместо двери, впуская свежий воздух. Лариска шила где-то за спиной и ругалась: - Вы, мужики, как коршуны – только разодрать одежду, а залатать ни разу не пробовали! Вот как вы дожили до моих ниток, а? И вдруг, словно по сигналу, с другого конца пыльной дороги вбежал парень с окровавленной рукой. Глаза Ярослава сверкнули: - Эй, парень! Если не залечишь – загнёшься тут же! Но парень, зажав рану, не обратил на него внимания и побежал дальше, прямиком в клинику, где сидел местный доктор. Люди по-прежнему не верили в Ярослава. Для них он оставался "тем самым", тем, кто "что-то там продаёт", а не настоящим доктором. И вдруг, в голове прозвучал голос – всё такой же холодный и неумолимый: "Квест: успешно вылечите одного пациента." Ярослав молча встал: - Прости, Ларис, я скоро. Через полминуты он уже нёс раненого обратно, осторожно придерживая его под локоть. Тот еле держался на ногах, и, судя по лицу, уже почти ничего не соображал. Ярослав заговорил ласково и быстро: - Слушай, тот врач - обычный шарлатан. Да, тебя силой притащил, но, поверь, я тебе сейчас жизнь спасаю. Вот увидишь. И только он уложил первого пациента, как по дороге к ним побежали ещё двое. Их рубашки насквозь пропитаны кровью, лица перекошены от боли и злости. Когда Косой выволок по улице раненого мужика, сзади донеслись быстрые шаги и вскоре на дороге показались ещё двое – оба, как и первый, перемазаны в крови, лица бледные, как мел, из глаз – смесь боли и растерянности. Ярослав остановился, прищурился, будто на солнце смотрел: - Эй! Вы чего, все разом в драку влезли? Один из раненых, худощавый мужик с зализанными волосами и замазанной кровью рабочей спецовкой, тяжело дыша, мотнул головой: - Нет… Это на шахте. Котёл рванул. Ярослав нахмурился. Мужик продолжал, стараясь говорить чётко, несмотря на боль: - Мы… пострадали не сильно. Сами дошли. Но… думаю, кое-кто погиб на месте. Он говорил это почти безэмоционально. Усталость, боль, да и осознание, что помощи ждать не от кого, давно вытравили из него всё лишнее. И тут Ярослав понял: никто бы и не подумал их спасать. Напротив – случись беда, первым делом кто-нибудь прибежал бы карманы их проверить, а потом имущество по карманам растащить. Добрых самаритян в этих краях давно не водилось. Он вздохнул, глянул в сторону: - Лариса! Кипяти иглу. Лариска, кивнула и сразу же принялась за дело. Хотя Ярослав и знал, что воспаления не будет – его снадобье надёжно – но для пациента нужно было устроить хоть какое-то подобие медицинского ритуала. Мол, мы тут всё как положено, не бойся. А сам тем временем снова вышел наружу, надыбал ещё двоих бедолаг и затащил их внутрь. Удерживал всех троих чуть ли не ногами – те сначала рыпались, но быстро поняли: сил у них и вправду уже ни на что не осталось. А привычка – зверь упрямый. Люди по инерции ломились в ту "официальную" клинику, где врач лишь списывал с них деньги, но не лечил, как положено. Теперь, когда судьба загнала их в угол, сопротивляться было бессмысленно. Да и боль не оставляла пространства для гордости. Они увидели, как Лариса аккуратно расправила на коленях старую тряпицу, выудила из неё иглу – ту самую, которой только вчера штопала Лёшке локоть на куртке, – и сунула её в пламя. Игла была длинноватая, как парусное шило, так что пальцы она не обожгла. - Мне просто… зашить? – робко спросила она, чуть дрогнув голосом. - Ага. Представь, что это просто рваная рубаха. Только аккуратнее. Кожа ведь не хлопок, – подбодрил её Ярослав с лёгкой улыбкой. – Всё просто, как пирог с капустой. Лариска сглотнула и принялась за дело. Первый шов дался ей тяжело. Кожа шипела, из-за высокой температуры иглы появился тот самый запах – горелая плоть, едкий и противный, как из мясной лавки, когда забыли выключить плиту. Мужик, которому досталась "первая партия", содрогнулся от боли, зашипел сквозь зубы: - Я понимаю, что иглу вы стерилизовали… Но, чёрт побери, можно было хотя бы подождать, пока она остынет, а? Лариска чуть не выронила иглу, вспыхнула, но Ярослав только кивнул ей: - Всё нормально. Учимся на практике. Зато будет чисто. Глава 10 - Ну, с кем не бывает, – с лёгкой улыбкой сказал Ярослав, вытирая ладони о грубую ткань штанов. – Первый день, всё-таки. Лариса у нас только осваивается в медицинском ремесле. Так что потерпи – она ещё не до конца разобралась, где у людей кожа, а где подкладка. Ну, поехали дальше, давай зашьём, пока не истёк окончательно. Лариска, склонившись над раненым, молча кивнула и вновь принялась за дело. Страха у неё в глазах не было. Кровь, раны, стоны – всё это давно стало частью городского быта, особенно в те времена, когда каждый день приносил новые беды. Город выучил всех: хочешь жить – привыкай. Но дело было не в крови. Юдиной просто нравилось быть нужной. Полезной. Знаешь, когда на тебя смотрят не как на обузу, а как на человека, который может помочь – вот это чувство и придавало ей сил. Здесь, в этом мире, выживали только те, кто приносил хоть какую-то пользу. Остальных… ну, их просто выбрасывало за борт. Как мусор с переполненного корабля. Она боялась не боли, не вида разорванной кожи, не крика пациентов. Боялась одного: стать обузой. Ярослав и Лёшка – они не говорили ей этого вслух, но разве это что-то меняло? Страх быть лишней всё равно грыз изнутри. Когда Косой тихо, но уверенно сказал: "Шей, как будто платье чинишь", — в ней что-то защёлкнуло. Руки больше не дрожали. Игла прошивала плоть, как будто вела по канве. Шов за швом – ровно, методично, почти красиво. Тем более, Ярослав всё это время держал пострадавшего за руку, крепко, надёжно, не давая дёргаться. Это делало работу намного проще. Почти уютной, насколько вообще такое можно назвать уютом. Когда дело шло к завершению, Лариска вдруг заговорила: - Всё-таки… шить кожу и ткань – совсем не одно и то же, – сказала она, задумчиво глядя на аккуратный, но немного грубый шов. – С одеждой стараешься нить упрятать, чтоб не торчала. А тут наоборот – нитку надо крепко зафиксировать, чтобы не проваливалась. Да и шов… – она поморщилась, – не самый красивый получается. Все трое пациентов синхронно вздохнули и посмотрели друг на друга с одинаковым выражением лиц. Смесь боли, лёгкого ужаса и непонимания – будто услышали, что их зашивают нитками от наволочек. Один даже поморщился: - А может, всё-таки врачи в клинике… ну… красивее шьют?.. - Врачи в клинике? – фыркнул Ярослав. – Те с тебя три шкуры сдерут, и ещё нитками по живому пройдут. Он достал небольшой фарфоровый флакон с чёрным, густым, как смола, веществом. Сконцентрированное лекарство, пахнущее чем-то странным – смесью йода, древесной гари и чуть-чуть мяты. Он осторожно капнул на свежезашитую рану. Мужик вздрогнул… и вдруг выдохнул: - Ох… отпустило. Всё… совсем не болит. - Это моё чёрное лекарство. Готовлю сам. Вещь дорогая, но честная. Брать буду как в клинике – три тысячи рублей. По-божески, – сказал Ярослав, не торопясь, перекладывая пузырёк в карман. Для сравнения: на те же деньги можно было купить добротную ватную куртку, что в здешней реальности – целый капитал. Зарплата рабочих в месяц колебалась где-то от 11 до 14 тысяч. Так что такие траты были по-настоящему ощутимы, почти как отрезать от себя кусок. Но тут не было выбора. Аристократия в крепости не стремилась делать жизнь беженцев лучше. Напротив, они только и старались держать людей в нужде: чтобы работали, не роптали и не сбегали. А сбежать было некуда. За стенами крепости – пустоши, где без оружия, связей и опыта ты не выживешь и дня. Так и крутились – как белка в колесе. А Ярославу было проще. В прошлом ему даже не нужно было работать на угольной шахте. Он выискивал трёх воробьёв в месяц, продавал их, и этого хватало, чтобы жить лучше большинства. Если и не удавалось с добычей – он просто затягивал потуже пояс, экономил, копил, но всё равно умудрялся держаться на плаву. Он приспособился. А другие – просто опустили руки. И всё же, сегодня он был прав. Эти трое могли себе позволить лечение. И, судя по тому, как первый, едва зажмурившись, отсчитал нужную сумму, да ещё и благодарно кивнул – оно того стоило. Когда подлеченный мужик поднялся с табуретки и было собрался уносить ноги, Ярослав Косой, не теряя дружелюбного выражения лица, обратился к нему с тёплой, но вполне прямолинейной просьбой: - А поблагодарить за лечение слабо? Тот вздрогнул, будто опомнившись, резко обернулся и торопливо пробормотал: - Спасибо! Ярослав кивнул с чувством глубокого удовлетворения. Но как только он перевёл взгляд на угрюмый чёрный дворец, всё его довольство испарилось – никаких жетонов благодарности не появилось. Ни одной искорки, ни одного тусклого символа! Пусто, как в карманах у беженца. "Вот так вот теперь у нас, да? – пронеслось в голове Ярослава. – Рану залатал, кровищу остановил, шрамов не наделал, а тебе даже не скажут "спасибо" от души… Мир сошёл с ума." И тут, как назло, из самого дворца раздался холодный и отстранённый голос: "Задание выполнено. Награда: +1,0 к Силе." Ярослав даже вздрогнул. Оказывается, квест "Успешно вылечи пациента" всё-таки засчитали. Сила прибавилась – и это было как бальзам на сердце. Мускулы налились чуть большим объёмом, кости будто стали крепче, а внутреннее ощущение власти над телом усилилось. В этом мире, где выживает сильнейший, лишний килограмм силы ценился как мешок золотых. Но не успел он порадоваться, как тот же голос без эмоций сообщил: "Новое задание: Успешно вылечить двух пациентов." - Повторяющийся квест, – хмыкнул Ярослав. – Прекрасно. Значит, и силу можно так себе набивать. Прямо как гири – один за другим. Он бросил взгляд на оставшихся пациентов. Ага, вот они – следующие ступеньки к могуществу. Если и эти двое будут успешно обработаны, снова прибавится единичка силы. Ярослав прямо представил, как со временем становится ходячим мясным комом, вроде культуриста на стероидах. Но тут его немного перекосило. Он задумался: "Чем больше массы, тем медленнее движение. Я не хочу быть шкафом с ножками. Мне нужна не просто сила, а скорость, ловкость, баланс. А если я так и буду копить силу, то скоро начну ходить как медведь после зимней спячки". Тем не менее, пока всё это были мелкие соображения. Сейчас главное – дожать квест. С облегчением он отметил, что его телосложение ещё не вызывало подозрений. Была поздняя осень, куртка пухлая, свободная, мышцы пока прятались под слоями ткани, словно тюлень под льдом. Никто и не заметил, что Ярослав стал чуть шире в плечах. В этот самый момент, как назло, один из пациентов, видимо, решив, что его уже достаточно "пополоскали", вскочил и, покачнувшись, побрёл к выходу. - Эй, он сбегает! – вскрикнула Лариса, которая до этого внимательно зашивала второго пациента. Ярослав лишь усмехнулся: - Ничего страшного. Он далеко не уйдёт – рана ещё свежая. Сейчас верну. С этими словами он вышел вслед за "беглецом", оставив Ларису и второго пациента наедине. Те переглянулись. Девушка, не сводя глаз с пациента, негромко, но с лёгкой угрозой в голосе спросила: - А ты тоже собираешься сбежать? Предупреждаю: если решишь рвануть – я зашивать тебя потом буду на бегу. Мужик побледнел, закрыл глаза, глубоко вдохнул и прошептал: - Не... не убегу. Давай. Зашивай меня. Когда Ярослав втащил первого пациента обратно, тот уже не выглядел таким уверенным в себе. Его глаза метались, а лицо было белым как мел. Ярослав держал его одной рукой, будто кота за шкирку – и тот не дергался. Весь процесс лечения теперь шёл куда проще. Ярослав удерживал по мужчине за раз, одной рукой на каждого. Те сначала пытались рыпаться, но, когда поняли, что никуда не денутся, только вздыхали и подставляли раны под иглу. Пациенты изумлялись. Они ведь даже не думали, что такой невзрачный, пусть и жилистый парень, может вот так просто удерживать двоих здоровых мужиков. Он будто вырос, стал больше, тяжелее, сильнее. Кто он вообще такой? Сколько же силы он на самом деле прикладывает? Ярослав задумался на секунду, глядя на то, как двое взрослых мужиков, пусть и раненых, дергаются у него в руках, будто котята, которых за шкирку взяли. Да, они ранены, да, слабы – но не до такой же степени! Он ведь удерживал их одной рукой, с лёгкостью, как будто это не живые люди, а мешки с соломой. И ни один из них даже не вякнул толком. Ни тычка, ни попытки вывернуться. Удивительно. Но главное в этом было не то. Главное – сможет ли теперь кто-нибудь вообще улизнуть от него, если Ярослав решит, что пора ему оказать медицинскую помощь? Сомнительно. Очень сомнительно. И как будто в подтверждение этим мыслям, снова донёсся знакомый холодный голос: "Задание выполнено. Награда: +1,0 к Ловкости" Охренеть! Вот это понимаю, награда. Это вам не +1 к силе. Ловкость – это не лишний килограмм мышц добавить. Это и реакции, и работа быстрых мышц, и вообще целый комплекс параметров. Вот это подгон, понимаю. "Новое задание: Успешно вылечить 10 пациентов" Интересно, что за это дадут…. А пока…. Ярослав замер, чувствуя, как внутри него происходят странные перемены. Его тело больше не наливалось тяжёлой силой, как раньше. Напротив – мышцы будто начали сдуваться, сжиматься, становиться... изящнее? Нет, не слабее, не легче – просто компактнее. Как там у культуристов… сушка кажется. Как будто кто-то взял массивный кусок железа и ковал его до тех пор, пока не превратил в гибкий, прочный клинок. Он потрогал плечо – под курткой мышцы стали чуть более плотными, но уже не такими выпирающими. Ловкость, судя по всему, не наращивала массу, а увеличивала плотность и эффективность мышечных волокон. Тех самых быстрых мышц. Если раньше его мускулы напоминали крепкий дубовый сук, то теперь они ощущались как пружинистая, но неумолимая стальная проволока. Прочная, быстрая, готовая к движению. Вот это уже было правильным развитием. Не тупо сила ради силы, а качество вместо количества. Меньше объёма – больше мощности. Быстрее, точнее, резче. Удары будут не просто сильнее – они станут молниеносными. И защита тела возрастёт, будто кости и сухожилия теперь окутаны не плотью, а слоем углеродного волокна. Он почувствовал, как ноги становятся легче, пальцы – послушнее, а плечи – гибче. Он может прыгать, бегать, метать – и при этом не казаться тушей. Приятно, чёрт побери. Тем временем, он повернулся к тому самому беглецу. Тот теперь сидел с поникшей головой, прижавшись к стенке, и выглядел так, будто у него только что жизнь перед глазами промелькнула. Ярослав усмехнулся и, подойдя ближе, кивнул на его перевязанную ногу: - Ну как, оценил прелесть моего чёрного зелья? Боль ушла, воспаления не будет. Не лекарство – сказка. И зачем ты, скажи на милость, решил удрать? Пациент долго откашливался, потом замялся, и, наконец, почти шёпотом признался: - У меня… денег не хватает. Это было сказано тихо, почти стыдливо. Но Ярослава задело как будто током. Он резко выдохнул, словно ему в сердце воткнули иглу. - Так ты…, – он развёл руками и качнул головой. – Ты, значит, решил сбежать, зная, что всё равно не заплатишь? Ну тогда уж… беги быстрее, ну! Что ты еле плетёшься, как инвалид с похмелья? Пациент виновато опустил взгляд и пробормотал: - Я… я надеялся… что вы не заметите. - Не заметить?! – Ярослав вскинул брови. – Да тебя с закрытыми глазами бы затащил обратно. Ты думал, если тихо выйдешь, то поскользнусь на шприце и забуду, что у меня больной сбежал? Он, конечно, ворчал, но уже не злился. Понимал: этот мир такой – у людей и выбора-то нет. Когда на ужин ничего, кроме хрустящей пыли, многие готовы резать вены ради лекарства. - Ну и зачем ты рванул, как ошпаренный? – Ярослав Косой с укоризной смотрел на бедолагу, которого только что вытащил из-под проливного кислотного дождя. – Я же не кусаюсь. Пока. Тот виновато шмыгнул носом и прошептал, стараясь не смотреть в глаза: - Я… и так бежал изо всех сил. А вы… вы словно за мной летели! Я даже не понял, когда вы меня догнали... Ярослав поморщился. Серьёзно, ну какой из него доктор, если пациенты от него с визгом убегают, как от маньяка? Он прищурился и сухо бросил: - Остальные, между прочим, уже заплатили и ушли. Так что давай, выкладывай: как ты собираешься расплачиваться? Мы тут не благотворительность устроили, у нас – клиника. Пусть и кустарная. Мужик захлопал ресницами, глаза у него защипало, будто он вот-вот разревётся. Голос задрожал: - Так скажите… скажите, как это уладить, а? У меня ж всё – нищий карман, нищий дом, ни надежды, ни смысла. Может, мне тут и сдохнуть, раз уж всё равно не потянуть оплату? Ярослав вздохнул и наклонился поближе: - А ну-ка, напрягись. Может, у тебя дома что завалялось? Под подушкой, в сапоге, под матрацем? - Да что вы такое говорите… — Мужик сгорбился. — Сейчас-то? Сейчас даже деньги дома никто не держит. Да и кому довериться? Жену не пустишь в хату – обидится, пустишь – обчистит. Тут каждый сам за себя. Ярослав начал терять терпение: - Мужик, ты взрослый, тебе не пятнадцать. Не ной, будто тебя из подвала вытащили. Скажи честно, сколько у тебя сейчас в кармане? - Ну… – тот мялся, тёр руки, отводил глаза. – Сейчас конец месяца… зарплата только через пять дней. Живём как крысы, с крошек… Я не смог… - Я спросил, сколько у тебя при себе?! – рявкнул Ярослав, заставив пациента дёрнуться, будто его окатили холодной водой. – Четыреста тридцать два рубля…, – всхлипнул мужик, – всё, что есть… "Девятью жизнями клянусь", — подумал Ярослав, – "даже долговую расписку ему не дашь подписать. Сдохнет завтра от гангрены, и что тогда? Бумажку разве продашь на рынок?" Он окинул того быстрым взглядом, проверяя на глаз, нет ли при нём чего-нибудь ценного. Нет – ни кольца, ни цепочки, ни даже приличных ботинок. И тут в голове щёлкнуло. Мысль вспыхнула, как спичка: благодарность. Это же оно! Он выпрямился, и глаза его заблестели. - Слушай сюда, – сказал он неожиданно мягким, почти участливым голосом. – Я понимаю, тяжёлые времена. Жрать нечего, умирать не хочется. Поэтому вот что предлагаю: забудь про остаток суммы. Серьёзно. Отдавай, сколько есть – и иди с миром. Оставь себе пару монет – ну хотя бы рубь, чтобы похлебку купить. Или нет, оставь себе десять рублей. На обед. Остальное – сюда. Мужик вздрогнул. Плечи затряслись. Он смотрел на Ярослава, как на ангела, который вдруг решил не вырывать крылья. - Спасибо…. Спасибо вам…. Огромное…, – пробормотал он, передавая деньги с дрожащими пальцами. "Благодарность получена: от Иванова Тимофея Андреевича – +1!" Ярослав ощутил лёгкий, но ощутимый толчок в груди. Вот она. Вот она – благодарность. Чистая, настоящая, не купленная, натянутая. Работает! Он почти рассмеялся. Не деньгами едиными жив доктор. Хочешь развиваться – собирай благодарность. Деньги – это вторично. Главное – правильная игра. Он сел на край кровати, потирая подбородок. Новая стратегия: устанавливать разумную цену – такую же, как в других клиниках. Не выше, чтобы не казаться кровопийцей. Потом – театральный элемент. Дать скидку, сделать вид, что идёшь навстречу. И вуаля: пациент счастлив, ты – при деле, и благодарность копится. А ведь всего за пару дней он уже сколотил больше восьми тысяч рублей. Быстрее, чем охотясь на мутантов или воробьёв с переломанной логикой. И главное – никакого риска. Ни крови, ни перестрелок, ни гноящихся когтей. Просто бинты, зелёнка и слова, которые нужно правильно сказать. На текущий момент число "жетонов благодарности", накопленных Ярославом, вновь увеличилось до четырёх. На первый взгляд – будто топтался он на месте, и всё зря. Однако, Ярослав смотрел на ситуацию иначе. Главное – он нашёл способ, как эти жетоны получать регулярно, пусть и путём проб и ошибок. Это уже не случайность, а система. Он, прищурившись от довольства, представлял себе, как купит Проныре осенний костюм – не абы какой, а добротный, с подкладом. А Ларисе – пуховичок, чтобы по утрам в лютые морозы не мёрзла, когда в клинику идёт. Теперь ведь она – их медсестра. Пускай и без образования, но руки у неё золотые, да и сердце доброе. Нельзя же ей работать за просто так. Но пока – одна суета. Сначала посчитаю, сколько выйдет доход за месяц, а там уже видно будет, какую плату назначить Лариске. *** Когда в городе пошли разговоры о взрыве котла на шахте, многие женщины потеряли покой. Кто с дрожью в голосе спрашивал знакомых, кто бегал в истерике по дворам, кто в храме свечки ставил. Все боялись одного – что их мужья, сыновья, братья не вернутся с работы. Ярослав в это время сидел в своей убогой лачуге на краю улицы и терпеливо ждал – вдруг кто из раненых сам к нему придёт за лечением. Но вечер близился, а из ворот шахты так никто и не вышел. Особенно же негодовал в это время городской врач – человек, которого Ярослав про себя прозвал "шарлатан в белом халате". Тот ждал пострадавших с нетерпением, как волк жертву. И когда до самой темноты никто не появился у порога его клиники, он начал нервно бегать по соседям и выяснять, в чём дело. Скоро правда всплыла: троих пострадавших прямо с дороги забрал к себе Косой. И не просто забрал – вылечил, заштопал, лекарством напоил. Да так ловко и быстро, что слухи пошли по всему району. У городского врача внутри всё закипело от возмущения: "Какой такой Ярослав? Как он посмел?! Он что, теперь и доктор?" Недолго думая, он двинулся прямиком к дому Косого – разобраться, по-мужски. Тем временем Ярослав сидел у себя, чистил картошку. Но не ножом обычным, а острым, как бритва, костяным лезвием – трофеем с одной неприятной истории. Картошку он насаживал на лезвие и проворачивал ловко, будто это была не еда, а предмет искусства. Когда на пороге возник запыхавшийся врач, Ярослав даже не удивился: - Что, меня ищешь? - А, да ничего особенного, – ответил тот натянуто. – Хотел узнать, поужинал ли ты… Ярослав смерил его взглядом: - Послушай, доктор. Тебе ведь уже не двадцать. Хватит жить былой славой своего покойного наставника. Его репутация уже выдохлась. Я бы на твоём месте пошёл домой и пролистал пару-тройку его книг, пока ещё не поздно. А то завтра и тебя забудут. - Ты чего это…, - запнулся Тот, – я ведь читаю, учусь каждый день! - Ну, так продолжай, – коротко бросил Ярослав, и снова вернулся к картошке. На самом деле, он редко их чистил. Да и зачем? В кожуре больше пользы. Но в последнее время позволял себе капельку роскоши. Всё-таки – заработал. Хоть немного, но всё же. И вдруг – гомон на улице, крики, топот. Больше дюжины человек вбежали в город как ошпаренные. Один, захлёбываясь от ужаса, заорал: - Беда! Товарищи, беда! Что-то страшное случилось! Ярослав нахмурился. Он резко поднялся и поймал за рукав одного из пробегающих мимо мужиков – тот весь дрожал и едва стоял на ногах. - Ты чего, брат? Что стряслось? Мужчина в пыльной куртке, еле отдышавшись, пробормотал: - Это… запах крови после взрыва на фабрике… он, видимо, привлёк волков. Стая пришла. Огромная... - Волков? – Ярослав удивлённо поднял брови. – Ты точно уверен? - Их... их, наверное, больше сотни! – мужчина сглотнул, глядя куда-то в пустоту. – Не знаю, откуда взялись. Год ведь уже как не было ни одного... Слова его прозвучали как удар грома. Всё это время люди жили спокойно – за высоким забором, под защитой оружия и патрулей. И за год почти все позабыли, что снаружи когда-то бродила смерть в серых шкурах и с голодными глазами. Никто толком не знал, куда волки ушли тогда. Одни говорили – дальше на север, за старые развалины. Другие – что вымерли. Но вот теперь они вернулись. И, похоже, не просто так, а окрепшими, злее прежнего, и в разы многочисленнее. Однако прорываться к самому подолу звери не решались – не дураки. За стенами стояли пулемётные гнезда, растяжки, растопыренные во все стороны стволы и коробки с взрывчаткой. Не напасть, не пройти. Именно поэтому всё население сбежавших сюда беженцев собралось вокруг крепости, ставшей оплотом – и постепенно вырос целый город. Ярослав вернулся в лачугу, сел обратно и ткнул ложкой в миску Лёшки: - Не таращься, доедай картошку. Сам он снова взялся за свою – ел молча, угрюмый. А Лёшка, будто не услышал, продолжал смотреть в окно: - Слушай, брат…. А как тебе тогда удалось выжить? Ты ведь ни разу толком не рассказывал…. Ярослав бросил на него короткий взгляд, но ничего не ответил. Лариска, сидевшая тут же, повернула голову, пристально взглянув на него, – но и она не задала вопроса. Просто ждала. Тихо. Когда Проныра доел, Ярослав молча пододвинул к нему ещё одну картофелину. - Ешь. Быстрее вырастешь – больше шансов выжить будет. - Ты боишься, что волки до города доберутся? – осторожно спросил Лёшка, поглядывая на хмурое лицо друга. - Нет, – отозвался Ярослав и покачал головой. – Они умнее, чем вы думаете. Они просто так сюда не сунутся. В городе – смерть для них. Пули, растяжки, охрана... Они это знают. Если бы не тот проклятый взрыв на фабрике, они бы и не сунулись. Их привлёк не просто запах крови. Их манит запах самой смерти. Вот где суть. Проныра замолчал, переваривая сказанное. - Тогда чего ты так нахмурился? Ярослав долго молчал, глядя в угол комнаты, где тускло потрескивала керосиновая лампа. Потом прошептал почти себе: - А если однажды стены рухнут? Лариса вскинула голову: - Но… как они могут рухнуть? Эти стены ведь… камень к камню. Их строили крепко, намертво. - Не знаю, – ответил Ярослав. – Но в этом мире нет ничего вечного. Всё рано или поздно сыпется. А я… я дважды встречался с волчьими стаями. Первый раз – ушёл, успел заметить их издалека. Второй – не повезло. Еле выжил. И знаешь, что странно? Они… становятся сильнее. Умнее. Настойчивее. Как будто… учатся. Он вновь замолчал. Но мысли его продолжали нестись в темноту ночи, за пределы города, туда, где среди заснеженных холмов и руин бродили теперь сотни глаз, светящихся в темноте. Ярослав не был суеверным человеком. Он видел слишком много, чтобы верить в сказки. Но то, что волки возвращаются – в большем числе, с новой хитростью – тревожило его куда больше, чем любой слух о мародёрах или чуме. Что будет, если однажды всё, что казалось надёжным, – стены, порядок, город, – рассыплется, как труха? Что останется от людей? От общества? Он не знал ответа. Но готовился к этому дню. Каждый день. Без исключения. Глава 11 Новости о сегодняшних событиях разлетались по городу, как сорвавшийся с цепи ураган. Люди были возбуждены, встревожены и напуганы. Этой ночью улицы не пустовали: никто не сидел дома – все высыпали наружу, перешёптываясь в темноте, строя догадки и оживлённо обсуждая странности произошедшего. С одной стороны, взрыв на шахте вроде бы и не был чем-то из ряда вон. Такое уже бывало – старый котёл, по-хорошему требовавший замены лет пять назад, взрывался не впервые. Не слишком хорошее техобслуживание, да и отношение к технике в духе "пока дымит – работает". Но на этот раз всё было иначе. Проблема была даже не в самом взрыве. Дело в волках. Эти твари обычно держались подальше от промышленных объектов – слишком много людей, слишком много огней и шума. Да и в целом, после той странной зимы, волки будто исчезли – не было их ни в лесах, ни в степях, ни даже у кладбищ. Целый год тишины. А теперь – вдруг снова появились. И не просто так, а целой стаей, как армия, подступили к фабричной территории. Никто не мог понять, что с ними случилось за это время. Куда они пропали? Почему вернулись? И, главное, как их стало так много? Крепость 334, где жили Ярослав с брательником Лёшкой, была частью кольцевой системы укреплений, построенной ещё до Последнего Периода. Местные часто говорили, что за стенами безопаснее, чем где-либо ещё. И какое-то время это было правдой. Сначала на завод отправляли гарнизон – на всякий случай. Но за год тишины охрану постепенно сняли, оставив только пару старых автоматов и ящик гранат для начальства – на случай совсем уж неприятного ЧП. А потом – бах. И взрыв котла. И запах крови. И волки. В ту ночь произошло нечто ещё более неожиданное. Ворота крепости, скрипнув и дрогнув, медленно открылись – и с тяжёлым лязгом из них выехал чёрный внедорожник, за которым, как из прорванной плотины, хлынули вооружённые солдаты. Это была частная армия, так называемая "Безопасность Консорциума Потанина". Хотя по факту, ничего безопасного в этих парнях не было. Все знали: у Консорциума есть власть, деньги и оружие, а значит – всё остальное не имеет значения. Народ живёт за стенами, но контролируют крепость вовсе не они. - Брат, а это… что за штуки у них на плечах? – прошептал Лёшка, прячась за ставнями и выглядывая одним глазом. - Автоматы, – мрачно ответил Ярослав. Он с самого детства знал, что такое оружие. Что-то в нём подсказывало – он не просто знал, а теперь он мог бы им пользоваться. И очень хорошо, хотя в реальности никогда его не брал в руки. Как будто где-то в глубине памяти, откуда-то из другого мира или забытой жизни, остались навыки обращения с этим железом. Вот так работает копирование навыков. Колонна шла неорганизованно. Солдаты переговаривались, смеялись. Кто-то тащился в хвосте, небрежно держа автомат, будто это не оружие, а мотыгa. Ни тебе строевого шага, ни дисциплины. - Эй, а зачем вообще сейчас туда идти? – недовольно зевнул один. – Эти заводские всё равно уже подохли. С утра бы сходили, когда светло…. - Тебе сказали – идёшь, значит идёшь, – буркнул другой, не глядя. - Да они там, наверху, с бабами валяются, а мы тут, значит, волков резать должны, да? – усмехнулся первый и закурил. Ярослав сразу почувствовал этот запах – табак из крепости пах как-то по-особенному: резче, с горчинкой. Не то что те самокрутки, которые крутили беженцы из коры и плесени, грубо говоря. Он хмуро нахмурился, наблюдая. Один из солдат вдруг заметил, что братья смотрят в их сторону. Он сплюнул и крикнул: - Чё уставились, ублюдки? Знаете, чё это у меня за винтовка? Да вы бы и курок найти не смогли бы, даже если б я вам её в руки сунул! Этот лошала реально был с винтовкой, а не автоматом. Винтовкой Мосина…. Ярослав молча отпустил занавеску. Он не ответил. Но в душе зашевелилось раздражение. Он видел плечо этого хама – карман, где должен был быть отбитый мозоль от приклада… был чистым. Ни мозолей, ни синяков, ни шрамов. Этот парень даже не стрелял толком. "Фальшивый солдат…. А оружие у него – настоящее, хоть и реально древнее", – пронеслось в голове Косого. Он подумал ещё о чём-то. О том, что оружие – это сила. Но если оно в руках дурака, который не знает, как его использовать… оно опаснее, чем сам волк. Алкоголь за стенами крепости был под строгим запретом – ни купить, ни пронести. А вот внутри, за этими высокими, будто вечными, стенами – совсем другое дело. Тут, среди башен и патрулей, бурлил свой, особый мир, где действовали другие правила, и запреты имели гибкую цену. Проныра вдруг нахмурился и, понизив голос, спросил: - Брат, а почему мне кажется, что ты шаришь в их оружии, как будто сам с ним не первый год? Ярослав бросил на него косой взгляд, чуть прищурился — и буркнул: - Меньше знаешь – крепче спишь. Не задавай дурацких вопросов. Лёшка закатил глаза: - Ну это вообще! У меня в семье хоть какой-то статус остался? Или я тебе теперь, как хомяк на поводке? Косой словно не услышал. Он явно был погружён в свои, мрачные мысли. Ответил невпопад, рассеянно: - Твоя главная роль – выжить. Остальное не важно. Проныра хотел возразить, но замолчал – понял, что с братом сейчас не поспоришь. Он оглянулся, вслушиваясь в отдаляющийся гул шагов и тихие переговоры частной армии. - Иди-ка ты, Лёшка, к Ларисе, – вдруг сказал Ярослав, поднимаясь на ноги. – Переночуешь у неё. Назад не суйся, пока сам не приду. - Куда ты собрался?! – вскинулся Проныра, растерянно вглядываясь в лицо брата. – Ты что, с ума сошёл?.. Но Косой уже откинул занавеску, юркнул в ночь и исчез в толпе. На улицах было полно народа – такая суета бывает разве что в новогоднюю ночь, да и то не всегда. Люди как по команде высыпали на улицы, кто с фонарём, кто с черпаком, кто с пустыми руками – обсуждали, шумели, спорили. Никто не обращал внимания на Ярослава – слился с толпой, будто капля в воде. Он шёл в темноте быстро, уверенно. Знал каждый камень под ногами, каждую выбоину – за последние годы привык выбираться за пределы города почти ежедневно. Хоть и Луна нынче пряталась за облаками, Косой мог бы пройти этот путь с завязанными глазами. В то время как частная армия двигалась по основной дороге, Ярослав выбрал параллельную тропу. Шёл в одиночку, крадучись, будто зверь. У него была цель, чёткая, как гранёный стакан. Оружие. Ему было нужно оружие. Не любопытства ради – ради выживания. Он чувствовал, что в его теле, в руках, в плечах – теперь жило какое-то особенное понимание. Как будто… он знал, как стрелять, и стрелять хорошо. Не от разума – от тела, от инстинкта. Продвинутый уровень владения огнестрелом. Звучит как из фантастического романа, но Косой знал – это не бред. Убедился уже, дворец творил и не такие чудеса. Именно поэтому он рванул к фабрике. Все знали: у начальства там было оружие – старые, но рабочие карабины, пару автоматов. По слухам, по меньшей мере. Люди, сбежавшие после взрыва, говорили, что остаться там – всё равно что подписать себе смертный приговор. Но… если оружие всё ещё там…. Солдаты говорили, что волки боятся звука выстрелов. Косой знал, какими страшными эти твари могут быть, но… неужели действительно грохот выстрелов их отпугивает? Не походили те волки, что он видел, на пугливых. Если же так – почему тогда на шахте все погибли? Ответ был в возможностях. Или в их отсутствии. Возможно, нападение было слишком стремительным. Или оружие лежало в сейфе, а ключ – у мёртвого. Или волки напали из засады, и люди даже не успели дотянуться до курков. А может, вовсе и не было там никакого оружия. Но если было – оно должно было остаться. Косой несся, как угорелый. Пробирался по чёрной земле, почти не касаясь её. Ему надо было успеть раньше солдат. Он знал тропы, знал закоулки, знал, как пролезть через складской двор, минуя главный проход. И вдруг – звук. Сначала одиночный выстрел, резкий, как удар стекла. Затем серия – рваная, беспорядочная. И вскрик. Женский? Мужской? Не разобрать. Косой замер, повернулся туда, откуда гремели звуки. Частная армия столкнулась с волками. Значит, солдаты говорили не всю правду. Или вовсе не понимали, с чем имеют дело. Волки напали даже после первых выстрелов. Значит ли это, что они уже не боятся звука выстрела? Или никогда и не боялись, а этим лохам просто врали или рассказывали истории старого мира? Косой сжал кулаки. Нет. Он знал: зверь – есть зверь. Сколько бы ума и силы он ни накопил за годы, инстинкт всё равно не даст ему прыгнуть на пламя. Волк, как и раньше, боится грохота выстрела. Просто возможно вовсе не так, как раньше. Просто… эти волки научились нападать быстро и решительно. Настолько, что стреляющий не всегда успевает попасть. Он продолжил бежать. Сегодня всё могло измениться. Или – остаться таким, как прежде. Всё зависело от того, что он найдёт в глубине разрушенной фабрики. *** В пустоши бушевал настоящий ад. Всё, что казалось стабильным и контролируемым, рухнуло в один момент. Частная армия, уверенная в своей силе и огнестрельном превосходстве, наткнулась на жестокую, продуманную засаду. Волки не просто напали – они словно действовали по чётко выверенному плану. Первый же шквал выстрелов, который должен был, как считали солдаты, рассеять стаю в панике, оказался бессмысленным. Волки не дрогнули. Наоборот – они наступали. Прямо и с пугающим хладнокровием. - Что за…, – выругался один из офицеров, когда на них вышли первые звери – здоровенные, словно бык, туши с налитыми кровью глазами и челюстями, в которых легко могла бы исчезнуть чья-то голова. В какой-то момент казалось, что звери знали, кто именно должен идти по этой дороге. Они не просто наткнулись на армию случайно. Они поджидали. Они ждали именно этих людей. Однако солдаты не дрогнули. Они были закалены в боях. По крайней мере некоторый и знали, бегство верная смерть. Обстрел вёлся профессионально – очередь за очередью, короткие прицельные выстрелы, крики команд. Кто-то падал, кто-то перегруппировывался, кто-то умирал. Но бой шёл. Люди держались. *** …А тем временем Косой, наблюдавший со стороны, почувствовал, как в его жилах вскипает кровь. Он стоял в отдалении, в тени, вдали от основной дороги, и слушал: треск автоматов, грохот дробовиков, редкий рёв зверей и человеческие крики. Для большинства это был бы звук ужаса. Но не для него. Нет. У Ярослава загорелись глаза, сердце застучало, как молот, а мышцы в теле налились силой. - Вот оно, – прошептал он сам себе. – Настоящее сражение. Он не собирался вмешиваться. Сейчас это было не его дело. Пока армия отвлекала на себя стаю, у него появлялась возможность добраться до того, что он искал. Оружие. Шахта. Быстро, как хищный зверь, он рванул вперёд. Перемещаясь в полусогнутом положении, легко и бесшумно, он преодолевал пустошь с поразительной скоростью. Ни один из волков, если бы кто и оторвался от боя, не успел бы догнать его. Каждое движение было отточено. Волокна мышц работали как идеальный механизм. Он был уверен в себе – впервые за долгое время. Когда шахтный комплекс появился на горизонте, Ярослав замедлился. Подкрадывался осторожно. В темноте были видны тела. Много тел. Беженцы. - Пытались спастись, – пробормотал он себе под нос, глядя на искажённые в предсмертной муке лица. – Но не успели. Он присел на корточки у одного из тел, внимательно осматривая рану. Горло. Всегда в горло. Быстро, точно, эффективно. - Убили… и ушли? – Он осмотрел окрестности. – Они их даже не тронули. Значит, это не было охотой. Это было… уничтожение. Он поднялся и обошёл здание по периметру. Штурмовать вход было бы глупо — слишком шумно. Взгляд упал на старую трубу, которая тянулась вдоль стены вверх. Он ухмыльнулся. - Здравствуй, старый друг, – сказал он, цепляясь за ржавую опору. Подъём занял несколько минут. Каждый пролет давался легко, мышцы работали без малейшей дрожи. Внутри было темно. Запах гари и крови висел в воздухе, щекоча ноздри. Он заглядывал в окна, проходя мимо: никого живого. Тишина, мёртвая и вязкая, окутала здание. На верхнем этаже Ярослав остановился. Сердце сжалось. Он знал, что надеяться не стоило, но всё же…. - Ни одного выжившего, – произнёс он шёпотом, глядя на пустые помещения. – Полная зачистка. Он осторожно влез внутрь, крадучись по коридору. Его цель была одна – найти оружейную комнату. А вот где её искать, знал не каждый. Руководство не было настолько глупым, чтобы хранить оружие рядом с рабочими. Он прижался к стене. Всё здесь было слишком… тихо. Как будто даже эхо боя снаружи сюда не проникало. - Где вы его спрятали, ублюдки…, – прошептал он, глядя в сторону закрытого помещения с толстой металлической дверью. – Там? Он подошёл ближе, дёрнул за ручку. Заперто. Ярослав хмыкнул. - Ну ничего. У нас есть время. Хотя похоже это не то. Косой разбил стекло на верхнем этаже фабричного здания и, легко, словно кошка, перепрыгнул через подоконник внутрь. Под его ботинками хрустнуло разбитое стекло, а затем раздалось глухое эхо – в коридоре царила зловещая тишина. Стены были забрызганы запекшейся кровью, пол усеян телами. Огромное серое помещение с бетонными потолками и ржавыми лампами казалось в этот момент не просто заброшенным – оно превратилось в настоящий ад на земле, в чистилище без надежды. Ярослав прищурился, вглядываясь в полуразмытые силуэты мёртвых. Что-то было странным: все тела были обращены лицом в одну сторону. Словно в какой-то момент жизни, всего за несколько минут до гибели, всех их объединил один-единственный инстинкт – бегство. Куда? Почему? Он наклонился, обошёл труп охранника в бронежилете с разорванным горлом и проследил направление, куда стремились беглецы. В груди всё сильнее нарастало тяжёлое предчувствие. - Либо оружейная, либо укрытие…, – пробормотал он себе под нос и зашагал вперёд, мимо сломанных дверей, поваленной мебели и мертвецов с искривлёнными от ужаса лицами. Путь привёл его к полуразрушенному лифту, откуда он спустился по лестнице в полутёмный подвал. Там пахло сыростью, ржавчиной и смертью. Чем ближе он подходил к глубинам здания, тем больше тел встречал. Некоторые были зажаты в дверных проёмах, другие упали друг на друга, образовав молчаливую груду человеческого отчаяния. Казалось, волки преследовали их до самого конца, втиснув сюда, словно в ловушку. Наконец, в самом конце бетонного коридора, Ярослав увидел её – тяжёлую взрывозащитную дверь, покрытую бурым налётом и… отпечатками. Кровавыми. Сотни отпечатков ладоней, ногтей, даже лбов. Кто-то в исступлении бился о металл, надеясь, что за ним – спасение. Он замер. А вдруг кто-то всё же остался в живых? После короткой паузы Ярослав сдержанно постучал по железу – три чётких удара. За дверью послышалось движение, а затем радостный, почти истеричный голос: - Это вы? Частники? Вы пришли! Я знал, что меня спасут! Сейчас открою! Глухой скрежет металла, шипение от перегрева старого механизма – и дверь медленно поползла в сторону. В проёме появился мужчина средних лет – с серым, как пепел, лицом и кровавым пятном на правой штанине. Он едва держался на ногах, опираясь на стену, но в руке у него уже был пистолет. В тот же миг Ярослав пригнулся, готовясь к атаке. Однако и тот не был дураком: увидев перед собой не солдата, а молодого бродягу с потёртым рюкзаком за спиной, мужчина тут же дёрнул рукой, наводя ствол прямо в лоб парню. Мгновение повисло в воздухе. Внутри – напряжение, будто сама шахта замерла в ожидании. - Хех, – хрипло усмехнулся мужчина. – Ну вот и мышь вылезла из щели. Думал, поживиться на чужом несчастье, а? Я тебя помню. Ты ведь Косой, тот самый, из пятого сектора. Глаз у тебя бешеный, не спутаешь. Ярослав, не моргнув, выпрямился, словно всё происходящее было ему безразлично. - И я тебя помню, Ван. Ван Бастон, начальник производства, – сказал он спокойно. Никаким он голландцем не был, хоть и заявлял это и даже обозвался не по-русски. Но знание языка не пропьёшь. Акцента у него никого не было. - Ну конечно помнишь. Почему бы не помнить человека, который закрыл за собой дверь, оставив всех умирать? Ярослав перевёл взгляд на отпечатки на металле. До него наконец дошло, что произошло на самом деле. В тот момент, когда люди, спасаясь от волков, бросились в подвал, Бастон оказался первым. Он добрался до двери, втащил внутрь свою раненую ногу – и захлопнул за собой бронь, перекрыв путь сотням. Он слышал, как они били в дверь, как молили. И ничего не сделал. По спине Ярослава пробежал холодок. Он больше не смотрел на начальника как на человека – тот стал для него воплощением страха, подлости и эгоизма. Но сейчас у Вадима был пистолет. А у Ярослава – только ярость. Ван Бастон тихо рассмеялся, и в этом смехе слышалась уверенность человека, прижимающего к виску собеседника пистолет. Он глянул на Ярослава, будто на грязь под ногами, и сказал: - Тебе не стоит забивать голову лишним. Всё просто: несёшь меня в город — живёшь. Отказываешься – стреляю. Потом снова закрою дверь и буду ждать, пока за мной не придут. Я ведь не какой-то там бродяга – а гражданин крепости. Они меня не бросят. Он говорил спокойно, но в его глазах плясали злые искры. Ему казалось, что оружие делает его неуязвимым. Ярослав усмехнулся в ответ, чуть склонив голову на бок. - Ты, должно быть, боишься, что я расскажу всем, как ты оставил людей умирать за этой дверью. Не так ли? Бастон ответил ухмылкой. Он не верил, что этот оборванец способен сделать хоть что-то, кроме как повиноваться. - Откуда тебе это знать? – проговорил он лениво, явно наслаждаясь моментом. Ярослав задумался лишь на секунду. Затем, глядя Сечину прямо в глаза, произнёс: - Отец знает своего сына лучше всех. Фраза прозвучала как ледяной ветер, прошедший сквозь затхлый подвал. У Ван Бастона дёрнулся глаз. - Что ты там бормочешь? Думаешь, не убью тебя? - Просто хорошо знаю кое-что, – ответил Ярослав всё с той же спокойной интонацией. - Что же? – голос начальника дрогнул. Что-то в поведении парня начинало пугать его. - Я знаю одну очень занимательную штуку, у тебя не снят предохранитель на пистолете. И времени, чтобы его снять, у тебя уже не будет. Вернее не дам даже шанса. Глаза Ван Бастона сузились. Он мгновенно вспомнил: когда услышал стук и в порыве надежды подумал, что пришла армия, он схватил пистолет на автомате – но не проверил его. Он просто держал оружие, надеясь, что сам его вид внушит страх. Ведь беженец, подумал он, вряд ли видел боевой ствол, не говоря уже о том, чтобы понимать, как он устроен. А Ярослав не просто знал. Он понял это сразу – по положению пальца, по щелчку затвора, по отсутствию металлического лязга. Всё сошлось в его голове, как схема – быстро, чётко, без эмоций. Он знал об огнестрельном оружие гораздо больше чем любой в крепости 334. Ну, если не считать ту девушку, но не факт, что она местная. Да, охрененная эта штука, дублирование знаний. А теперь начальник понял, что его блеф не сработал. Он остался с игрушкой в руке, против человека, который знал, как сражаться – и, главное, когда. Глава 12 Ван Бастон, управляющий шахтой, вдруг почувствовал, как в сердце вползает липкое, сковывающее отчаяние. Оно поднималось изнутри, как болотный туман, душащее осознание того, что всё пошло совсем не по плану. Он и представить себе не мог, что парень, стоящий перед ним, – этот замызганный с виду выскочка из трущоб, – окажется настолько хладнокровным... и осведомлённым об оружии. Едва подумав, Бастон инстинктивно отшатнулся, надеясь, что выиграет хоть долю секунды —–этого могло бы хватить, чтобы сдвинуть предохранитель и взять всё под контроль. Но Косой не дал ему ни мгновения. Рванув с места, словно стальная пружина, он врезался в мужчину с такой силой, что было слышно, как хрустнули рёбра. Пистолет вылетел из руки управляющего, описав дугу и со стуком упав на бетонный пол. Теперь у Бастона не осталось ничего – ни оружия, ни козырей, ни достоинства. Он захрипел, лежа на спине, и прокашлялся, выплёвывая тёмную кровь. Говорить ему становилось всё тяжелее, но он выдавил из себя: - Отпусти…. Я скажу, где всё лежит… мои вещи…. - Сперва скажешь, где они. А уж потом – подумаю, отпускать тебя или нет, – холодно ответил Ярослав, даже не повышая голоса. - За идиота меня держишь? – хрипло процедил управляющий, покачав головой. Он понимал: даже если назовёт тайник, этот парень его не отпустит. Зачем? В пустошах под стенами Крепости 334 выживают только те, кто не прощает. А у Ван Бастона за плечами – десятки закрытых дверей и сотни затоптанных ног. Он сам бы не стал себя жалеть. И когда он впервые услышал о Ярославе Косом, то его прозвище среди людей сразу отпечаталось в памяти: Безжалостный. - Твои лёгкие уже пробиты ребрами. Даже если бы тебя сейчас потащил – ты до города не доживёшь, – небрежно бросил Ярослав, отворачиваясь. В голосе его не было ни гнева, ни злобы - только усталость. Он хотел забрать у управляющего припасы, но понял, что тот так просто не расколется. Оставаться в убежище было опасно. Снаружи всё ещё шёл бой между волками и частной армией, и неизвестно, кто победит. Если задержаться, можно попасть в лапы к тем и к другим. Ярослав достал свой костяной нож - узкий, крепкий, с отполированной до зеркального блеска поверхностью. Несколько точных ударов – и грудь Ван Бастона покрылась рваными ранами, словно от когтей зверя. Получилось убедительно. Смерть пришла быстро. Он подождал, пока убедился, что управляющий больше не дышит, и только тогда подобрал пистолет с пола. Рядом – две запасные обоймы. Тридцать шесть патронов. Может, этого хватит, чтобы продержаться ещё один день. Выйдя наружу, Ярослав ненадолго остановился и посмотрел на шахту. Большое здание, некогда гудевшее, как улей, теперь стояло в тишине, словно истекшее кровью чудище. Внутри – только мёртвые. Снаружи – ночь, пустошь и неизбежность. Мир, в котором он жил, не прощал ошибок. *** - Братец, ты цел? – всполошился Проныра, едва Ярослав приподнял грубую занавеску и шагнул в полутемную лачугу. Лёшка сразу бросился его осматривать – шарил глазами по туловищу, рукам, одежде, выискивая кровавые пятна или порезы. Только убедившись, что всё на месте, наконец выдохнул с облегчением. - В порядке, – отмахнулся Ярослав, присаживаясь на низенький табурет и привычным движением пряча костяной нож в самодельные ножны на икре. Затем, не глядя, спросил: - Что в городе происходило, пока меня не было? Частники уже вернулись? - Вернулись кое-кто, – кивнул Алексей. – Притащили раненых, несколько мешков с трупами… и волков притащили. С десяток – мёртвые. Остальные, говорят, ещё на фабрику направляются. Это было предсказуемо. Волки, какими бы свирепыми и умными они ни стали, не могли сравниться с обученной армией, численно превосходящей их в разы. А ещё у солдат были стволы – весомый аргумент в споре за жизнь. - Сколько туш вернули? – поинтересовался Ярослав. - Больше тридцати. – Лёха при этом словно пытался скрыть дрожь в голосе. — Ты бы видел их, Яр... Эти волки – с лошадь ростом! Клыки – как ножи! Ярослав лишь молча кивнул, хмурясь. Он вовремя ушёл с шахты, иначе наверняка бы столкнулся с теми, кого не хотел видеть. Волки, видимо, поняли, что засада провалилась, предпочли уйти, не затягивая стычку. Так что и армия не сильно задержалась. А он, вернувшись в город по обходной тропе, не услышал даже отголосков стрельбы. Но другое беспокоило Ярослава больше. Волки – мутировавшие, хищные, но, что важнее – становились всё умнее. Если в этот раз их упустили, то следующий налёт будет ещё более жестоким. И вряд ли город снова отделается лёгким испугом. Если в данном случае можно так выразиться. Внезапно снаружи поднялся гомон, шум – будто буря ворвалась на узкие улочки. Ярослав снова отодвинул занавеску и выглянул. По грязной мостовой прокатил внедорожник, заляпанный пылью и кровью. Из него высыпала десятка два солдат в форме частной армии. Уставшие, злые, но с оружием наперевес. Один из них, видимо, офицер, встал на подножку машины и крикнул во всё горло: - Граждане! Любой, кто сообщит информацию о человеке, покидавшем город этой ночью, получит щедрую награду! Толпа загудела. Кто-то пытался что-то крикнуть в ответ, другие переглядывались с подозрением. Ярослав отпрянул вглубь лачуги, не сомневаясь — ищут именно его. Он слишком хорошо знал, с кем имеет дело. Значит, они уже побывали на фабрике. Нашли тела, увидели следы. Может, даже разглядели труп управляющего. И пусть Ярослав хорошо замаскировал сцену – вырвал ребра, разодрал плоть так, чтобы выглядело, будто волки растерзали…. Но пистолет. Проклятый пистолет! Он исчез. Если командование сообразит, что ствола при трупе нет – начнётся охота. В Крепости 334 оружие учитывалось по номерам. Слишком большая редкость, слишком высокая цена. А если кто-то узнает, что Косой обладает стволом… ему не дадут шанса объясниться. Он отступил от двери и сказал тихо: - Лёха, если кто-то придёт и будет спрашивать, видел ли ты меня сегодня ночью – не вздумай открывать рот. Алексей в ответ только коротко кивнул, лицо его посерьёзнело. Он понимал: если его "брат" попался бы в лапы армейцев, никто не стал бы разбираться, кто прав. Просто пристрелили бы. Как собаку. Ярослав сидел в полутемной лачуге и прокручивал в голове каждое своё движение. Он был уверен: выходил не по центральной дороге, где дежурили солдаты, а по заброшенному тракту, известному лишь немногим. Значит, никто не мог его видеть… кроме Лёхи Проныры. А Лёшка рот на замке держать умел – если, конечно, никто не вздумает его пытать или подкупать. За стенами города сгущалась напряжённая тишина. На посту у главных ворот стояли солдаты, напряжённые, как струны. Один за другим возвращались остальные бойцы. Город жил, затаив дыхание. А потом началось…. Солдаты начали обход – не просто досмотр, а настоящая облава. Они заходили в каждый дом, перерывали сундуки, выкидывали на улицу вещи, рылись в тумбочках, даже ковры срывали с полов. Они искали пистолет. Ярослав застыл. Сердце застучало. Его руки машинально потянулись к рукояти костяного ножа – рефлекс. И тут раздался голос. Гнусавый, знакомый, скользкий, как дохлая змея: - Я знаю, кто покидал город ночью! Ярослав медленно повернул голову. Вдали, на безопасном расстоянии, стоял доктор из городской клиники. На лице у него была самодовольная ухмылка, а глаза суетливо метались от солдат к Ярославу. Он боялся – это было видно. Но он и наслаждался моментом. - Кто это? – резко спросил офицер частников, подходя ближе. - Это он, Ярослав Косой! – выкрикнул доктор. – Я своими глазами видел, как он выходил из города, как тень шмыгнул! Ярослав даже не стал отрицать. Он вышел вперёд и, не меняя выражения лица, заявил: - Да, выходил. Уж простите, офицер, но нужда – дело неотложное. Общественный сортир был занят, туда Светка Коростылёва забежала, с животом прихватило. Ну, я и вышел в поле. Что поделаешь, сами понимаете…. - Кто такая этот Коростылёва? – хмуро спросил офицер, обводя взглядом собравшихся. – Он подтвердит? Светка Коростылёва – пожилой клерк, стоявшая неподалёку, чуть не уронила корзину с яблоками. Она побледнела, заморгал и растерянно произнёсла: - У меня… эм… был понос. Да. Много кто может подтвердить. Очень даже… наглядно. Толпа хихикнула. Офицер смерил Коростылёву взглядом, потом снова повернулся к Ярославу и сказал с кривой ухмылкой: - Обыскать. Он только успел кивнуть солдатам, как вдруг из толпы выскочил старый Ван - Стой! – воскликнул он, размахивая руками. – Этот парень под личной опекой одного из аристократов крепости. Вы не имеете права его трогать! Офицер поднял брови. - Что ты несёшь? - Сегодня днём поступил специальный указ от господина Льва Ланского, – пояснил Ван, понижая голос, чтобы звучало внушительнее. — Он распорядился обеспечить Косому защиту. Почему – не знаю. Может, у него планы. А может, просто приглянулся. Сам Ярослав ещё и не в курсе, что на него уже глаз положили…. Офицер моргнул. При имени Ланского он сразу утратил спесь. Губы у него поджались, глаза сузились. - Ланский? Тот Ланский? Старик Ван кивнул торжественно, как будто речь шла о самом президенте. - Сам. Можете сами к нему наведаться – спросить. Только я бы на вашем месте не стал. Не тот человек, к которому стоит с пустяками лезть. Офицер бросил взгляд на Ярослава, тот стоял спокойно, не шелохнувшись. Внутри у него всё кипело, но внешне он был спокоен, как хищник, прикинувшийся бревном. - Ладно, – буркнул офицер. – Но мы ещё поговорим. Это не конец. Он развернулся, махнул рукой, и солдаты потянулись к следующему дому. Ярослав скользнул взглядом по толпе, где доктор пытался незаметно исчезнуть за спинами соседей. Косой ничего не сказал, но глаза его пообещали: мы ещё встретимся. Офицер же частной армии опять остановился, ненадолго замолчал, явно колебался, и наконец медленно сказал: - Даже если этот парень и взят под крыло самим Львом Ланским… дело серьёзное. Мы всё равно должны его обыскать. Если что – лично предстану перед господином Ланским и объяснюсь. Стоило ему это произнести, как солдаты бросились внутрь лачуги Ярослава. Перевернули лежанку, вытащили ящики, разметали тряпьё, ковырялись даже в золе под печкой. Двое других принялись обшаривать самого Косого – тщательно, с сомнительной вежливостью. Прошло не больше пары минут. Солдаты переглянулись и начали качать головами – пусто. Ни оружия, ни улик. Офицер нахмурился и перевёл взгляд на Ярослава. - Веди меня туда… где, как ты выразился, справлял нужду. Лицо Косого потемнело. Он и подумать не мог, что этот упрямец решит докапываться до такой мелочи. Пришлось идти. Проныра, всё это время маячивший позади, уже собрался было улизнуть, но Ярослав резко обернулся и рявкнул: - А ну вернись в хату! Лёха покраснел, как помидор, и поплёлся назад. Ярослав, не спеша, вывел офицера и его охрану за пределы города. Показал на кучку в траве – аккуратно положенную и припорошенную пылью. - Вот, глянь, ещё тёплая. Можешь палец сунуть, если не веришь. Многие так в последнее время справляли нужду, не дожидаясь очереди в толчок. Расслабились, так что шансы найти более менее свежую кучу были велики. Офицер смерил его долгим взглядом, затем фыркнул и махнул рукой: - Продолжить обыски. В другие дома. Солдаты, не скрывая облегчения, повернулись и разошлись по улицам. А Ярослав остался стоять на месте, глядя им вслед, как охотник – на стаю собак, ушедших не с тем следом. Он выдохнул. Тихо, но с облегчением. Всё сработало. До того, как покинуть город, он тщательно изучил окрестности, подумал, какую причину можно сочинить, чтобы его выход не вызвал подозрений, – и в итоге, не только закопал пистолет с боеприпасами под корнями старой ивы, но и обеспечил себе… скажем, весьма убедительное алиби. Натуральное, пахучее и даже ещё тёплое. И тут взгляд Ярослава упал на доктора. Тот всё это время крался неподалёку, не сводя глаз с Косого. Теперь он вжался в землю, увидев, как в глазах Ярослава мелькнула холодная сталь. И тут же… на его штанах начало расплываться тёмное пятно. Сначала Косой сомневался – действительно ли доктор, владелец подольской клиники, видел, как он выходил ночью за пределы города? Или же он просто решил сыграть наугад, надеясь подставить его из мести, даже не будучи свидетелем? Память вскоре всё расставила по местам: в ту ночь Ярослав не замечал поблизости доктора. Впрочем, ничего удивительного – после того как Косой фактически вытеснил его с рынка медицинских услуг, тот только и ждал случая, чтобы вернуть себе хотя бы тень достоинства. А в такие времена, когда жизнь стоит дешевле хлеба, подлость становится будничным ремеслом. Косой знал: если уж играешь в жесткого, будь готов, что в тебя будут пытаться тыкать исподтишка. И владелец подольской клиники, трусливый, как крыса в капкане, скорее всего просто врал. Он не видел ничего – но попытался сдать Ярослава, надеясь на быстрый приз, не подумав о том, что будет, если план провалится. Косой с усмешкой посмотрел в сторону, где совсем недавно стоял доктор. Место пустовало, только на тропинке осталась лужа – след бегства с мокрыми штанами. Сам "герой" скрылся в переулках, забив голову мыслями не о победе, а о том, что теперь делать, если Косой захочет поговорить без свидетелей. - Кажется, моё вмешательство было и вовсе не нужно, – раздался рядом насмешливый голос. Это был старый Ван. – С таким взглядом, как у тебя, ты и целую роту сам бы разогнал. Ярослав обернулся и кивнул Вану с искренней благодарностью. Он прекрасно понимал цену таким шагам. Когда над тобой нависает угроза, даже простое слово в твою защиту может оказаться якорем, удерживающим от гибели. - Спасибо, старик, – коротко бросил он. - Да не гони ты, – махнул рукой Ван, расплываясь в улыбке. – Без покровительства босса Ланского я бы и сам, может, в кусты нырнул. Он специально послал гонца – просил, чтобы мы тебя не обижали. Глаз да глаз, мол, за этим парнем нужен. Косой поднял бровь. - Кто такой этот Ланский? Он меня что, знает? Фугуй наклонился поближе, перешёл на шёпот, словно говорил о чём-то тайном и важном: - Лекарство твоё… это чёрное, что ты мне толкал? Так вот, оно ему очень даже зашло. Ярослав внутренне похолодел. Лекарство, что он готовил на коленке, из сушёной травы, древесного угля и секретной примеси, проданной старому Вану за хорошую цену в рублях… хотя, если быть точным, то было чистый цирк, а настоящее было из внутреннего дворца, оказалось в руках одного из самых влиятельных людей Крепости 334. - Так значит, – медленно произнёс Ярослав, – ты продал его… в крепость? - Ну а что, – пожал плечами Ван, – оно ж реально работает. И теперь, если ты будешь вовремя передавать нужное количество снадобья, сам Ланский обещал: тебя тут никто не тронет. Ни армия, ни чиновники, ни шавки вроде этого офицера. Ярослав усмехнулся. Всё как всегда – не бывает в этом мире добра бескорыстного. Даже добрые улыбки старого Вана всегда прикрывают тонкий расчёт. Посредник – он же и подстраховка, и тот, кто первым сбежит, если что-то пойдёт не так. Но всё равно… Это был повод задержаться в этом городе чуть дольше. Внезапная мысль вспыхнула у Ярослава Косого, как спичка в темноте. - Слушай, а этот Ланский… он ведь действительно важная персона в крепости, да? Старик Ван фыркнул и, приосанившись, с гордостью объявил: - Да ты, выходит, вообще не в курсе, кто он такой! Босс Лев Станиславович Ланский – не просто важный человек. Он официальный представитель Консорциума Потанина в Крепости 334. - Подожди…, – нахмурился Ярослав. – А почему у него фамилия Ланский, если он от Потанина? Вае тут же понизил голос до шепота и, озираясь, наклонился поближе: - Только не разболтай, ясно? Это неофициально…. Но говорят, что он внебрачный сын кого-то из семьи Потаниных. Сводный брат какой-то крупной шишки. Вот и поставили его сюда, в крепость – следить за делами. А фамилию дали другую, чтоб не светиться лишний раз. Ярослав прищурился, соображая: - Значит, он человек влиятельный. Может, ты тогда мог бы… попросить его провести нас внутрь Крепости? - Нас? – переспросил Ван с грустной улыбкой. – Ну, ты же понимаешь, мы с тобой, Косой… мы ведь "заражённые". Нас туда даже на порог не пустят. Да и если ты попадёшь внутрь – кто тогда будет собирать для босса твои… чудо-зелья? Эта последняя реплика была как щелчок по носу. Ярослав всё понял. Всё, как обычно, просто и цинично. Ланскому было выгодно, чтобы его поставщик жил в дикой зоне. Зачем ему таскать в крепость сырьё, если можно держать ремесленника на воле – и при этом под защитой? На том и сошлись – никто их в Крепость не поведёт. Тем же вечером Ярослава настигла тревога: у Проныры поднялась высокая температура. Щёки пылали, глаза стали стеклянными, лоб был обожжён жаром. Ярослав тут же достал флакончик с чёрным лекарством, намочил тряпицу и приложил ко лбу, надеясь хоть как-то сбить жар. Но результата не было. Он молча сел у кровати и долго смотрел на бледного Лёху. Казалось, тот дрейфует где-то на краю между сном и горячечным бредом. - Вот зачем ты это сделал, а? – тихо пробормотал Ярослав. – Просьба была на желания не загадывать… если сам об этом не попрошу. Эти твои попытки… они могут тебя убить, понял? С губ Лёхи едва сорвался хриплый шёпот: - А если с тобой что-нибудь случится… что тогда? Ярослав опустил взгляд. Молчал. Думал. А потом тихо сказал, почти себе под нос: - Не будь упрямым, брат. Я тебе обещаю, однажды мы выберемся. Будем жить без страха. Без командиров и пустошей. Просто… будем жить. Вместе. Лёха слабо кивнул. Губы чуть дрогнули. Наверное, хотел сказать "угу", но не хватило сил. А Ярослав остался сидеть рядом, не двигаясь. Словно охранник на посту, охраняющий жизнь единственного, кто у него остался. *** На следующее утро Косой, как обычно, отправился к колодцу за водой. Он ещё не успел как следует проснуться, когда у ворот города услышал новость, от которой едва не расплескал ведро: хозяин местной клиники, доктор, ночью собрал манатки, прихватил все свои сбережения и сбежал в неизвестном направлении. Кто-то сказал, что он подался в сторону Крепости 335 – мол, ближе всего, да и, что важнее, в противоположной стороне от той, где появились волки. Пока будет держаться главной дороги – может, и доживёт до конца пути. Ярослав невольно хмыкнул: то ли смеяться, то ли всплакнуть от абсурдности. Значит, страх перед ним оказался сильнее страха перед пустошами. Этот человек – один из тех, кто, кажется, родился с глазами по бокам головы, чтобы первым замечать, откуда грозит опасность. Ну вот и заметил. Но не успел Косой поставить ведро на лавку, как случилось нечто куда более неожиданное. В дверь их лачуги постучали. Если можно так выразиться. Стучали в косяк. Не грозно, а вежливо – почти с почтением. За дверью оказался человек в аккуратном костюме и с папкой подмышкой – администратор Чеслав Харитонович Дунин, присланный прямо из крепости. - Ярослав, здравствуй, – он даже слегка поклонился. – Мне тут сказали, что ты умеешь лечить? Людей спасать? Ярослав опешил. - Ну… умею ножевые раны зашивать. Или если кто упадёт, перелом, там... перевязать могу. Кровь остановить. Но это так, по мелочи. Не доктор я. - Нет-нет, что ты! – заулыбался Дунин, словно ребёнка похвалили. – Вот именно это нам и нужно! В городе больше нет врача. Ты – наш спаситель. Поздравляю. С этого момента ты у нас… главный медицинский специалист! Из-за тонкой занавески раздался сдавленный кашель. Проныра, лежавший под одеялом с горячкой, приподнял голову, уставился на брата раскрасневшимися глазами – и чуть не упал обратно от удивления. Вчера ещё Ярослав бегал с флягой по окраине и торговал мазями, а сегодня — оп, и стал доктором. Настоящим. Единственным. И, что особенно странно, всё это произошло без всяких желаний…. Неужели тот ночной переполох с армией, оружием и владельцем клиники перевернул их судьбу? Но Ярослав уже понял, откуда дует ветер. Всё это – отголоски покровительства восса Ланского. Даже Дунин, этот столичный бюрократ, теперь старался быть с ним почтительным. Власть… она притягивает, как магнитит иголку компаса. И вокруг сразу начинают суетиться те, кто умеет чувствовать перемены в воздухе. Он не стал тянуть. - А насчёт клиники… можно ли мне… ну, туда переехать? - Конечно можно! – просиял Дунин. – Забирай всё под ключ! Там теперь пусто. Считай, что тебе отдали официально. Вот и капитальным домом обзавёлся, не то что эта лачуга. Нет, крутая штука этот дворец в голове. Чувствую, мы ещё и не такое с ним поднимем. Чиновник ушёл, сложив руки за спиной, насвистывая что-то бравурное. Не успел Ярослав обернуться, как в дверь снова постучали. Это был старик Ван, местный мудрец и торговец, с деревянной коробкой подмышкой – в ней, скорее всего, были или настои, или медицинские книги. А сразу за ним стали подходить и другие — важные люди из кирпичных домов, представители зажиточной верхушки: владелец игорного дома, хозяин лавки тканей, вдова с мешками зерна на складе. Он ещё ничего не сделал – но в глазах этих людей он уже стал кем-то, с кем надо считаться. - Поздравляю, Ярослав! – добродушно произнёс старик Ван, опираясь на выточанную из ясеня трость. – Теперь ты хозяин кирпичного дома, а не какой-то там лачуги из фанеры и тряпок! Он приподнял тяжёлую крышку плетёной коробки и с достоинством вручил её Ярославу. На самой коробке был выбит иероглиф удачи, а в узелке лежала записка: "Для Косого и Проныры – в дело!" - Вот, держи. Подарочек для тебя и Лёшки. Вы всё ещё в рост идёте, сил на двоих не хватает, а с этим – окрепнете как медведи! – сказал старик с гордостью. Ярослав, конечно, не удержался. Сунул нос в коробку, приподнял белёсый, слегка липкий комок, похожий то ли на высушенную морскую капусту, то ли на чужую тайну из аптечки древней ведьмы. Взгляд его стал осторожным: - А это... что за субстанция? - Вот это уже обидно, – всплеснул руками Ван Фугуй. – Это ж птичье гнездо! Целебная вещь, сам хранил с войны. Очень питательная! Из неё суп варят, кожу молодит, кости укрепляет, даже память улучшает. Ну и где бы такую хрень мог вообще увидеть. Ну, а сейчас опознать. - Подожди… – нахмурился Ярослав. – А это не то ли, про что учитель говорил? Мол, сделано из слюны этих… как их… саранганов? Вспомнил кое-что про эту хрень. Смотрел как-то в фильме про путешествия, что есть такие птицы, что делают себе гнёзда из какой-то фигни и их добывают и они съедобны. Но на востоке и кузнечиков жрали как заздрасти, так что…. - Саланганов! – возмущённо поправил старик. – Птичка такая – гнездо на потолке лепит из слюны. Уникальная, редкая, почти святая! - А мне вот всегда казалось, – продолжил Ярослав, подозрительно вороша белую массу палочкой, – что вязкость у этой "слюны", как у… соплей. Не исключено, что мы с тобой сейчас смотрим на птичьи сопли, высушенные временем. Хм? Старик Ван покраснел, как закат над болотами, и хлопнул себя по бедру: - Ну зачем ты так, а?! Сопли, говоришь... Вот, скажи мне: а "кровавое птичье гнездо"? Слыхал про такое? Оно, между прочим, ценится в десять раз дороже – пять тысяч рублей за малюсенькую порцию, а то и все десять тысяч. Из чего оно, по-твоему? - А это, выходит, сопли, перемешанные с кровью? - рассуждал вслух Ярослав, уже сам не зная, то ли смеяться, то ли блевотный рефлекс держать. Они переглянулись. Старик вздохнул, словно пережил личную драму – и, всё же, не забрал коробку обратно. - Всё вы, молодёжь, циники… Ешь – не умничай, – буркнул он напоследок. Глава 13 - Отдай мне, если тебе не надо, – сердито буркнул старик Ван, делая неуклюжую попытку выхватить коробку. – И не порть мне настроение своими шутками. Из-за тебя даже мой подарок звучит, как какая-то мерзость! Косой прижал коробку к груди, как будто спасал редкий артефакт, и поспешно шагнул в лачугу. - Да ладно тебе, старик Ван, – хмыкнул он, уже закидывая коробку на деревянную лавку у стены. – Просто пошутил. Не хотел обидеть, ей-богу. На вкус не пробовал, а уже язык распускаю. Просто было обидно, что не книги по медицине, как расчитывал. Он бросил взгляд через плечо и увидел за спиной старика небольшую процессию из пяти-шести человек. Все держали в руках какие-то узелки, коробочки, мешочки. Кто-то притащил даже банку мёда, кто-то – пучок свежей редьки. Если бы их назвали "оруженосцами", это бы оскорбило само слово "оружие". Скорее уж – вежливые носильщики добрых намерений. На самом деле, все эти люди были старыми знакомыми, кто-то из соседей, кто-то из лавочников, кто-то, с кем Ярослав торговался раньше. Теперь же они пришли не по делам – а с дарами. Это был тонкий намёк: мы тебя признаём своим. И в тех краях, где всё решалось выживанием, это значило очень много. Ярослав не стал изображать излишнюю скромность. Лёшка всё ещё лежал в лихорадке, да и сам он не отказался бы от питательного супчика или пары тонизирующих настоек. Если люди приносят – значит, нужно брать. - Слушай, Косой…, – старик Ван дёрнул его за рукав и увёл чуть в сторону, – тебе бы по-хорошему уже сегодня вселиться в ту клинику. Там ведь не только приёмная, а целых два дополнительных домика по бокам! А двор, ты глянь — ну чисто усадьба, не меньше десяти квадратов! - Надо будет сходить глянуть, – кивнул Ярослав. – Спасибо, старик. - Да подожди, это ещё не всё, – Ван заговорщически понизил голос. – босс Ланский, сам лично, передал с караваном несколько коробок медикаментов. Вещи дорогие: противовоспалительные, анестетики, спиртовые растворы – всё, что доктор прописал, и даже больше. Я сказал, чтоб всё сразу несли в клинику. - Анестетики? – удивился Ярослав. – Да кому они тут нужны? - А вот тут внимание! – ткнул в него пальцем старик. – Некоторые из этих долб… кхм… некоторых потянуло на зависимость. Понимаешь? Они это глушат как сигареты – чтобы забыться. Сам раз проглядел – и всё, понёс убытки. Так что охраняй это, как свою задницу. Ярослав покачал головой. Мир окончательно сошёл с ума: то сопли в подарок, то анестетики вместо табака…. - А ещё, – добавил Ван, ухмыляясь, – тебе там баннер прислали. - Баннер? Нет, ну реально, здесь? Или он просто про вывеску говорил. - Да, такой здоровенный… На нём золотыми буквами вышито: "Народный врач подола крепости 334". Повесишь над входом в клинику – чтобы все знали, кто теперь тут главный по здоровью! А… просто тканевую вывеску. А то как скажут, хоть стой, хоть падай. Ярослав только хмыкнул. А ведь ещё месяц назад я торговал сушёной крапивой и костяным мылом...* На рассвете Косой вместе с Ларисой Петровной Юдиной – или просто Лариской – собрали свои нехитрые пожитки, связали узлы и покинули старую лачугу, в которой прожили не один тяжёлый день. Направились они к новому месту – кирпичной клинике, с большими, настоящими окнами и столами, а не сколоченными наспех досками. В этом доме пахло не пылью и страхом, а возможностями. - Кто захочет всю жизнь прозябать в дырявой халупе, если можно жить в настоящем доме? – усмехнулся Ярослав, подхватив на спину Проныру, всё ещё горячего от лихорадки, но уже с ясными глазами. Он уже прикинул: в одной комнате они с Лёшкой, в другой – Лариска. Девушка и так ради них бросила свой кирпичный дом и переселилась в убогую лачугу – теперь справедливость восстановлена. Одно из его сокровенных желаний сбылось – Юдина снова будет спать под тёплой крышей, в доме с дверью, которую не продувает северный ветер. Но стоило Ярославу переступить порог клиники, как он застыл, ошарашенный. Прямо посреди стены, над аккуратным белым столом, висел огромный баннер. Ткань была алого цвета, с золотистой вышивкой, вьющейся по краям. А по центру сияли крупные и торжественные иероглифы – точнее, уже русские буквы: "Волшебные руки возвращают весну. От Ланского" Ярослав поджал губы. Ну конечно, "весну" он теперь возвращает. Прям сказочник. Он вспомнил, что по словам старого Вана, пока этот баннер висит в клинике, никто не посмеет даже подумать о том, чтобы тронуть Ярослава. Это своего рода амулет – молчаливый знак того, что этот парень под защитой самого Ланского. Хотя сам Ярослав понятия не имел, насколько серьёзно этот человек к нему относится. Может, просто дал своим людям команду из уважения к лекарству. А может, решил поиграть в великодушие. - Наверное, для него первый в жизни беженец, кому он поручил "восстанавливать весну", – проворчал Ярослав, усмехнувшись про себя. Он осторожно уложил Лёшку на чистую койку, заботливо накрыл одеялом, поправил подушку. Насте он ничего не сказал ночью, не хотел тревожить её. Но утром она сама всё увидела – бледное лицо мальчика, жар и слабость. Теперь она не отходила от него ни на шаг. Лёшка, лежа с влажным лбом, вдруг посмотрел на неё виновато, голос у него был еле слышен: - Ларис… извини, что я дразнил тебя раньше. Глупо это было. Она посмотрела на него сверху вниз, как мать смотрит на непутёвого сына, и вдруг тепло улыбнулась: - Да вы оба – дьяволята. Мне от вас и извинения-то не нужны. Если бы вы не были взрослее своих лет, вас бы давно уже не было. - Да просто у меня брат крутой, – прошептал Лёшка с улыбкой. Она вздохнула, глядя на его тонкие руки и впалые щёки: - Сколько же испытаний выпало на долю этого ребёнка? - Бесчисленные, – спокойно отозвался Лёшка. Косой в этот момент сидел в новой клинике, склонившись над ящиками с лекарствами. Он перебирал коробки, пересчитывал пузырьки и внимательно читал этикетки. Всё, что оставил после себя прежний "эскулап" – тот самый сбежавший доктор, – и всё, что было прислано из Крепости по указанию Ланского. Похоже, кто-то донёс боссу Ланскому, что Ярослав особенно хорошо справляется с ранами, порезами и всякими травмами. А потому груз пришёл соответствующий – горы противовоспалительных и обезболивающих. И всё это — совершенно бесплатно. Словно сама судьба решила наконец выдать Косому премию за выживание. Когда Ярослав нашёл среди всего этого богатства жаропонижающее и противоядие, его лицо расплылось в широкой, редкой улыбке. Словно отыскал драгоценность среди пустого песка. Он поспешил к Лёшке, который всё ещё лежал, горячий как сковорода. Вручил ему горсть таблеток: противовоспалительное, жаропонижающее, – всё, что было под рукой и не требовало капельницы, ну, и более-менее подходило под симптомы. Болезнь у Лёшки была банальной – воспаление миндалин. Не важно, насколько соответствующими были лекарства – хуже уж точно не станет. - Глотай всё, до последней таблетки, – сурово сказал Ярослав, не терпящий возражений. В другом углу клиники Косой нашёл ящики с засушенными лекарственными травами. На каждой коробочке аккуратно выведено название, рекомендации по применению, дозировка… Вот уж поистине богатство. Ярослав даже не сдержался и проворчал: - Вот дурак этот доктор. С таким наследством и не мог себя прокормить. Хороший был бы доктор, если б не был таким жлобом… Ночью температура у Лёшки наконец-то пошла вниз. Парень стал дышать легче, лицо порозовело. Только тогда Ярослав позволил себе сесть и выдохнуть с облегчением, будто камень с души свалился. - Ларис, – обратился он к Лариске, – приготовь тоники, которые принесли горожане. Лёшка и ты можете их выпить, вам это полезно. - Сделаю, – кивнула она и ушла на кухню, укладывая свои золотистые волосы в нетугой пучок. Последнее время троица – Ярослав, Лёшка и Лариса – стали почти как семья. Больше не смущались друг друга, не скрывали эмоции. Просто жили. Вместе. И в этом было какое-то чудо – трое чужих, в мире, где каждый сам за себя, вдруг стали чем-то родным друг другу. Юдина вернулась с подносом и поставила миски с кашей и отварами на стол. - Жрать подано, – усмехнулась она. – Пошли к столу. Но Ярослав вдруг решил пошутить. Ну, как пошутить – в его исполнении это звучало довольно сухо: - Слушай, Ларис, теперь ты живёшь рядом. Может, оставим для тебя эту комнату как "покой молодой жены", когда замуж выйдешь? Он даже ухмыльнулся, думая, что забавно сказал. Но тут же пожалел. Юдина, занося миску с рисом, резко остановилась и смерила его взглядом, как будто он только что плюнул ей в душу. - То есть я тебе надоела, да? – медленно произнесла она. – Я ем слишком много? Или тебе жалко на меня крова? - Да вовсе не это имел в виду! – Ярослав опешил, словно подросток, которого поймали за разбитым окном. Хотя по местным меркам это весьма круто. Иметь нормальное окно, роскошь. - А что ты тогда имел в виду, а? – Юдина прижала миску к груди. – Я тебе еду готовлю, травы завариваю, Лёшке бинты меняю, а ты уже выгоняешь меня? – Лар… ну правда…, – только и мог вымолвить Ярослав. Но Юдина уже отвернулась, демонстративно наливая себе отвар и бросая на него колючие взгляды из-под длинных ресниц. Лёшка, наблюдая за этим диалогом, с трудом удержался от смеха. Улыбка до ушей. - Кажется, брат, тебе лучше обратно в лачугу… Юдина сунула миску с кашей прямо в руки Лёшке и, как бы между прочим, бросила: — Доедай, не валяй дурака. Тот на мгновение опешил, с глазами как у спаниеля – не то удивлённый, не то испуганный. Но тут Лариска сама не сдержалась и хихикнула, прикрывая рот рукой. И в этот момент всё напряжение будто растворилось. Ярослав засмеялся в голос, Лёшка подхватил, и троица дружно затряслась от весёлого хохота. Лёшка вдруг поймал себя на мысли, что, когда Лариса смеётся – в ней появляется что-то... лёгкое, почти воздушное. Словно она могла бы взлететь прямо сейчас, если бы захотела. Жаль только, что родилась она не в то время, не в том месте. - Слушай, Ярослав, – спросила Юдина, ловко отправляя в рот ложку каши, — а у тебя есть какой-нибудь план на будущее? Он замер, будто впервые об этом задумался по-настоящему. Потом пожал плечами: - Плана нет. Просто буду двигаться вперёд. Шаг за шагом. Главное – не останавливаться. В действительности же, Ярослава грызла одна нерешённая задача. Всё никак не удавалось завершить повторяющийся квест – тот самый, в котором нужно было вылечить десять человек. Он ждал, когда что-то щёлкнет, произойдёт, чтобы получить доступ к новой награде. Может, откроется доступ к другому товару в загадочном торговом автомате – кроме того самого чёрного лекарства? Да и с оружием пока полная засада. А ведь всё начиналось с простой мечты: чтобы он и Лёшка могли выжить и хоть немного пожить по-человечески. Но после того, как в нём проснулась Сила, вот такая странная, желания тоже выросли. Теперь он жаждал большего. Хотя бы понять, на что он вообще способен. Лёшка тем временем уставился на брата с таким восхищением, что чуть ложку не проглотил. - Слушай, а завтра что будем делать? Можешь взять меня с собой в клинику? Хочу помогать! Сказал он так, словно уже в ней не был. Клиника, ведь в прямом смысле за дверью. Ярослав прищурился, будто задумался. - Ты что, уже совсем выздоровел? - Ну да! – оживлённо кивнул Лёшка. – Ужин в меня влез, шутки шучу – точно живой! Ярослав понимающе хмыкнул и сказал с невозмутимым лицом: - Раз здоров, иди в школу. - ХОРОШО! – с детской наивностью выпалил Лёшка, и в ту же секунду понял, во что вляпался. – Эээ… то есть… подожди…. Но было уже поздно. Юдина прыснула от смеха, Ярослав спокойно доедал кашу, а Лёшка с выражением обречённости на лице медленно жевал последнюю ложку, поняв, что сам себя сдал с потрохами. *** С первыми лучами солнца Ярослав Косой распахнул дверь клиники, потянулся и глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Честно говоря, он и сам не помнил, когда в последний раз воздух в этом богом забытом городе был таким чистым, лёгким, почти весенним. Наверное, это и правда было впервые за долгие годы. После Катаклизма небо редко радовало чистотой. Вечно висела серая, мутная пелена, будто кто-то обернул весь мир в старую занавеску. Учитель как-то рассказывал, что в дни великого бедствия миллионы тонн пепла и пыли взметнулись в атмосферу. Солнце исчезло с небосвода, температура упала до ледяной, фотосинтез замер, а дожди стали кислотной отравой. Но с годами облака, казалось, начали отступать. Солнце всё чаще пробивалось сквозь небесную гарь, и сегодня был именно такой день. Ярослав стоял на пороге своей новой клиники. Прямо напротив находился продуктовый магазинчик, принадлежавший всё тому же старому Вану – человеку, которого раньше проще было уговорить отдать последний глаз, чем выбить из него хоть копейку. Но теперь... - Ярослав! – раздался весёлый голос через улицу. – Заходи, у меня тут сладкий картофель только из печки! Ярослав удивлённо посмотрел на Старика Вана, который бодро вышел из лавки, неся в руках два дымящихся клубня. Когда-то Ярослав и иголку не мог у него выпросить, не говоря уже о нитке. А теперь – сам предлагает еду. Вот как, значит, меняется мир, – подумал Ярослав с лёгкой усмешкой. Он кивнул в ответ, перешёл улицу, но не спешил брать угощение просто так. - У меня не так много, чем могу отплатить, – честно сказал он. – Но вот анестетиков есть немного. Могу подкинуть пару упаковок, если нужно. Обезболивающее всегда и всем нужно. Лицо Старика Вана в тот же миг потемнело, словно клубень в костре подгорел. - Ну уж нет, – нахмурился он. – Ты это брось, такие вещи просто так не дарят. Не надо мне лекарств на дармовщину. Лучше скажи – ты за последнее время ничего из трав не собирал? Может, у тебя остались какие-нибудь настойки или сборы? Ярослав прищурился. Он понял, что Старик Ван не просто сосед – он человек, который всегда знает, что к чему в округе, и умеет выменять нужное, когда все прочие теряются. Такие люди иногда полезнее лекарств. *** Косой всё чаще задумывался: а не слишком ли быстро у него утекают эти жетоны благодарности? От старика Вана он, конечно, получил уже целых две – и каждая дала по жетону. Но вот теперь их снова осталось всего четыре. Маловато будет, однако. Он чуть нахмурился, глядя на пустые ячейки. Раздавать чёрное зелье просто так было жалко, хоть он его и продавал, а не дарил. С другой стороны, связи с людьми из крепости – особенно такими, как Лев Ланской – были не просто выгодны, а жизненно необходимы. Ради того, чтобы Проныра и Юдина могли жить спокойно и в достатке, Ярослав был готов прогнуться немного сильнее, чем ему хотелось бы. Он вздохнул. Надо бы выяснить, можно ли теперь, будучи назначенным городским доктором, получать благодарность от каждого леченного. И чем больше пациентов – тем больше шанс получить хоть каплю признательности. А пока – в поля. Стараясь не привлекать к себе внимания, Ярослав отправился на пустоши, собирать травы. Он действовал осторожно, снова и снова проходя знакомые тропы, словно старательно вытаптывал маршрут, чтобы никто не мог заподозрить что-то странное. Меньше всего ему хотелось прослыть человеком с "особенными" способностями. В мире, где кто-то мог, ну, теоретически, удача ведь есть, то почему бы не быть и чему-то другому, например, вызывать айсберги из воздуха или расщеплять скалы, выглядело бы довольно глупо, если бы о нём говорили: "А этот вот зелья варит. Лекарственные". Нет уж. Такого позора Ярослав допустить не мог. Если быть, так суперменом, а не травником зачуханным. Он дошёл до знакомого места, огляделся и вырыл ямку в сухой земле – ровно в том месте, где когда-то припрятал свой пистолет. Приложил руку к холодному металлу. На душе сразу стало легче. Пока оружие у него, можно спать спокойно. Ни сила, ни ловкость – а они у него теперь, кстати, вполне приличные: сила выше чем у среднестатистического мужчины, нет не Геракл, но существенно сильнее большинства, ловкость и так была на уровне, а сейчас и того лучше, короче, уже почти имба, но такая маленькая-маленькая – не давали такой уверенности, как этот железный аргумент. Вернувшись в город с полной бамбуковой корзиной трав за спиной, он заметил у клиники какую-то суматоху. Лариска стояла на крыльце, вся раскрасневшаяся и напряжённая. Внутри было двое чужаков – мужчина и женщина. Юдина, заметив его, тут же взмахнула рукой, давая понять: «Спасай, не могу одна!» - Быстро, тут к тебе пациенты! Он поставил корзину у стены, отряхнул руки и подошёл. - Ну что, рассказывайте. Какие у вас недуги? И сразу скажу – вы пришли по адресу. Мужчина с благодарной улыбкой шагнул вперёд: - Нам повезло, что вы здесь. Мы не ранены, но… моя жена беременна. Четвёртый месяц пошёл. А сегодня утром у неё прихватило живот. Я перепугался – думал, может, что-то серьёзное. Вот и пришли за советом. Ярослав остолбенел. Он, конечно, уже много чего повидал — и вывихи, и ножевые ранения, и лихорадку лечил, как мог. Но беременность?! Вот уж чего чего, а гинекологом он не был от слова совсем. Ведь даже не знал, с какого конца к ней подступаться! Он застыл, а в голове звенела одна мысль: "Вот и пришла настоящая врачебная практика… мать его. Ведь для такого случая должна быть какая-нибудь повитуха, а они все ко мне…." В эти времена все забыли про гинекологию, а про андрологию вообще. После Катаклизма медицина упростилась до предела: если заболел – иди в клинику. А что там у тебя, перелом или беременность, – лечи доктор, как говорится. Косой не знал, смеяться ему или плакать. Он же сам чуть ранее ляпнул перед этой парой: мол, "пришли по адресу". А теперь вот стоит – и не знает, с какого конца подступиться. В голове шум, в животе пусто, а перед ним – будущая мать и перепуганный муж, ждущие ответа. Он напрягся, стараясь выудить из памяти всё, что рассказывал им в школе старый добрый господин учитель. Да и книг, помнится, парочку листал по медицине, когда зашёл в школьную библиотеку из любопытства. Но ничего конкретного не всплывало. Мелькали только слова, обрывки формулировок и схематичные картинки внутренних органов. - Так, – выдал он, – скажите… вы хотите спасти мать или ребёнка? Повисла гнетущая тишина. Мужчина округлил глаза, и его лицо покраснело от возмущения. - Ты издеваешься, что ли?! У моей жены просто живот побаливает, а ты мне задаёшь вопрос, как будто она уже на смертном одре! Беременности, между прочим, всего четыре месяца! Куда я, по-твоему, дену этого ребёнка сейчас, а? В коробку? Ярослав почесал затылок. Ну да… что-то он, похоже, ляпнул не то. - Простите, – честно сказал он. – Видимо, слегка, погорячился. И честно говоря… не разбираюсь в этом. Врать не буду. Если бы продолжал изображать из себя знатока – вот это было бы по-настоящему опасно. Сам сейчас в шоке, как прошлый врач вообще дожил до старости – при его-то навыках. Он тяжело вздохнул, выпрямился и сказал уже спокойно: - Советую вот что. Сходите в школу, поговорите с учителем. Он человек грамотный, возможно, даст вам почитать медицинские книги. Уделяйте жене больше внимания, пусть отдыхает, хорошо питается. От вас зависит многое. Я не возьму с вас ни рубля. И ещё – не покупайте на улице лекарства у подозрительных торговцев. Беременным их принимать крайне опасно – могут быть выкидыши, пороки в развитии, всё, что угодно. Он пожал плечами: - Не верите – спросите того же учителя. Он знает лучше. Пара переглянулась. Вид у обоих был слегка ошарашенный. Похоже, они ожидали чего угодно – банок, припарок, склянок с "магическим" отваром. А тут им сказали правду, да ещё и денег не взяли. Мужчина подумал и хмыкнул: - Слушай, ты, пожалуй, получше того старого доктора. Когда в прошлый раз простудился, тот чуть ли не за шиворот мне таблетки пихал – лишь бы продать. А мне стало хуже. Сам потом отлежался и выздоровел. Толку от него не было. Женщина, поднимаясь с лавки, вдруг слабо улыбнулась: - Спасибо вам, доктор. "Получена благодарность от Анны Савельевой, +1 жетон!" Ярослав застыл. Он почти ничего не сделал. Просто поговорил по-человечески. И всё равно – жетон благодарности? Просто за честность? Он тихо усмехнулся. Мир, оказывается, был не так уж плох. Глава 14 Косой сидел на стареньком деревянном стуле посреди клиники и недоумённо чесал в затылке. Ну как так? Он ведь просто честно сказал, что не знает, чем помочь, а в итоге – бац! – получил ещё один жетон благодарности. Лёшка, завалившись на кушетку и лениво перебирая тоники, тоже недоумевал: - Я думал, благодарят, когда что-то даёшь… Ну там, лекарство или хотя бы припарку. А Ярослав вдруг вспомнил одно из занятий учителя – того самого, строгого, с седыми висками и глазами, будто видевшими сквозь время. Тот однажды сказал: "Человеческая вежливость – результат тысячелетий эволюции. И только глупцы считают, что она исчезает просто так." Слова эти пронзили его тогда, но только сегодня до него стало понемногу доходить. Может, правда не в подношениях и бесплатных таблетках дело? Может, людям просто важно, чтобы с ними говорили по-человечески? Он не мог пока объяснить, какое именно понимание у него зарождалось, но что-то внутри будто щёлкнуло. Нечёткое, неоформленное, но важное. В тот же вечер он подошёл к Лариске – Ларисе Петровне Юдиной – и велел снять с фасада клиники старую выцветшую табличку. На ней золотистыми буквами значилось просто: "Клиника". - Надо перед словом "клиника" добавить одно слово – "раны", – сказал он. Лариска удивлённо приподняла бровь: - Хочешь отсеять пациентов? - Нет, – вздохнул Ярослав. – Хочу быть честным. Буду лечить только то, что умею. Без авантюр. И правда – за день через двери его новой клиники прошло не меньше дюжины людей. Ни у кого не было ни порезов, ни синяков, ни даже вывихов. Все жаловались на что-то неопределённое: у кого живот тянет, у кого печень болит, кто ночью плохо спал. А знаний по внутренним болезням у Ярослава было чуть меньше, чем ничего. Но вот парадокс: несмотря на то что он честно говорил каждому, что ничем не может помочь, жетонов благодарности у него к вечеру стало уже десять. И ни одного черного лекарства не потратил! Он уставился на керамическую коробку с жетонами, как на волшебный артефакт. – Да что вообще происходит?.. Он не знал, что дело было вовсе не в нём лично. Просто прежний врач годами обирал людей, выписывая бесполезные настойки, требуя деньги за каждый вдох и выдох. Люди устали. И теперь, когда появился кто-то, кто хотя бы не врал, – это казалось почти чудом. И каждый, кто уходил из клиники Ярослава, говорил соседу: - А этот – честный. Не шарлатан, нет. - Да честно тебе скажу! – воскликнул худощавый мужик в толпе, размахивая рукой, будто отгоняя муху. – Этот Косой, будь он трижды безжалостным, всё равно лучше, чем тот проныра-шарлатан старый доктор! Ярослав, если не знает, как лечить, – так и скажет. Ни тебе липовых настоек, ни бабки за воздух! Толпа согласно закивала. Горожане, уставшие от вранья, друг другу передавали: – Слыхал? Новый доктор ничего не впаривает. Честный. Если не может вылечить – не берётся. Слух пошёл по переулкам, лавкам и даже дошёл до рабочих на стройке. Любопытные заглядывали в клинику Косого как в диковинку. Проверить, а правда ли он такой, какой о нём рассказывают? А в это время сам Ярослав сидел за деревянным столом в углу клиники и вздыхал. Пациентов – тьма. А жетонов благодарности – кот наплакал. На двадцать человек – всего два жетона. - Да что ж это такое…, – пробормотал он, глядя на очередного посетителя, жалующегося на "опухшую щёку от воздуха". Были и те, кто приходил просто "на осмотр" – вдруг чего найдут. Кто-то жаловался на головные боли, кто-то – на "что-то в желудке шумит по ночам". Но Ярослав держался стойко. Как только решил действовать честно – ни шагу назад. Он выслушивал, давал советы и отправлял восвояси, как ту пару с беременной женщиной. Всё – по совести. С каждым таким визитом доверие горожан росло. И хотя изначально Косого считали опасным типом – парень-то жёсткий, молчаливый, живёт с братом-подростком, да ещё и бывшую клинику отжал у какого-то ушлого дохтура – теперь на него смотрели по-другому. Да, он Безжалостный, но по делу. Да, он может тебя приструнить, если обнаглеешь – но не обманет. И если уж получишь рану – к кому бежать? Конечно, к нему. У Косого-то хоть шанс выжить будет. Так молва и расползалась по городу, как весенний дым по чердакам. *** В это время Лариска – Лариса Петровна Юдина – закинула за плечо плетёную корзину и отправилась на рынок. Денег теперь у них было немало – около семнадцати тысяч рублей. За такие деньги можно и крупу хорошую взять, и овощей свежих, и даже кое-что из деликатесов. На базаре Лариска позволяла себе небольшие радости: щепотку белой соли вместо дешёвой крупной, кусочек сала – вытапливать жир, чтобы жарить на нём картошку с золотистой корочкой. После Катаклизма еда стала главным источником счастья. Люди выживали – но как? Даже свиньи теперь были другие: массивнее, выносливее, с мутировавшим метаболизмом. Но если кастрировать их вовремя, вели себя тихо, словно домашние приручённые псы. Хорошее мясо шло, конечно, в Крепость, а жителям города оставались отходы – кожа, обрезки, нутро. И всё равно – была бы сковорода, немного жира да соль, и уже жизнь казалась не такой мрачной. Раньше Лёшка Проныра – младший брательник Ярослава – всё мечтал попасть в Крепость. Он ведь думал, что там и дома из стекла, и свет не выключается, и мясо – каждый день. Но теперь, похоже, и без Крепости они начали жить чуть лучше. Лариска распахнула дверь клиники с плетёной корзиной в руках – по пути с базара, щеки румяные, губы в довольной улыбке. Корзина была полна овощей: там и капуста, и луковица золотистая, и даже редкая для здешних мест морковка. - Ой, Ярослав! – воскликнула она с таким воодушевлением, будто привидение увидела, но хорошее. – Ты знаешь, что о тебе тут целый город гудит?! Восхваляют до небес! - Да ну? – Ярослав удивился, откладывая в сторону книжку по траволечению. – Прям до небес? - Ага! – подтвердила Лариска и уже ловко орудовала ножом, шинкуя зелень. – Теперь ты у нас – уважаемый доктор. Так что и невеста у тебя будет – загляденье, не из простых. Когда женишься да заведёшь детей, не переживай – помогу растить. Будем нянчить, как своих. Ярослав слегка смутился. Он привык к разговорам о медицине, травяных настойках и самодельных бинтах, но вот такое… семейное будущее его всегда ставило в тупик. - Если честно, об этом пока не думал, – промямлил он, почесав затылок. Вспоминая твой минет и ещё бы долго не думал… но ведь не все такие как Лариска. Конечно тело у неё зачётное, да и вообще, но лучше правда кого-то другого в этом смысле поиметь. Лариска же, пока размышлял, надула губы. - А зря. Сколько тебе лет? Пора бы уж подумать. Ты ж теперь – видный мужчина. Ах, да! – она вдруг оживилась. – Я ещё арахиса купила. Интересно, откуда он в городе взялся. Может, кто-то из Крепости провёз. Сейчас почищу – пожарю. Вам с Лёшкой понравится. В этот момент дверь с грохотом распахнулась – и влетел Проныра. И вот как в таких условиях сексом заниматься? Всё же в душе не местный, уединения хотелось бы. А тут, подобный индивид заходит и интересуется, а чем мы это тут занимаемся? Вот и я о том же. Да и вообще, когда реально только выживаешь, как-то оно…. Лёха. Уставший, в мятой куртке, но с искрами в глазах ввалился, как здорово живёшь. Он вернулся из школы – теперь ученикам разрешали ходить домой на обед, и Ярослав с Лариской старались, чтобы у Лёшки был хоть какой-то горячий перекус, не только печёный картофель. Заметив в корзине арахис, Лёшка тут же попытался стащить горстку. Но Лариска молниеносно шлёпнула его по руке. - Не жри! Грязные они ещё, не мытые, – прикрикнула она. Лёшка вспылил, ударил ладонью по столу, будто защищал своё право на вкусняшки. - Ну что за человек ты такой, Лариса! Такая красивая, а орешки мне не даёшь! Лариска рассмеялась. - Ладно, ладно, ешь, голодранец ты мой. Только не подавись! Пока он возился с орехами, разгрызая скорлупу и причмокивая, Лёшка обернулся к брату. Ну, чисто свинья у корыта. Но с другой стороны, другой жизни он не знал. - Брат, у школы сегодня ажиотаж был! Народ валом валит. Во время уроков наш учитель, – он кивнул в сторону, – никого не пускал. Но только прозвенел звонок, так вся эта орава рванула в здание. Сам не понял, чего они хотят. Может, пойдём, глянем? Ярослав нахмурился. В груди зашевелилось тревожное ощущение, как перед грозой. Что-то нехорошее витало в воздухе. И тут – хлоп! – дверь распахнулась в очередной раз. На пороге стоял сам Учитель – хмурый, решительный, как всегда, с той самой выправкой, от которой даже взрослым бывало не по себе. - Так, Ярослав, – сказал он глухо. – Поговорить нужно. Глаза Ярослава Косого загорелись при виде вошедшего. - Учитель, это вы? Заходите, пообедаете с нами? У нас сегодня и картошка, и морковка, и даже арахис есть! - Обед? Да пообедай ты своей задницей! – рявкнул Учитель с такой силой, что даже пыль с полки осыпалась. – Если не умеешь лечить – не берись! Какого чёрта ты направляешь всех ко мне?! Ярослав почесал затылок. Он ведь и правда утром повторял одно и то же каждому пришедшему: "Если не верите мне, сходите к Учителю, спросите, может у него есть книги по теме". Он думал, что это даже звучит умно. А потом понял, что перегнул. Особенно когда Учитель продолжил с обидой: - Если бы это были просто простуженные или с поносом, я бы хоть вытерпел. Но ты, Косой, ты отправил ко мне человека с грибком на ногах! Он жужжал, чесался и, зараза такая, снял сапоги прямо у входа в мой кабинет! Я еле удрал оттуда с целыми носками! Ярослав сконфуженно улыбнулся. - Простите… Это потому что вас уважаю. Думал, вы самый образованный человек в городе. Ну, кто, если не вы?.. - Я – учитель, не кожвен! – рявкнул Учитель, почти задыхаясь от возмущения. – И если ты ещё хоть одного хромого, чихающего или с нарывом на заднице пришлёшь ко мне, сделаю так, что твой брат Лёха будет писать контрольные каждый день! Лёха, который в этот момент неспешно ковырялся в корыте с орехами, всполошился: - А я-то тут при чём?! Это же не я всех к вам отсылаю! И вообще за арахисом пришёл! Ярослав понял, что ситуация выходит из-под контроля. Он выхватил пригоршню орехов из миски и вручил Учителю с раскаявшимся видом: - Всё, всё! Простите, виноват. Больше не буду. Клянусь – никто к вам больше не пойдёт! А орехи – от души. Самые свежие, только что с рынка! Учитель сердито сопел, но взял угощение. Пожевал, глотнул. Видно, вкус его немного усмирил. Не проронив больше ни слова, он развернулся и ушёл обратно к школе, продолжая лузгать орехи на ходу. Стук его каблуков постепенно стих в переулке. А Ярослав ещё долго смотрел ему вслед и шепнул: - Ну вот. Переборщил немного. Надо как-то иначе авторитет строить…. *** С наступлением темноты Косой впервые за долгое время почувствовал, что жизнь идёт в гору. Он сидел у тусклой керосиновой лампы, разглядывая десяток металлических жетонов благодарности, лежащих аккуратной россыпью на дощатой полке. Да, мог их доставать из своего дворца и точно также засовывать обратно. Но легендарным инвентарём это не было, поскольку проделать всё это мого только с жетонами. А жаль, как понимаете. Их холодный блеск внушал странное чувство уверенности и предвкушения. "Если повезёт… может, удастся разблокировать то самое оружие…" – думал он. Рядом мирно посапывал Проныра, свернувшись калачиком на своём матраце. Днём в школе Лёшка рассказывал, как ученики облепили Косого, выспрашивая о недавнем нападении волков в городе. Все хотели услышать истории из первых уст: что делать, если окажешься лицом к лицу со стаей? Как спастись, куда бежать? Но Ярослав не поддался. Он не стал пугать их рассказами о разодранных телах или гнилых шкурах, что ворочались по ночам у старой стены. Вместо этого он говорил о выживании: как найти чистую воду, как устроить укрытие, как не сдохнуть с голоду. Он знал – в схватке с дикими зверями у этих детей не было шанса. Их тела слишком слабы, реакция слишком медленная, а волки после Катаклизма стали… другими. Сильнее. Умнее. Злее. "Лучше уж умереть от клыков, чем от голода", – думал он. – "Но лучше – не умирать вовсе". Тем не менее, ученики остались недовольны. Они ждали рассказов о драках и героях, а получили… лекции о сорняках и кореньях. Да и сам урок растянулся, так что многие разозлённые школьники ушли домой, жаловаться родителям. Правда, родители не спешили устраивать скандалы: они, как и их дети, опасались Косого. Не потому что он был жестоким – просто он был другим. Ночь уже обволакивала улицы густым саваном, когда Ярослав заметил странный звук – будто кто-то осторожно перелезал через стену двора. Осторожно, как будто крался, не желая привлечь внимания. Но с Ярославом такие фокусы не проходили. В пустошах он научился отличать мышиный писк от сапога по гравию, и, если бы не эта чуткость, он давно бы лежал закопанным где-нибудь под сухим кустом. Он резко потушил лампу, и комната погрузилась в темноту. Лёшка даже не шелохнулся – усталость взяла своё. Ярослав, бесшумно как тень, вышел во двор и прижался к стене, откуда доносился звук. Склонив голову, он затаил дыхание и вслушался. Там, с другой стороны, кто-то тихо возился – почти незаметно, но для него это был как гром в ночи. Он медленно потянулся к своему старому ножу, спрятанному в щели у водостока, и напрягся. Кто бы это ни был, он явно пришёл не просто так. Он услышал лёгкий скрежет пальцев по кирпичу, а затем – короткий толчок. Кто-то извне цепко вцепился в верхушку стены и, подтянувшись с ловкостью акробата, легко перемахнул через ограду, словно дикий кот. Мужчина был в движении, когда его взгляд скользнул вниз – и встретился с глазами Косого, который, будто заранее знал, где тот приземлится, уже стоял внизу, в тени, с ледяным спокойствием наблюдая за этим прыжком. В следующую долю секунды Ярослав слегка присел, резко отвёл руки назад – и в этом движении было что-то почти звериное, напряжённое, как у волка перед броском. Словно собирался высвободить всю накопленную силу, как пружину. И тут он ударил. Удар пришёлся прямиком в пах незваного гостя – быстрый, выверенный, сокрушительный, как удар молотка по стеклу. - Эээ… подожди… ААААА! – только и успел вскрикнуть мужик, прежде чем рухнуть на землю, сжавшись в комок и корчась в муках. Он катался по земле, прижимая руки туда, где раньше был центр его достоинства. Со стороны улицы послышались тяжёлые шаги – и не одни, их было минимум двое. Кто-то явно не ожидал, что их товарищ так быстро превратится в жалкое подобие человека. Через секунду – шлёп! шлёп! – ещё двое перелетели через забор, но не успели даже приземлиться, как схлопотали по полной. И теперь во дворе, среди ночной тишины, уже трое мужчин скулили на земле, сбитые, униженные и явно неготовые ко встрече с реальностью. Ярослав стоял среди них, нахмурившись, сжав кулаки. Он прикидывал про себя: "Не сказать, что они совсем бесполезны… но, если бы дрался в полную силу, они бы не продержались и полминуты. И это частная армия крепости? Что-то тут не так..." Стук в ворота раздался внезапно, твёрдый, без сомнений. - Открой, – донёсся знакомый голос, резкий и властный. Ярослав тут же его узнал – это был тот самый офицер из крепости, что вёл обыск по всему городу с солдатами. Значит, эти трое были не просто воришки или пьяные заблудшие души. Это была… проверка? "Но зачем?" – удивился он. – "Зачем солдатам лезть ко мне ночью через забор? И главное – почему они такие… дохлые?" Ответа он пока не находил, но что-то подсказывало: просто так это не закончится. В это время дверь в дом приоткрылась, и в проёме появились сонные лица. Первой выглянула Лариска – Лариса Петровна Юдина, зевая и кутаясь в платок. Следом вылез Проныра, всё ещё сонный, с растрёпанными волосами, в одной штанине и рубашке наизнанку. - Что там происходит?.. – спросил Лёха, щурясь на лунный свет. - Кто-то решил постучать нам в забор… ногами, – буркнул Ярослав, не сводя глаз с входной двери, за которой затаился офицер. - Вернитесь в дом, – спокойно, но твёрдо сказал Ярослав, повернувшись к Лариске и Лёхе. Те, хоть и с тревогой на лицах, кивнули и поспешили скрыться за дверью. Ярослав выпрямился, бросил последний взгляд на валяющихся на земле солдат и, не торопясь, направился к воротам. В голове всё вертелся один и тот же вопрос: "Чего это им вдруг понадобилось лезть через забор в гражданке, да ещё ночью?" Ответ, увы, был очевиден. Они пришли не с дружеским визитом. Они охотились. Вернулись по его следу – и явно с целью прижать, взять врасплох, застать его безоружным и запутанным. Явились по поводу пропавшего пистолета. Хотели докопаться до истины, но так, чтобы не потревожить босса Ланского, который, несомненно, наблюдал за происходящим из-за кулис. "Если они найдут оружие – значит, молодцы, раскрыли дело. А если нет – отвечать придётся им самим. Ведь тот убитый управляющий был не последним человеком в крепости…" – хмурился Ярослав. Да, если бы с тех пор носил ствол с собой, особенно когда собирал травы – мне бы пришёл конец. Эти ребятки с удовольствием повесили бы всё на меня…» Трижды за сегодня Ярославу пришлось напомнить себе: никогда не расслабляйся. Неважно, насколько ты умён или хитер – если кулак у тебя меньше, ты в опасности. Да, он уложил троих за минуту. Даже меньше. И то, потому что они медоенно лезли к нему во двор, а так бы всё вышло быстрее. Но это ведь не значит, что их командир всё проглотит и забудет. Скорее наоборот. А тот командир уже кипел от ярости. Офицер из частной армии, лысеющий и с лицом, натянутым как старая перчатка, буквально пылал гневом. Его бойцы, его подчинённые, солдаты крепости – и вот так позорно вырублены каким-то беженцем! Скандал, насмешка! Об этом только начни болтать – и он потеряет лицо! Да ещё и самому пришлось ломиться сюда, чтобы вытаскивать своих идиотов. Позорище. Он уже открыл рот, чтобы отдать приказ выбить дверь – но она вдруг отворилась сама. На пороге, в лёгком свете луны, стоял Косой. Он был спокоен, даже расслаблен. На нём – большой, неуклюже накинутый плащ, сшитый из алого баннера, на котором чёрным по золотому было выведено: "Чудотворные руки даруют вторую весну – от Льва Станиславовича Ланского". Солдаты, столпившиеся за спиной офицера, остолбенели. Они молча смотрели на эту странную фигуру, будто на святого из анекдота, случайно зашедшего не в ту часовню. Лицо офицера скривилось. Он понял, что теперь его действия ограничены. Плакаты с подписью самого босса Ланского – это не просто драпировка. Это неприкосновенность. Пусть даже временная, пусть даже иллюзорная – но прокатит ли риск? Вот в чём вопрос. Офицер стоял молча, будто переваривал увиденное. Потом вдруг, к удивлению всех, фыркнул и даже усмехнулся – не громко, но с каким-то изломанным сарказмом. - Баннером прикрылся…. Защитная мантия от босса Ланского, что ли? Фокусник…. Косой не шелохнулся. Он стоял прямо, как струна, настороженный до предела, не спуская глаз с лица офицера. Ему было не по себе – и это чувство он знал хорошо. Оно бывало перед схваткой. Он боялся не побоев – он боялся безумия, которое может заглушить здравый смысл. А если этот командир не сдержится и решит взять верх силой, несмотря ни на какие "рекомендации сверху"? Но офицер, бросив на Ярослава ледяной взгляд, лишь обошёл его стороной, как старую вывеску. - Обшарить всё, – резко бросил он своим. Ярослав шагнул за ними, след в след, не скрывая насмешки: - Разве вас не учили, что два обыска в одних трусах – это уже извращение? Командир резко обернулся. Его лицо перекосило от злости, особенно когда он увидел своих троих бойцов, до сих пор катавшихся по двору, как подстреленные караси. Он сплюнул на землю: - Жалкие дармоеды… Он повернулся обратно к Ярославу: - Слушай внимательно. Меня зовут Валентин Бастон. Можешь передать это лично Ланскому, если хочешь, чтобы он вступился за тебя. - Ну как я могу? – невинно развёл руками Ярослав. – Вы ведь ничего плохого не сделали. Просто пришли ко мне домой ночью, с друзьями, через забор. Самое обычное дело. Офицер смерил его тяжёлым взглядом, но ничего не сказал. Солдаты тем временем закончили копаться в углах и сарае. Один из них подошёл, вытянулся и отчеканил: - Чисто. Ничего нет. Константинов скривился, будто проглотил что-то кислое, и резко развернулся. - Уходим! Солдаты поспешно засеменили за ним, пытаясь не наступить на лежащих товарищей. Офицер уже почти дошёл до калитки, но вдруг приостановился, обернулся и посмотрел на Ярослава долгим взглядом. В этом взгляде было что-то странное – смесь зависти, грусти и злости, вперемешку с лёгким уважением. - Жаль, что ты не родился в крепости, – сказал он негромко. – Ты был бы куда лучшим солдатом, чем эти пустозвоны. Он ушёл. Во дворе повисла тишина. Только ветер шелестел баннером на плечах Ярослава, с которого торжественно свисала надпись: "Чудотворные руки возвращают весну – от Льва Станиславовича Ланского" Но Ярослав не улыбался. В голове у него зазвенел тревожный колокол. "Подожди-ка… Валентин Бастон…. А ведь убитый управляющий с фабрики… его звали Ван Бастон. Неужели… родственник?" Он провёл рукой по лицу. Всё складывалось. Валентин вернулся не потому, что был рьяным служакой. Он искал убийцу. А раз так, то в следующий раз он не остановится ни перед чем. Глава 15 Когда Косой узнал фамилию офицера – Бастон, – у него внутри всё похолодело. Фамилия была слишком знакомой, слишком значимой, чтобы просто отмахнуться. Он сразу понял: теперь всё может пойти по наклонной. Этот человек – не из тех, кто отпускает дело на самотёк. Он будет копать, пока не докопается – и если не до правды, то хотя бы до крови. Рассвет только начинал разгонять остатки ночи, когда Ярослав распахнул скрипучую дверь клиники. На улице уже бодро скреб тротуар метлой старик Ван. Щёки его были красные от утренней прохлады, а усы топорщились, как у разгневанного кота. Завидев Ярослава, он отбросил метлу в сторону и сразу подошёл ближе, приглушая голос: - Ну и что там стряслось у тебя ночью, а? - Да ничего особенного, – Ярослав пожал плечами, но глаза его были усталыми. – Эти недобитки из частной армии снова приползли, устроили ночной обыск. Через стену полезли, как воришки. Старик Ван аж поперхнулся и сплюнул себе под ноги: – Да чтоб им пусто было, окаянным! Всё у них – беженец да подозреваемый. Словно у нас на лбу написано, что мы воры и убийцы. Даже зная, что тебя сам Ланский поддерживает, они что – совсем страх потеряли? Повторный обыск, мать его…. - Не стоит так кипятиться, – хмуро пробормотал Ярослав, глядя на него в упор. – Ты чего так переживаешь за мои беды, будто тебе самому нож к горлу приложили? Старик засмеялся – хрипло, как ржавая бочка: - А как же не переживать-то? Удивительно, но тоже не вчера родился. И вижу, что ты не простой парнишка. Ты, может, ещё сам не знаешь, как далеко зайдёшь. А я вот, может, и не доживу, но гляну напоследок, как один наш пацан вверх по лестнице жизни карабкается. Вон, кстати, новую партию «Чёрного мази» в крепость отправил. Пусть там сопли свои подтирают! Он уже собирался снова схватиться за метлу, как вдруг где-то с конца улицы раздался дикий крик. - Доктор! Доктор, ради всего святого, спасите меня! Клиника ещё не успела толком проснуться, а в сторону двери уже несся человек. На бегу он прижимал к телу правую руку, из которой хлестала кровь. Лицо его было искажено болью и паникой, глаза вытаращены. На окровавленной рубашке виднелся кривой порез, будто его зацепило чем-то острым и неровным. Ярослав подхватил пациента буквально на лету, затащил внутрь клиники и коротко крикнул в сторону двора: - Лариска! Тряпки и кипяток, живо! Мужчина, что вбежал в клинику, дрожал как осиновый лист. Кровь струилась по его руке густыми алыми потёками, оставляя тёмные пятна на поношенной рубахе. Но Косой, едва бросив взгляд, понял – ничего смертельного. Порез, пусть и глубокий, но не вены, не артерия – не умрёт. В здешних краях, где слово "боль" давно стало обыденным, это считалось чуть ли не доброй вестью. Тут, если не валяешься с вскрытым брюхом или не кашляешь кровью – значит, жить будешь. Такие понятия о тяжести ранений у беженцев. Всё, что не смерть, – пустяк. - Заходи, – сказал Ярослав, отходя в сторону. – Жив останешься. Где это тебя так порезали? Мужик, бледный, но чуть приободрившийся, прохрипел: - Да всё из-за дури! Шёл на шахту, как обычно, но уже на полпути вспомнил, что документ дома забыл. Повернул обратно. А там… как есть вор в лачуге шарит! Я на него – а он мне ножом по руке. Еле ушёл. Доктор, а я не истеку, а? Что-то уж больно много вытекло…. – Спокойно, не дрейфь, – сухо бросил Ярослав, присаживаясь к нему. – Резанул не глубоко. Доживёшь до обеда – это тебе точно говорю. Пациент тяжело выдохнул и впервые за всё время хоть немного расслабился. Тем временем Ярослав вновь взглянул на рану и нахмурился: порез был сантиметров десять в длину – не самое лёгкое, чтобы обойтись без обезболивающего. Особенно с учётом того, что ему нужно будет аккуратно нанести чёрное лекарство, иначе эффект может оказаться слабым. Одной дозы точно не хватит, а давать больше – жаба задушит. Он глянул на мужчину: - У нас тут есть анестетик. Сделаю укол – и не почувствуешь ни единого укола иглы, ни шва. Только вот... - А… надо платить? – с тревогой перебил тот, подозрительно сузив глаза. - А ты думал, на халяву, что ли? – фыркнул Ярослав. – Укол стоит дорого. Такая штука тебе не картошка с базара. Хочешь, чтобы без боли – плати. Хочешь терпеть – тогда держись за подлокотник и ори вволю. Выбирай. В этот момент в клинику вошла Лариска, сдержанно торопясь. В руках у неё был старенький металлический поднос, на котором покоились шприц, флакон с мутноватой жидкостью и зажимы. Всё оборудование досталось им от прежних владельцев клиники – когда-то давным-давно списанное, но ещё рабочее. Одноразовых шприцев здесь естественно не водилось. Потому каждый раз перед процедурой иглы кипятили, потом обжигали, словно готовясь к хирургии в полевых условиях. Всё по старинке. Было время…. До СПИДа. И всё равно – у Лариски каждый раз сердце замирало: а вдруг недостаточно? А вдруг не догрела? Она аккуратно обожгла иглу на пламени спиртовки, подождала, пока та остынет, и только тогда взглянула на пациента. Вздохнула. А потом замерла – возникла дилемма. - Ярослав, – позвала Лариска, склонившись над раненым, – мне колоть обезболивающее внутрь самой раны или вокруг? Голос её был спокойный, но в нём проскальзывало сомнение. А и вправду, с этим новым препаратом они ещё не работали – и ни одна бумажка не объясняла, как правильно. Ярослав замер. Он уставился на флакон с мутной жидкостью, будто надеялся, что на его поверхности проявятся ответы. Потом почесал в затылке. А ведь реально, он общего действия или местный…. - Слушай, не знаю…, – признался он с той честностью, что уже стала для него привычной. – Ни разу ещё не пробовали. Может, прямо в рану будет вернее? Если что, последнее было таким чёрным юмором. Уж что так делать нельзя знал, а вот дальше, тёмный лес. Тем временем пациент, до этого державшийся молодцом, аж вздрогнул всем телом. Его глаза стали круглыми, как крышки от кастрюль. - Подождите…. Вы хотите сказать, что никогда этим не пользовались?! – вскинулся он, отодвигаясь на скамье, пока хватало сил. – Да вы вообще знаете, что делаете? До этого он ещё держался бодро, доверяя слухам: мол, доктор Косой чудеса творит, и не берёт ни гроша лишнего. Но сейчас…. Сейчас у него начались сомнения. И весьма основательные. - Ярослав, – снова позвала Лариска, чуть тише. – Так всё-таки куда? В мышцу, под кожу, в вену? Или, может, как ты сказал – прям в порез? Ярослав глянул на пациента. Тот бледнел на глазах, то ли от потери крови, то ли от ужаса. В голове мелькнула ехидная мысль, и он хмыкнул: - Не мели чушь, про рану. Давай в ногу. Чтобы не сбежал. Пока шов накладывать будем. Опять решил немного взбодрить пациента. Тот хлопнул глазами: - Что… простите? - Шучу я так, – уже серьёзно добавил Ярослав. – Коли рядом с раной, но не в саму рану. Пусть местно подействует, чтобы не орал. Всё равно драть с него живьём никто не будет. Вряд ли они дали анестетик общего действия. Он и дороже и пользоваться им сложнее чем местным. Лариска кивнула и уверенным движением наполнила шприц, слегка стукнув по нему пальцем, выпустила каплю воздуха. Поднос лязгнул, игла блеснула в свете лампы. В клинике снова воцарилась деловая тишина – теперь без шуток. *** "Задание выполнено. Получено: +1,0 к Силе." Ну, и нахрена козе баян. Столько лечить и получить лишь 1 к силе. Вот для чего это мне? "Новое задание: успешно вылечить 20 пациентов." Вот и новое задание. Лечить я не перестану, но ожидание чуда мне жёстко так та машинка обломала. Косой, услышав голос Дворца разума в своей голове, сдержанно кивнул. Хоть он и успешно завершил повторяющийся квест уже в третий раз, помогая десятку пациентов, общее число жетонов благодарности у него сократилось с десяти до восьми. Не все из вылеченных, как оказалось, сочли нужным хоть как-то выразить признательность. Короче, как не посмотри, сплошной убыток. А тут какая-то сила в плюс. Но, несмотря на это, он чувствовал: жизнь налаживается. С утра он принимал больных, накладывал швы, выписывал травы, объяснял, как стерилизовать воду и промывать раны. Днём занимался с детьми в школе, помогал Учителю. А вечером, сидя во дворе вместе с Лариской и Лёшкой Пронырой, они беседовали о пустяках, планах, выращивании редьки и капусты, обрывках воспоминаний о прошлом. Во дворе Ярослав уже вспахал клочок земли – там должны были вырасти зелёный лук, чеснок, редиска, может, даже баклажан, если повезёт с семенами. Он мечтал о своём маленьком садике, не ради урожая даже – просто чтобы руки знали, что такое мир, а не только кровь и выживание. А сейчас – он чувствовал, как тело становится другим: сильнее, плотнее, будто каждая мышца обретала свою цель и форму. Как будто сама природа отозвалась на усилия. - Слушай, Дворец, — пробормотал он, закрыв глаза. – Сколько у меня сейчас силы и ловкости? "Текущие параметры к изначальным: Сила – +80%. Ловкость – +35%." - Ну, не как бык, но уже и не дохляк, – усмехнулся он. – Баланс держим как-то кособоко. Из дома раздался голос Лёшки: - Брательник, а почему ты не берёшься лечить всех подряд? Они же приносят деньги. Мы ведь не купаемся в золоте. Ярослав повернулся к нему с лёгкой улыбкой, присел на деревянный порог, провёл ладонью по щеке, где пробивалась жёсткая щетина. - Потому что не всё умею, Лёха. Не на всё у меня есть ответы. - А тот старый врач, что тут раньше был, – не унимался Лёшка, – он же всех подряд принимал. Хоть лечить толком не умел, но делал вид. И ничего – деньги шли. Ярослав замер на секунду, потом взглянул на мальчишку прямо: - Вот потому-то мы и не должны быть такими. Видел, как он закончился? Когда всё посыпалось – ни один человек ему не помог. Все отвернулись. А знаешь почему? Лёха хмуро опустил глаза. - Потому что он был пустой внутри. Без стержня. А человеку, у которого нет принципов – никто не верит. Ни в добрые времена, ни в плохие. Лёха повозился на месте, замялся и пробормотал: - Но, если с нами что-то случится…. Может, и нам никто не поможет. Почему мы должны быть добрыми к тем, кто ждёт, чтобы мы оступились? Ярослав глубоко вдохнул, посмотрел на остывающий вечерний свет, пробивающийся сквозь щели в воротах, и сказал: - Именно потому, Лёха. Потому что иначе – мы станем, как они. *** – Группа вернулась?.. – удивлённо пробормотал Косой, отрываясь от своих мыслей. Слишком уж рано. По всем прикидкам, даже самым оптимистичным, им понадобилось бы минимум два месяца, чтобы добраться до крепости 333 и вернуться назад. Он невольно прикинул в уме: ушли они всего-то неделю как. За это время они даже до подножия уральских гор не дошли бы. Это не просто странно – это невозможно. В тех краях волки – пожалуй, единственная реальная угроза. Но их, вроде как, не должно было быть на маршруте. Хотя… Воспоминание о последних нападениях волков в городе сгустило краску в его взгляде. Не слишком ли странное совпадение, что как раз после отправки этой экспедиции в районе появились хищники? "Если они действительно повстречали волчью стаю... – подумал Ярослав, – то выжить просто не могли. Волки теперь не те". Да, больше те не боялись выстрелов. Не шарахались от громких звуков, не убегали от огня. Что-то в них изменилось. Что-то пугающе разумное. Вчера, когда Ярослав обсуждал это с Ваном, старик поделился новостью, услышанной от ещё одного администратора городского округа – Константина Хайдова. Якобы волчью стаю всё-таки атаковали частные силы, устроив засаду, и хищники отступили в сторону крепости 332, скрывшись в горах Урала. Вердикт: всё, мол, безопасно, можно выдохнуть. Но Ярослав не верил. Он видел, как это уже бывало раньше – волки исчезали…, а потом возвращались. Умнее. Жестче. Бесстрашнее. - Что же их снова заставило измениться? – пробормотал он вполголоса, глядя через мутное стекло окна. Он не отрываясь наблюдал за происходящим: толпа беженцев постепенно стекалась к въезду в город. Люди, вылезшие из своих убогих хижин, сначала просто с интересом поглядывали в сторону возвращающейся группы, но, уловив атмосферу тревоги, в их взглядах зажглось нечто иное – нехорошее предчувствие. Когда группа уезжала, у них было четыре крепких внедорожника. Сейчас же – остался только один, да и тот, казалось, вот-вот развалится на кочках. Его двери были вмяты, фары разбиты, а кузов изодран когтями – или чем-то очень похожим на когти. За рулём сидела Любовь Синявина, "звезда" крепости, рядом с ней – трое измученных солдат. Остальные шли пешком, кое-как держась на ногах. Их одежда больше напоминала тряпьё, изорванное в клочья. На телах – следы укусов, царапин, ожогов. Лица бледные, затравленные. - Да уж…, – пробормотал Проныра, подошедший к Ярославу. – Что-то с ними не так. Сильно не так…. "Когда уезжали – глянуть было страшно: чистенькие, гладко выбритые, напомаженные, как будто в витрину собирались. А теперь… Да они ж, чёрт побери, на нас похожи стали!" – с ноткой злорадной усмешки заметил Косой, глядя через окно клиники. Они с Лёшкой стояли у подоконника, наблюдая за возвращающейся группой. В глазах – смесь удивления и тихого удовлетворения. Да, у них самих быт был не сахар, но как-то приноровились. А вот "господа из крепости" явно впервые хлебнули жизни по-настоящему. Несмотря на все улучшения, с водой по-прежнему было туго. О распределении воды тут заботились так же, как о сохранности золота: всё под строгим контролем. Если у кого-то в доме появлялась лишняя кружка – это уже почти праздник. Ярослав и Лёшка сразу отдавали её Лариске, чтобы та могла помыть посуду если говорить про не питьевую. А сами? Щёток у них, понятное дело, не водилось. Брали ивовую веточку, макая её в щепотку соли – вот и вся гигиена. Потом – глоток воды в рот, пару полосканий, и дело сделано. И вот теперь, глядя, как обтрепанные и измотанные солдаты крепости возвращаются домой, Ярослав ощутил странное удовлетворение. Нечасто выпадает шанс увидеть, как те, кто считал себя выше всех, вдруг становятся такими же, как ты. Среди идущих пешком он сразу заметил девушку в кепке. Та самая, с удивительно отточенным владением огнестрелом. Её одежда тоже была изодрана, но походка… Походка оставалась прежней: ровной, уверенной, как будто она ни капли не устала. Даже издалека было видно – в ней куда больше сил, чем во всех сопровождающих её бойцах вместе взятых. И это не удивляло. Кто достиг совершенного мастерства в стрельбе, тот не станет легко проигрывать солдатне из частной армии. Ярослав лишь кивнул самому себе – всё так, как и должно быть. Из единственного оставшегося внедорожника раздался голос – холодный, жёсткий: - Бегом в крепость, доложить о возвращении. И чтоб эти беженцы не глазели на нас, как на цирковых мартышек, – приказала Любовь Синявина, командующая отрядом и местная "звезда". Один из бойцов, приняв приказ к исполнению, тут же повернулся к толпе, наставил автомат и прорычал: - А ну, по норам, свиньи! И беженцы, мгновенно протрезвев от любопытства, словно по команде, ринулись обратно в свои жалкие лачуги. Кто в тени двери нырнул, кто за занавеску шепнул соседу. Город снова замолк, как будто и не было минуты назад шумной толчеи. - Ещё кое-что! – бросила Синявина, – Найдите мне старика Вана! Улица затихла окончательно. Теперь и комар бы не пискнул. - Брат, – прошептал Лёшка, не отрывая взгляда от происходящего. – А что им надо от старика Вана? - Может, хотят счёты свести, – пробормотал Косой, всё ещё глядя в сторону магазина старика Вана. – Он ведь того охотника им и порекомендовал. Гидом был. А теперь его с ними нет…. Кто знает, может, именно он их и завёл в беду? Вот и пришлось им вернуться, поджав хвост. Он криво усмехнулся, вспоминая, как тот охотник, уходя из города, смерил его взглядом, будто сам император. Словно хотел сказать: "Смотри, мол, на настоящего мужика". А теперь, выходит, это было прощание. Последний взгляд. Из окна было видно, как группа добралась до лавки старика Вана и застучала в дверь. Ван не спеша отпер, выглянул – лицо, как всегда невозмутимое, будто не его хотят разорвать на части. Ярослав напрягся – но увидев, с какой невозмутимостью тот вышел, чуть расслабился. Старик знал, как себя держать. Из машины вышла и Любовь Синявина. Костюм на ней когда-то был белый, теперь – пятнистый от пыли, грязи и высохшей крови. Прямо с порога она вперилась в Вана тяжёлым, недобрым взглядом: - Что за гида ты нам подогнал? - Что-то случилось? – не спеша спросил старик, прищурившись. Любопытство у него было настоящее – тот охотник, хоть и местный, был не из болтливых, но опытный. Глупых ошибок совершить не должен был. - Ты ещё спрашиваешь?! – холодно бросила Синявина. – Он три дня водил нас по лесу, как слепых котят. Крутились на месте! Даже не смог вывести нас к старой гравийной дороге через каньон. Её ж даже дети знают – там раньше река текла, высохла лет десять назад. Сейчас, конечно, водой и не пахнет, но дорога осталась. И обычной машиной не проехать, но нам-то что – у нас вездеходы! - Где он теперь? – голос старика дрогнул едва заметно. - Мёртв, – ответил за неё один из бойцов, голосом будто камнем по стеклу. – Сам, как идиот, утром пошёл купаться в реку. Сказал, дескать, жарко. А оттуда выскочило что-то – укусило прямо в лицо. Мы его потом еле опознали… лицо в мясное месиво было, глаза выбиты. Умер быстро. Ван молча перевёл взгляд на землю. Синявина продолжила: - Да и это ещё не всё! В лесу – целая стая диких обезьян, злобных, как чёрт. Кидаются, нападают. У нас двое из группы еле унесли ноги! Мы и вернулись только потому, что дальше шансов выжить не было. Ярослав побледнел. Обезьяны, нападающие на вооружённых людей? Рыба, рвущая лицо в клочья? Что-то тут было не так. Очень не так. Он точно знал: в здешних водоёмах раньше не водилось ни пираний, ни других опасных тварей. Волки – да. Иногда. Но вода была всегда безопасной. Относительно, в сравнении, так сказать. А теперь… - Что это за зверь тогда? – прошептал Ярослав. – Рыба ли это вообще? Старик Ван же, как ни в чём не бывало, облокотился на косяк дверей своего продуктового магазина. Он покачал головой и с притворным сочувствием сказал: - Вот оно как, значит… Ну, знаете, нового гида вам уже точно не найду. У меня дел по горло – кое-что надо сделать для Льва Станиславовича Ланского. На самом деле, босс Ланский не давал ему ни одного поручения. Просто Ван решил, что пора напомнить этой важной публике, кто его прикрывает. Мол, не суйтесь куда не звали – я теперь человек непростой. Слова старика произвели эффект. Солдаты нахмурились, словно на зуб наткнулись. Даже Любовь Синявина, которая обычно держалась сдержанно, недоумённо приподняла бровь. Не того они ожидали. Кто бы мог подумать, что Ланский поддерживает старого бакалейщика, которого они только что собирались отчитать? Ван позволил себе немного расслабиться, даже усмешку пустил: - Я ведь сразу вам говорил – если хотите дойти до гор, вам нужен Ярослав Косой. - Ты про того паренька, что с головой не в ладах? – буркнул один из солдат, не скрывая презрения. – Тот, что всё твердил, будто станет врачом? Ван сконфузился, почесал затылок и кивнул в сторону клиники через дорогу. - Возможно, вы не в курсе… но он и правда стал доктором. Вон, сами посмотрите. Все как по команде обернулись. В окне клиники, уткнувшись подбородками в подоконник, торчали два небритых, вернее одно небритое, но оба слегка закопчённых лица – Ярослав и Лёшка. Наблюдали за сценой с нескрываемым интересом, как дети за уличной дракой. Солдаты переглянулись. А Ван тем временем внутренне слегка напрягся, сам себе задавая вопрос, который уже не раз вертелся в голове: "Чёрт побери, а ведь и правда… С каких это пор этот лоботряс стал настоящим доктором?.." Глава 16 - Он… правда, что ли врач? – с сомнением пробормотал один из мужчин из группы, недоверчиво глядя в сторону клиники. - Может, мы его не так поняли? – добавила Любовь Синявина, нахмурившись. Голос её был всё ещё уверенным, но в глазах промелькнула тень растерянности. Старик Ван тихо хмыкнул про себя: "Поняли вы всё правильно. Просто не хотите признавать, что облажались. Да сам не ожидал, что Косой так резко вырастет – два дня как с пинцетом не расстаётся, а тут уже местная легенда". Но вслух он, разумеется, ничего такого не сказал. - Ну так посмотрите сами, – развёл руками Ван. – Он вон, через дорогу, в клинике. Да, он странный, да, немного… с приветом. Но врач, и неплохой. Что вы от меня хотите? - Этого не может быть, – упрямо замотал головой один из солдат. – Подождите… а что он тогда сказал, когда мы его в последний раз видели? - "Поздравляю! У отца и ребёнка всё в порядке! Вес малыша – 3,24!" – напомнил кто-то из них же. - Вот! Вот именно! – вскрикнул солдат, всплеснув руками. – Кто, чёрт возьми, говорит такую чушь?! У отца и ребёнка?! Разве такое вообще нормально? Старик Ван с невозмутимым видом почесал в затылке. - А, по-моему, звучит даже очень утешительно, – сказал он. – Ну а вы что ожидали? Мы тут не в профессорской клинике, чтобы по уставу разговаривать. Он так говорит – потому что людям от этого легче. А вы, если не верите, можете у любого местного спросить. Косой у нас теперь – врач. Хотите – проверьте. Не дожидаясь ответа, он развернулся и неспешно пошёл по улице, мимо облупленных дверей и раскрашенных надписями "ЖИЗНЬ – ЭТО БОРЬБА", пока не дошёл до лачуги, где жила вдова Настёна – женщина с громким голосом и ещё более громкой репутацией. Постучал: - Настя, дома? - А ты как думаешь, Ван? – раздалось в ответ. – Куда мне ещё идти с такой жизнью? - Скажи вот, люди интересуются… Кто у нас в районе теперь доктор? - Ярослав Косой, конечно. А кто ж ещё? Он, считай, Мишке ногу срастил так, что теперь бегает быстрее, чем до перелома. И Пашке ухо пришил! Оно, правда, немного в сторону теперь смотрит, но зато на месте! Солдаты переглянулись. В глазах многих промелькнуло удивление, у кого-то даже – уважение. Любовь Синявина медленно перевела взгляд обратно на клинику, к грязному окну, за которым уже не было видно ни Ярослава, ни Алексея. Но теперь, кажется, она смотрела туда уже с другим отношением. - Правда, этот Ярослав Косой у вас теперь доктор? – спросил Ван, прищурившись и глядя на мужика, открывшего дверь. Тот поначалу даже не понял, о чём речь, а потом, словно опомнившись, кивнул: - Ага, наш доктор, самый что ни на есть. И лечит, и помогает. Народ доволен, да и живых после него больше, чем мёртвых. - А как у него с руками? – уточнил Ван с прищуром. – Ну, в смысле, насколько он в этом деле толковый? Мужик не стал долго думать – просто поднял большой палец вверх: - Все только и шепчутся в округе, мол, Косой – не просто доктор, а чуть ли не чудотворец. Как за работу берётся – и у младенца зубы вырастают, и у старика снова вены бегают. Солдаты переглянулись и повернулись в сторону клиники, но окно уже пустовало. Ярослав и Лёха, видно, давно ушли вглубь помещения – с чужими взглядами им было не по душе. - Так ты говорил, что этот… Ярослав, единственный, кто может провести через те уральские горы? – переспросила Любовь Синявина, голос её стал спокойнее, но в глазах ещё плескалась недоверчивая искра. - Всё верно, – подтвердил Ван, усмехнувшись. – Хотя не буду врать, гарантировать ничего не могу. Характер у парня не самый податливый. Но одно знаю точно: если даже он не справится, то других, кто способен на такое – просто нет. - Да ты его прямо до небес вознёс, – скривилась Синявина. – Ну и ладно. Передай ему, что мы его берём. Отдохнём, перегруппируемся и снова двинем. Пусть готовится. - Тут вы ошибаетесь, – развёл руками старик Ван. – Я ему такое передавать не стану. Бесполезно это. У него свой уклад, своя гордость. И, между прочим, тебе сперва придётся поговорить с боссом Ланским. - С кем? – нахмурилась Любовь. – С Львом Станиславовичем? А этот Косой каким боком к нему? - Понятия не имею, – пожал плечами Ван. – Но знаю одно: без ведома Ланского ты с Ярославом и двух слов не скажешь, не то чтобы куда-то его потащить. Тут тебе не наёмник на побегушках. Любовь фыркнула с раздражением, но промолчала. В этот момент вернулись солдаты, посланные к воротам крепости, и один из них кивнул: - Всё чисто. Нам разрешили войти. Решётки, установленные на мощных шестерёнках, с лязгом начали подниматься, открывая путь. Ни слова не говоря, Любовь Синявина разворотила сапоги на каблуках и повела свою группу внутрь. Старик Ван проводил их взглядом и шумно выдохнул. Рука машинально легла на грудь – там всё ещё билось сердце, едва не выскочившее вон, пока шла эта нервная беседа. - Вот уж по-настоящему везение, – пробормотал он. – Хорошо, что не забыл вовремя упомянуть босса Ланского. Без этого имени меня бы, глядишь, и ногами бы в землю вбили. Правда, до конца он так и не знал, насколько серьёзно имя Льва Станиславовича Ланского действует в крепости. Но каждый раз, когда бросал его, как кость перед волками – волки сдувались. Позже, когда стемнело, Ван подошёл к клинике Ярослава, постучал – мягко, с почтением, почти как на исповедь. Но дверь осталась глухо заперта, как будто внутри никого и не было. Старик нахмурился и прошептал: - Неужто обиделся, а? Эх… *** На следующее утро Косой, как всегда, встал с рассветом, экономно умылся ледяной водой, собранной с крыши и погашенной содой, наскоро позавтракал чем Бог послал – и пошёл открывать клинику. Он распахнул дверь и тут же увидел знакомую, нагловато-сияющую рожу. Старик Ван уже стоял перед входом, будто караулил всю ночь. - Что тебе, Ван? – буркнул Ярослав, не скрывая раздражения. - Да ты не кипятись, Ярославушка…, – замялся старик, но голос у него был хитро-маслянистый. —–Я же тебе с благими намерениями их рекомендовал. Такая возможность! Крепость, понимаешь? Люди здесь и за мешок картошки готовы продаться, чтобы туда попасть, а ты – у тебя шанс прям с неба падает. Ну? Ярослав скрестил руки на груди, глянул на него с насмешкой: - Да ну? А чего ж ты сам не воспользуешься такой-то удачей, а? Я тебе сейчас карту нарисую – возьми да проведи их. Посмотрим, как далеко дойдёшь. Старик Ван запнулся, глаза забегали, как у кота, которого застукали на горячем. - Да ты что, Ярослав, – отшатнулся старик Ван, словно его окатили ледяной водой. – Мне уже не по годам по лесам шастать! Я и в молодости не был таким лихим, как ты. А теперь и подавно. И потом… что мой сын без меня будет делать, а? Тут хоть шанс имею… ну, может, жену найти. – Он почесал затылок, потом добавил с кривоватой ухмылкой: —–Если, конечно, на пару лишних тысяч рублей раскошелюсь. А там, в крепости… кто, скажи мне, заинтересуется во мне, древнем пне? Там ведь в моде гладкие морды и толстые кошельки, а не седые виски и хронический радикулит. Ярослав Косой, насупившись, смотрел на него с явным раздражением. — У тебя, может, и сын есть, – бросил он, – но у меня тоже не пусто за спиной. Есть Лёха - Проныра, и Лариска, наша сестрица. Ты подумал, что с ними станет, если один в крепость удеру? Хочешь меня снова втюхать этим наёмникам – держи карман шире. Только одно скажу: если ещё раз такое провернёшь, Лёхе и Лариске прикажу обходить тебя десятой дорогой. Нечего с таким кровососом якшаться. Старик Ван, поначалу оторопев от такой отповеди, тут же завёл привычную шарманку: - Да ты пойми, Ярославчик, я ж для тебя стараюсь! С благими, так сказать, намерениями! Сам пошёл, если б мне сейчас не семьдесят было, а хотя бы пятьдесят! - Для меня? – фыркнул Косой. – Спасибо, всей своей родне передай! Прямо низкий поклон от меня – до седьмого колена! - А я твоим предкам всем до восьмого поколения благодарность выражаю! — не остался в долгу Ван и в сердцах топнул ногой. "Получено: Благодарность от Старого Вана +1!" В этот момент у Ярослава аж бровь дёрнулась. - Да чтоб тебя…, – пробормотал он мысленно, обращаясь к таинственному голосу внутри себя, вечно подсчитывающему странные очки. – Ты серьёзно?! Это была благодарность?! Да это же злая ругань, а не признательность! Кто, чёрт побери, пишет тебе скрипт?! Ты издеваешься?! Тем не менее, это был его девятый жетон. Такой вот, мягко говоря, нетипичный способ его получить. И всё же, несмотря на весь ворох обид и язвительных слов, Ярослав знал — старик Ван рекомендовал его не из злобы. Он просто хотел навязаться в полезные знакомства, подружиться с влиятельной Синявиной. И да, действовал по-своему, криво, но по сути – по-доброму. Проблема была в другом. Косой вовсе не мечтал попасть в крепость. Ему это и даром не надо было. А вот если бы туда взяли Лёху… тут бы Ярослав не раздумывал. Он постоял немного в молчании, прикидывая в уме ходы и выходы, потом резко взглянул на старика: - Ван, я тебе серьёзно говорю. Не трогай больше эту тему. Не брошу Лёху и Лариску, чтобы самому куда-то рвануть. Ни за какие коврижки. Старик, кажется, тоже устал спорить. Он развёл руками: - Да понял я, понял. Спокойно. Пока Лев Станиславович не даст отмашку – никто тебя не тронет. Они и пикнуть не посмеют. А без тебя, кто ж лекарства боссу Ланскому подгонять будет, а? Так что… живи пока спокойно. - Ну и хорошо, – кивнул Ярослав. – Рад, что до тебя дошло. Тут к нему подошёл мужчина, переминаясь с ноги на ногу и косясь на старика: - Доктор, посоветоваться бы хотелось… Ярослав махнул рукой: - Всё, Ван, отбой. У меня пациент. Закругляйся. Он развернулся и скрылся в прохладе своей клиники. *** Ярослав Косой сидел за старым, тёмным столом в своей скромной клинике, перетёртым временем и локтями пациентов. За окном поскрипывал ветер, где-то на улице гавкала собака, а в приёмной стоял сгорбленный мужик в потертом ватнике. - Ну, рассказывай, где болит? – деловито сказал Ярослав, перебирая медицинские инструменты. - Я не ранен, – хмыкнул тот, понизив голос. – Но… яйца болят. У стены стояла Лариса Петровна Юдина, та самая Лариска, местная медсестра. Услышав столь пикантное признание, она вспыхнула, будто школьница на первом свидании. Щёки её моментально вспыхнули румянцем, а глаза округлились. Сам Ярослав тоже смутился, но виду не подал. Он кашлянул, нахмурился и, приняв профессиональный вид, спросил: - Понял. А боль появляется после половой близости? Пациент уставился на него, будто тот только что предложил измерить давление черепахе. - Да оно, зараза, всегда болит! И до, и во время, и после! – выпалил тот, чуть ли не всхлипнув от отчаяния. Ярослав мысленно перекрестился и посмотрел на потолок. -Что за напасть, – подумал он. – Раньше приходили с порезами и ожогами, а теперь… мужики с яйцами. Причём с целыми, но больными!» Он всё же выслушал клиента, выдал рекомендации (в основном, не пить, не бегать за девками и прикладывать тёплую соль), проводил его к двери и выдохнул. "Получено: Жетон благодарности +1" "Десятый, – отметил он про себя. – Ну вот и всё, юбилейчик. Этот жетон был не обычной благодарностью – это был шаг к чему-то куда более странному. В его разуме снова щёлкнул тот самый тихий, почти потусторонний голос, как будто Вселенная сама вела учёт его заслуг. Ярослав потёр лоб. Он понятия не имел, что за "личное оружие" должно было ему открыться, но ждал с таким нетерпением, словно ему пообещали нечто запретное и могущественное. Он мог бы заработать жетоны и в дороге, будь он гидом группы из крепости, но… чёрта с два там кто скажет тебе спасибо. Наёмники? Синявина? Да они скорее пулю в затылок выпустят, чем "спасибо" скажут. А тут – местные, раненые, пьяные, влюблённые, испуганные. Каждый с проблемами, каждый – с благодарностью. Нет, пока он в городе, шансов заработать на благодарности куда больше. А значит, ближе и тот момент, когда оружие проявится – если оно, конечно, вообще существует. Он бросил взгляд в сторону стены, где, казалось, среди трещин притаилась сама судьба. Оружие. Его личное. Его защита, его сила. Что бы это ни было. *** Прошло уже несколько дней, а группа из крепости всё не показывалась. Видимо, были они в куда более плачевном состоянии, чем казалось на первый взгляд. Вероятно, им требовалось время, чтобы оправиться, собраться с силами и хоть как-то привести себя в порядок. Сломленные – не телом, так духом. Но ясно было одно: они собирались идти в горы. В уральские горы – и точка. Не сегодня, так завтра. Позже, но обязательно. Вот только вопрос – что же там, в тех зловещих, туманных хребтах, что манит их сильнее, чем вся власть, обещанная за службу в Крепости 334? Горы Урал были не просто лесистыми холмами – это был целый мир, раскинувшийся на километры, дикий и глухой. Ни одна экспедиция до сих пор не осилила его до конца, а слухи о внутренних районах раздувались год от года. Что же такое узнали начальники крепости, раз туда теперь устремлялись отряды, как к золоту? Ярослав Косой, впрочем, оставил эти размышления на потом. Утро принесло привычную суету. Лёшка, то бишь Алексей Проныра, с радостью приплясывал с новеньким ранцем, который ему старательно вышила Лариса Петровна Юдина – та самая Лариска. Да не просто ранец – а с цветной каймой и карманом для карандашей. Пошёл в школу, будто на праздник. Однако едва он пересёк порог класса, как сразу понял: что-то тут не так. Гул стих, и все взгляды враз обрушились на него. Как будто он пришёл в костюме циркового клоуна. Или, наоборот, в военной форме. Проныра пытался не подавать виду. Молча уселся за свою парту, надеясь, что всё обойдётся. Но не тут-то было. Ученики сгрудились вокруг, словно чайки, почуявшие крошки. Первая заговорила высокая девочка, Лидка Ли, дочь того самого старика Ли, корейца, что держал лавку с крупами и сушёной рыбой: - Лёш, передай своему брату, чтоб прекратил нас допоздна в школе мариновать. Хочется же пожить немного! - Точно! – подхватил пухлый сынок старика Вана, вечно с соплями и яблоком в кармане. – Мы теперь вообще играть не успеваем! Только учёба да учёба. Он же нас допоздна мурыжит! Лёшка зажмурился. Вот оно, проклятье родства с Ярославом Косым. И дома достаётся, и в школе. Как между двумя жерновами – ни вздохнуть, ни отдышаться. Он развёл руками и с обречённым видом сказал: - Не знаю, поможет ли моё слово, – осторожно начал Проныра, – но разве брат уже не перестал вас допоздна задерживать? Класс тут же зашумел. Недовольство повисло в воздухе, как грозовая туча. Лидка Ли, высокая и резкая девица, скривилась в кривой усмешке: - А кто бы сомневался! Конечно, защитничек…. Твой брат, что ли, зарплату тут получает? Говорят, у вас в доме с деньгами всё в порядке, так на кой чёрт он так рвётся всем мозги вправлять? Что, метит на место учителя? Он ведь даже не настоящий педагог – так, подменный! А командует, будто директор… - Ай! – Лидка вдруг вскрикнула и отпрянула назад. Лёшка, в полном молчании, встал с места и пнул её в бедро. Пусть без особой силы, но жест был ясен. В классе повисла тишина, в которой звенело недоумение. Он даже не закричал, не вспылил – просто произнёс хмуро и твёрдо: - Мой брат учит нас тому, что может однажды спасти тебе шкуру. Если ты этого не ценишь – твоё дело. Но зачем гнать чушь за его спиной? Снова услышу подобное – не обижайся потом. Никто не ожидал от Лёшки такого. Пусть ему и четырнадцать стукнуло, а Лидке уже шестнадцать, силы у неё побольше, да и характер покруче. Но в тот миг, несмотря на их равный рост, она вдруг выглядела на голову ниже. Лёшка в прошлом уже говорил, что Лидка – рослая девица, когда старик Ван пытался сватать её Ярославу Косому. И не соврал. Но сейчас, когда одноклассники смотрели на Лёшку, они будто видели перед собой младшую копию самого Косого. Та же внутренняя жёсткость, та же угрюмость, тот же взгляд, от которого мороз по коже. Хотя внешне Лёшка и мягче, и лицо у него не такое угловатое, как у Ярослава, но стоило кому-то задеть брата – и весь его характер разворачивался в полный рост. Лидка хотела уже было вскочить и показать ему, кто в классе старший, но, встретившись с его взглядом, передумала. Только буркнула сквозь зубы: - Да я ничего такого не говорила. Просто высказалась, как есть. Лёшка сглотнул и опустился обратно на стул. Внутри всё кипело. Ведь на самом деле он сам был первым, кто хотел, чтобы брат перестал мучить класс допоздна! Но вот когда начинают поливать Ярослава грязью – тут уж терпения не хватает. В этот момент в класс зашёл учитель – строгий, всегда подтянутый господин, тот самый. Шёл он с руками за спиной и взглядом, способным заглушить любую болтовню. - А ну, по местам, живо! Готовимся к уроку! – глухо бросил он. Все моментально расселись по партам, вытянув спины. Вне школы Учитель слыл человеком добрым и рассудительным, но стоило ему взять в руки мел, как он превращался в сурового гвардейца знаний. Сын старика Вана, сел обратно рядом с Лёшкой и косился на него искоса. Вид у Лёшки всё ещё был мрачный, как у человека, которого окатили ушатом холодной воды. Ван, желая как-то разрядить обстановку, зашептал: - Слушай, мне вчера приснилось, что батя притащил домой мачеху, а она меня шпыняет, как проклятая…. Лёшка покосился на него, но губы его дрогнули. - Ничего страшного. Во сне ведь всегда наоборот бывает, – буркнул он. - Серьёзно?! – просиял толстяк. - Ага, – кивнул Проныра. – Надейся. Лёшка на секунду задумался, слегка прищурив глаза, словно примеривался, а потом нехотя буркнул: - Да может, он тебе вместо мачехи отчима найдёт. Толстяк застыл с раскрытым ртом. Мысль явно вошла в его детскую голову, как гвоздь в сухую доску – крепко и глубоко. *** Тем же вечером, когда тень уже ползла по дворам, а в клинике уютно потрескивали дрова в буржуйке, Косой с бандой устроились ужинать. Лариска разложила миски с кашей и овощами, Лёшка сидел рядом, грыз морковку. После ужина Ярослав собирался нагнать школьную программу, которую Лёшка прохлопал за день, но планы внезапно пошли прахом. В дверь, как буря, ворвался старик Ван, а за ним, всхлипывая, плёлся его зарёванный сын – толстяк. Глаза красные, нос потёк, лицо перекошено от обиды. - Косой! Выходи, зараза! – рявкнул старик с такой злостью, будто Ярослав его дом спалил. Тот замер с ложкой риса в руке, недоумённо поднял бровь: - Ты чего орёшь, как на базаре? Что случилось? - Ты лучше у своего подопечного спроси, что он моему пацану сказал! Этот бедолага с порога домой забежал и с порога – в рев! Всю дорогу хныкал! А теперь, чтоб ты знал, рыдает так, будто мать похоронил! Ярослав перевёл взгляд на Лёшку, который, как ни в чём не бывало, сидел на стуле, закинув одну ногу на другую и ковырял в зубах щепкой. Без всякого стеснения парень ответил: - Я просто сказал ему, что, может, старик Ван и найдёт ему не мачеху, а отчима. Наступила такая тишина, что в ней можно было услышать, как на улице за окном прошмыгнула крыса. Ярослав ошалело посмотрел на Лёшку, затем на толстяка, который тут же разразился ещё более громкими рыданиями. Лицо у него скривилось, как у ребёнка, которому сказали, что Новый год отменили. - Ну, Лёшка, ты, конечно, загнул…, – пробормотал Ярослав, положив ложку. Он встал и подошёл к рыдающему Вану младшему: - Эй, ну не реви! Всё в порядке. Никакого тебе отчима! Если уж твой батя и женится, то на тётке какой, так что максимум – мачеха. А мачеха – это ещё куда ни шло. - Но мне ни мачеха, ни отчим не нужны! – прорыдал толстяк с таким отчаянием, что даже Лариска на кухне прыснула со смеху. Старик Ван побагровел от злости, засучил рукава и рявкнул: - Благодарю тебя, Косой! Спасибо тебе огромное, что так понятно объяснил моему сыну всю глубину семейной жизни! "Благодарность получена: +1" У Ярослава аж глаза загорелись. Он почувствовал это на подсознательном уровне – ещё один жетон благодарности! - Хм…, – тихо пробормотал он себе под нос. – Ну и чёрт с ним. Главное, работает! Хотя способ был, мягко говоря, нестандартный, но жетон – есть жетон. Это уже одиннадцатый. И каждый новый приближал его к чему-то большему… как будто где-то впереди, за поворотом, приоткрывалась невидимая дверь – и за ней было кое-что гораздо интереснее, чем просто лекарства и бинты. Старик Ван, уже было собиравшийся хлопнуть дверью, вдруг словно споткнулся о какую-то мысль в своей голове. Морщинистое лицо помрачнело, гнев потух, и он сдвинул брови, понизив голос до полу-шёпота: - Слушай, Косой – Вчера наш городской управляющий – нечаянно проболтался. Что-то неладное творится в других крепостях. И, похоже, то же самое начинает происходить и у нас, в Крепости 334. Ярослав насторожился, убрал миску с остатками ужина и уставился на Вана: - Конкретнее можно? - Да чёрт его знает…, – буркнул старик, почесав щёку. – Сам управляющий, видно, толком ничего не знает. Только слухи ходят. Но если что ещё услышу – первым тебе скажу. Ты только держи ухо востро, Ярослав. Такие "странности" в наше время – как предвестие беды. Ничего хорошего они не сулят, уж поверь. Пробормотав это, старик натянул кепку, словно броню, и, не попрощавшись, вышел, захлопнув за собой дверь. Как только шаги Вана стихли, Лёшка Проныра, развалившийся на кушетке, поднял голову и хмуро спросил: - Косой, а что он имел в виду: "ничего хорошего не бывает от странных событий"? Ярослав задумчиво потёр пальцем подбородок. В его взгляде появилось что-то тяжёлое, как будто внутри него открылась старая, знакомая трещина. - Думаю, он прав. Просто у нас с тобой и с такими, как городской управляющий, разное представление о том, что значит "хорошее". Мы называем хорошим то, что удобно, выгодно, безопасно. А всё остальное – "плохим". Вот только… может, это мы неправильно живём, если мерим всё исключительно через собственную выгоду? Лёшка нахмурился. Он хоть и проводил больше времени в школе, чем Косой, но слушал уроки вполуха. Да и мозги у Ярослава были острее, чем опасная бритва. Косой же с юности подбирал у господина учителя редкие книжки – читал запоем, под светом керосинки, – и размышлял, размышлял, размышлял…. А Лёшка иногда смотрел на него и думал: "Раз он у нас такой умный и сильный, нафига я вообще должен напрягаться? Пусть он за нас двоих тянет." И будто угадав эту его мысль, Ярослав перевёл взгляд и сурово произнёс: - Этого вот как раз делать нельзя. Нельзя надеяться на чужую силу, как на костыль. Сам думай, сам решай, сам отвечай. Эгоизм – это нормально. Главное – не переступить черту. Пусть ты думаешь сначала о себе, но, чтобы тебя не топтали, и ты сам не становился тем, кто топчет. Вот эту грань, Лёшка, запомни на всю жизнь. Глава 17 Каждый раз, когда Косой садился за урок с Пронырой, Лариска – тихо стояла в сторонке, не привлекая к себе внимания. Она будто растворялась в полумраке угла, наблюдая, как Ярослав терпеливо объясняет, а Лёшка, с упрямым выражением лица, то слушает, то делает вид, что слушает. Иногда зевал, прикрывая рот, иногда отворачивался к окну, будто там происходило нечто куда более важное, чем истина жизни. Но в душе Юдиной что-то шевелилось. Тонкая, колючая зависть. Нечто острое, но не злое. "Если бы в своё время кто-то так же объяснял мне, как жить, – думала она, – может, и не наломала бы столько дров. Может, всё было бы по-другому…" - Слушай, брат, – внезапно оживился Лёшка, повернувшись к Косому, – а можешь рассказать мне ещё про эти… ну, жизненные уроки, что ты там вчера говорил? Ярослав склонил голову набок, прищурился: - А ты не засыпаешь каждый раз, когда тебе такие штуки рассказываю? Мне что теперь – приходить к тебе во снах, как дух учителя из древних легенд? - В следующий раз точно не усну! – пообещал Лёшка, торопливо улыбнувшись. Затем украдкой взглянул на Лариску и засмеялся, смущённо, будто словил себя на какой-то детской глупости. Не успели они продолжить разговор, как с улицы раздался настойчивый стук в дверь клиники. Ярослав резко поднял голову, нахмурился. На дворе – ночь, тёмная и тревожная, а в их городке никто по доброй воле не бродит после заката. Даже до больницы в столь поздний час добирались лишь в крайней нужде. И то чаще – утром, после бессонной, мучительной ночи. Он машинально положил руку на деревянный ящик с перевязочным материалом – как будто это была кобура с пистолетом – и тихо пробормотал: - Кто бы это мог быть? Неужто опять старик Ван? Совсем, что ли, покоя не знает…. Старик жил по соседству, буквально через переулок. Если кто-то и решился бы заявиться в такое время, то, скорее всего, именно он. В конце концов, вся улица уже знала, что Ван по пустякам дёргаться не станет, но уж если у него на сердце тревога – придёт и среди ночи. Впрочем… если вдруг кому-то взбрело в голову воспользоваться темнотой, чтобы напасть на старика – он бы, скорее всего, успел добежать до клиники, прежде чем его поймали. Да и кто полезет на того, за кем тянется имя Лев Станиславович Ланского, прозванный в народе боссом Ланским? Осторожно подойдя к двери, Ярослав положил ладонь на щеколду и, открывая, сказал: - Кто там в такую пору? - Старик Ван, тебе правда пора найти себе жену, – буркнул Ярослав Косой, подходя к двери. – Ты каждый вечер стучишь, будто живёшь у нас, а не через переулок…. Но, открыв дверь, он замер, подняв бровь в удивлении. На пороге стоял вовсе не Ван, а другой тип —–молодой бездельник с лицом вечного безразличия, по имени Богдан. Жил он на родительской шее, те вкалывали на местной шахте без выходных, а он только и делал, что шатался с утра до вечера по улицам. Как ещё не прирезали, загадка. - Богдан? – нахмурился Ярослав. – Ты чего тут забыл? Он оглядел парня с ног до головы. Никаких ран, ни кровоподтеков, ни синяков. С виду цел и невредим. Поздний визит сразу вызвал подозрения – кто приходит к врачу в такую пору, да ещё без травмы? "Если решил клинику обнести – поздновато спохватился", – промелькнуло у Ярослава. С его выучкой и показателями силы и ловкости, даже десять таких, как этот бездельник, не составили бы ему проблем. Но тот заговорил: Доктор… Посмотрите, пожалуйста, на мою проблему. Только… умоляю, никому не рассказывайте. Ярослав прищурился, оценивая. Любопытство всё же взяло верх, и он отступил в сторону, открывая проход: - Заходи. Рассказывай, что там у тебя. Только без утайки, понял? Я в жизни повидал такое, что мало кто даже в книжках читал. Смущаться тут нечего. Богдан шагнул внутрь, всё ещё вежливо кивая: — Спасибо, только подождите минутку… Он закрыл за собой дверь, окинул взглядом полутёмную клинику, словно проверяя, не подслушивает ли кто. Напряжённо вздохнул, потёр руки и снова повернулся к Ярославу. Вообще-то, таких как Богдан – бездельников, что сбивались в стаи, шастали по городу, вытягивали мелкие деньги, шантажировали, приставали к девушкам – было немало. Убивали их без счёту. Иногда останки пропавших находили за стенами, но ничего их не останавливало. Народ их опасался. Но ни один из них и носа не сунул бы в сторону Косого. Потому что если уж конфликт с Богданом и оборачивался выбитым зубом, то с Ярославом – это уже была потенциальная похоронка. Все знали, что этот врач с глазами, как у волка, не просто так выжил в Поясе. А после того, как пошли слухи, будто сам Лев Станиславович Ланский, босс Крепости, с ним не рискует ссориться – и вовсе к нему относились с благоговейной осторожностью. Ну, перегибает народ немножко, но это ж только пользы для. Богдан отвёл взгляд, поёжился и тихо произнёс: - Доктор… со мной происходит что-то… странное. Ярослав недовольно хмыкнул: - Если ты про то, что в постели стало не так, как раньше, то иди к Лариске, пусть ромашки заварит. Я с импотенцией не работаю. Богдан поспешно замотал головой: - Нет-нет! Совсем не в этом дело! Позвольте мне… показать. Только не пугайтесь. Косой стоял, прищурившись, наблюдая за Богданом. Тот явно нервничал. В клинике повисло напряжённое молчание. - Ну, показывай уже, чего ты там испугался, – наконец произнёс Ярослав, не выдержав затяжки времени и скрестив руки на груди. Пациент сделал шаг вперёд, глубоко вдохнул и… разинул рот. И тут из его пасти вылетел огромный, блестящий, как стеклянный шарик, мыльный пузырь. Очешуеть, мыльные пузыри изо рта пускает, словно банальный фокусник. Но, судя по всем, это его суперсила… сдохнуть. Каким маразмом может обернуться появление сверхов, даже бы и не подумал. Пускай Лёхина удача и с изъяном, но, если подойти с умом, с такой силой таких делов можно наворотить. А здесь-то что? Даже на выступление фокусника не наберётся. Фокус, то по сути один. Но с другой стороны, если к проблеме подойти с умом, опять же, то вот на этом олухе можно посмотреть на реакцию властей, а уже после строить свои стратегии. Ярослав театрально закатил глаза. - Серьёзно? Это и есть твоя "проблема века"? – начал он с усмешкой. Но в тот же миг пузырь лопнул – с резким хлопком и почти осязаемой волной воздуха. Ярослава оттолкнуло назад, словно его толкнули плечом. Он едва удержался на ногах и вскинул брови. Это определённо был не просто мыльный пузырь. Ну и что с того? Богдан, заметив реакцию врача, забеспокоился: - Доктор? Вы в порядке?.. Что с вами? - Да ничего, – сухо ответил Ярослав, отряхивая халат. – Проверяю, не обляпал ли меня кусок твоего "таланта". Ты, когда успел таким стать? - Так вот…, – заискивающе замялся Богдан. – Мои родители говорят, что у меня с головой проблемы. Что странный стал. Я и пришёл к вам – они вас очень уважают. Сказали: "Если и есть нормальный человек в этом городе – так это доктор Косой". Ярослав нахмурился. Что-то в этом объяснении звучало не так… слишком уклончиво. Но потом махнул рукой: - Знаешь, парень, то, что у тебя слюна хлопает, как граната – это не болезнь. Вон, слышал, наверное, про того чувака, который поезд из воздуха вытянул? Люди теперь не только картошку из земли тащат – у кого-то сила такая, что стены рушатся, у кого-то – ток через пальцы идёт. Так что твой пузырь – это ещё не самое дикое, что видел мир. Богдан удивлённо замер. - Так… вы считаете, что я не болен? - А ты себя больным чувствуешь? – Ярослав прищурился. – Нет? Вот и я не думаю. Только другим пока об этом не рассказывай. Мир нынче на уши встаёт при первом чихе. Услышав диагноз, Богдан буквально расцвёл. Словно с плеч камень сняли. - Спасибо вам, доктор! Я прямо сейчас пойду и скажу всё родителям. Вы не представляете, как вы меня обнадёжили! "Благодарность получена от Богдана Чернова: +1" И, не дожидаясь ответа, развернулся и выскочил в ночь. Ярослав с минуту смотрел ему вслед, потом хмыкнул. - Всё-таки, несмотря на дурную репутацию, парень воспитанный, но дурааак. Мог бы врать, клянчить – а просто пришёл за советом…. Чудеса. Он закрыл дверь, чувствуя, как в его сознании срабатывает щелчок – одиннадцатый жетон благодарности. Внутри всё сильнее назревало предчувствие: будто где-то там, за повседневной рутиной, уже начала открываться дверь к чему-то большему… таинственному и, возможно, опасному. Хотя Ярослав Косой и относился к жизни терпеливо, определённые типажи людей вызывали у него устойчивую антипатию. Один из таких – Богдан. С виду – обычный парень, но за плечами ничего, кроме родительских подачек, не имел. Ни профессии, ни стремлений, ни воли. Просто слонялся по городу, слепо полагаясь на то, что мать с отцом всегда прикроют. Ярославу это претило. В его понимании, если в этом хрупком мире ты не работаешь до седьмого пота – тебе не выжить. Не заработать еду, не защититься от напастей, не удержать друзей. Те, кто ещё чувствовали себя вольготно, просто не пережили ни одну настоящую потерю. Их родители пока были живы. А между тем, на следующее утро, когда город ещё толком не проснулся, а с улиц едва развеялся ночной холод, в клинику Ярослава бесшумно вошёл старик Ван. - Косой, – прошептал он, затянув Ярослава в угол за ширму. – Есть новости! Только что стало известно – администратор подола узнал, что в одной из других крепостей кто-то применил суперсилу и напал на надзирателя. Представляешь?! Они теперь шерстят все крепости в поисках людей с такими способностями. - Не шутки шутишь? – нахмурился Ярослав. – Это что же получается, такие люди и правда существуют? Старик Ван пожал плечами, усмехнувшись с привычной кривоватой ухмылкой: - А кто знает? Может, и у нас под боком такие бегают… только мы пока не знаем, кто они. Но думаю, до нас это не дойдёт. Мы мелкие люди, не крепостные чиновники. - Ну да, вряд ли кому-то из нас захочется перетягивать канат с правительством, – усмехнулся Ярослав. Однако внутри его уже сверлила мысль о вчерашнем визите Богдана. Вот и проверил реакцию. Парень-то определённо не просто воздух сотрясал – у него проснулась какая-то сила, и весьма ощутимая. Тем временем, старик Ван самодовольно откинулся на спинку лавки и хихикнул, будто придумал что-то шутливое: - Слушай, Косой… А если бы у меня была суперсила… Как думаешь, женщины ко мне бы липли? - Забудь. – Ярослав криво усмехнулся. – Ещё бы… Ты всё о бабах мечтаешь, когда твой сын ещё всхлипывает от ночных кошмаров про мачех? - Эй, – обиженно засопел старик. – он вовсе не дурак! Просто… чувствительный мальчик. А в мои дела он пусть не лезет! Я ведь просто фантазирую. Ну мало ли – вдруг однажды проснусь, а у меня – сила! Как в книжках! - Если бы у тебя и впрямь могла быть сила, она бы уже проявилась. Что ты там ждёшь – метеорита? – Ярослав даже не старался скрывать иронии. На это у старика Вана не нашлось ни слов, ни оправданий. Он только развёл руками и шумно выдохнул, будто сдулся. - Слушай, Ван, не в обиду будет сказано, – задумчиво протянул Косой, щурясь на своего соседа, – но почему тебя так упорно тянет найти новую жену? У нас в городе разве не хватает женщин? Я, конечно, не эксперт, но, по-моему, если ты готов кормить и поить, рядом с тобой всегда кто-нибудь окажется. Главное, чтобы не так как у меня с Лариской. Боевой товарищ из неё лучше не бывает, уберёт постирает…. Такие разговоры были для Ярослава не в новинку. В этом мире, где голод мог постучаться в дверь раньше смерти, и мужчины, и женщины порой шли на многое, чтобы выжить. Женщины – чаще, но бывало и наоборот. Он знал не понаслышке, как люди продавали своё тело, чтобы получить пайку каши. Когда-то и к нему липли – кто с расчётом, кто со страхом. Чем он пользовался. И мужчины тоже случались. Проныра, узнав про такое, чуть не вывернул себя наизнанку от отвращения. Вот почему он до сих пор относится к Лариске с такой недоверчивой осторожностью. Иногда жизнь выглядела чудовищно гротескной – гораздо страннее, чем все фантазии в книгах, что они с Лёшкой когда-то тайком читали у Учителя. - Ну и зачем мне вся эта шелупонь? – гордо возразил старик Ван, встряхивая свои растрёпанные, жирноватые волосы. – Я, между прочим, не последний человек в нашем захолустье. Мне нужна не абы кто, а женщина с достоинством, понимаешь? Такая, чтобы и хозяйка была, и смотреть приятно, и, как говорится, не с улицы. - Ага, конечно, ты у нас тут прямо сеньор благородных кровей. – Ярослав прищурился и с трудом сдержал усмешку. – Настоящий эсквайр этих развалин. В этот момент мимо клиники, поскрипывая подметками по пыльной дорожке, прошли две женщины. Одна из них, в тёплом платке, с округлыми формами и добродушной улыбкой, вела под руку вторую – пониже ростом, с вытянутым лицом, но с грациозной осанкой. Старик Ван всполошился, как кот, услышавший мышь, и зашептал с блеском в глазах: - А что скажешь про этих? Есть же ещё порох в пороховницах, а, Косой? Ярослав лениво взглянул на проходящих женщин, прикинул и, сдержанно ухмыльнувшись, ответил: - Ну, смотри сам: первая – лицо симпатичное, глаза живые, но вот фигура… скажем прямо, крепкая. Вторая – красотой, может, не блещет, зато фигура у неё – хоть статую лепи. Но знаешь, что? – Он повернулся к Вану и сверкнул глазами. – Каким боком, спрашивается, эти дамочки к тебе вообще относятся? Старик Ван только мечтательно вздохнул и провёл ладонью по подбородку. - Пока – никак. Но всё ещё может измениться… Слова Ярослава больно задели старика Вана – тот аж захрипел от возмущения. Лицо налилось краской, он шумно втянул носом воздух и уже собирался было развернуться, чтобы с чувством собственного достоинства отправиться к себе в лавку, наводить порядок на прилавке и в голове. Но тут судьба подбросила поворот, которого никто не ожидал. С грохотом и скрипом начала подниматься массивная решётка главных ворот крепости. Звук, как будто рвали на куски старый ржавый засов, пронзил улицу. Деревянные балки, тросы и тяжёлая сталь скрежетали, заставляя прохожих невольно замирать. Казалось, сама земля дрожала под тяжестью этих звуков. Всё это напоминало не открытие ворот, а пробуждение какой-то древней машины смерти. Из-под свода ворот шаг за шагом вышел управляющий – мрачный, как и всегда – и за ним, чеканя шаг, потянулась группа солдат. Но в этот раз впереди шел не знакомый всем Валентин Бастон, тот самый командир, с которым Ярославу уже приходилось пересекаться. Нет. Впереди появился кто-то новый – широкоплечий, с жёстким взглядом и абсолютно незнакомым лицом. Чужак. - Где Бастон? – Ярослав прищурился. – Неужели босс Ланский отстранил его от службы? Интересно, что они там задумали…. - Без понятия, – буркнул старик Ван и, отмахнувшись, пошёл навстречу управляющему. До них было далеко, и Ярослав не мог разобрать, о чём они переговариваются. Тем временем солдаты метнулись в сторону города, оставив позади лишь пыль и недоумение прохожих. Минут через пять вернулись. Только теперь они не были пустыми руками – тащили с собой кого-то. - За что?! Вы с ума сошли?! Отпустите, слышите?! – выл тот, кого они вели. Узнать этого человека Ярославу не составило труда – это был Богдан, тот самый, что приходил к нему накануне, жалуясь на "болезнь". Вот и сказочке, как говорится конец. Сверхом жить, не поле перейти. Старик Ван аж вздрогнул. - Эй, ребята, погодите! – поспешил он навстречу. – Да, парень тот ещё шалопай, но он ведь никого не убил, верно? Это же Богдан, он просто… - Проваливай, дед, пока жив! – процедил офицер и, не меняя выражения лица, наставил ствол прямо в грудь Вану. Тот тут же замер, отступил, подняв руки. Глаза метались между бойцами, глазами и пылью. Ван понимал: сейчас – не время геройствовать. Если пальнёт – будет поздно. Он попытался поговорить с управляющим, что-то шептал, жестикулировал, но всё тщетно. Через пару минут Богдан исчез в темноте ворот. А потом снова заскрежетала решётка, как будто гигантская железная пасть захлопнулась, отделив мир простой жизни от неизвестной бездны. Ярослав подошёл к старому другу. - Ну что, понял, за что его? – тихо спросил. Он понимал: это не просто арест. Это тревожный звонок. Ведь если у Богдана нашли сверхспособность, значит и он с Лёшкой могут быть следующими. Старик Ван тяжело вздохнул, потёр лицо и пробормотал: - Они сказали… он проявил силу. Сверхчеловеческую. Что-то с дыханием, вроде бы. Слишком громко, слишком сильно. Теперь, мол, всех таких будут забирать. Куда? Не говорят… Ярослав сжал кулаки. Он чувствовал, как за спиной будто поднимается ветер перемен – хищный, зловещий. Пора было принимать решение. - С этим парнем всё, считай, кончено, – произнёс в итоге старик Ван, глядя куда-то мимо Ярослава с тяжёлым, сдавленным выражением. - Почему ты так думаешь? — нахмурился Косой. - Администратор сказал, что Богдан продемонстрировал свою силу какому-то корешу-подлецу, – мрачно пояснил Ван. – А тот, не раздумывая, сдал его. В крепостях сейчас охота началась – всех, у кого проявляются сверхъестественные способности, вылавливают. Всё из-за того, что один из таких, вроде бы, напал на надзирателя. Теперь надзиратели боятся их, как чумы. - Что бы ты сделал, если бы боялся кого-то? – спросил Ван, испытующе глядя на собеседника. - Убил бы. – Ярослав ответил без колебаний. Сухо, холодно, будто речь шла не о людях, а о сорняках в огороде. - Вот видишь, – Ван покачал головой, – ты-то – простой парень. А эти начальники… они сначала хотят не убивать, а разобраться. Управляющий говорил, что в крепости отгородили целый двор и какое-то старое здание – под временную психбольницу. Медоборудования туда навезли, как на целую лабораторию. - Они что, лечить их собрались? – изумлённо приподнял бровь Ярослав. - Ха! Лечить?! – фыркнул старик. – Эти установки раньше для "научных целей" использовались. Всякие приборы, иглы, фиксаторы. Не санаторий, а экспериментальный полигон. За один день уже троих таких бедолаг загребли. Думаешь, просто так? Ярослав поёжился. Холодком прошибло по позвоночнику. Он попытался представить, каково это – оказаться в том "лечебном" учреждении. Закованный в ремни, под лампами, среди шёпота и иголок. - Слушай, старик Ван, а ты всё ещё хочешь себе суперсилу? – с кривой усмешкой спросил он. Ван ненадолго задумался. Плечи его поникли, но в глазах мелькнул огонёк упрямства: - А почему нет? Только будь я с силой – язык бы за зубами держал. И тебе, Косому, и Лёшке твоему – то же самое скажу. Если что есть – никому ни слова. Ни намёка. Ярослав с кривым лицом будто бы что-то проглотил: - Хм… Ну, хорошо. Ночь на город опустилась неспокойная. И в этой темноте, как водится, случилось страшное. Отец Богдана, старый, измождённый мужчина с печатью горя на лице, прокрался в гниловатую халупу доносчика. Она вряд ли превышала шесть квадратных метров – четыре стены и крыша из жестяного лоскута. Там он зарезал всех четверых, кто там жил. Без слов, без пощады. Однако, истекая кровью, он сам не дожил до рассвета. По улицам ползла молва – "умер, как зверь, с ножом в руке и глазами, полными слёз". А его жена…. Мать Богдана, не выдержав смерти мужа и ареста сына, поднялась ещё до рассвета и повесилась. На старом мертвом дереве, одиноко торчащем у перекрёстка – том самом, где город обрывается и начинается пустошь. Сломанная ветка, перекошенная табличка, верёвка, туго затянутая на шее. Семья, где любили своего единственного до одурения. Где оберегали от всего, где не позволяли работать – лишь бы жил в сытости и тепле. Но теперь сына нет. Будущего – тоже. Зачем жить? И подол, такой уже привыкший к бедам, на какое-то время притих. В городе, как водится, мнение разделилось: одни сочувствовали трагедии семьи Богдана, другие же, пряча ехидные усмешки за рукавами, злорадствовали. - Ну и что, – шептались на перекрёстках, – есть у тебя сила или нет – если мозгов нет, то хоть стань невидимкой, всё равно конец один. Позёрство и больше ничего! – И кто-то добавлял ядовито: – Вот если бы отец этого Богдана был действительно смел, он бы не в халупу полез, а в саму крепость, к воротам смерти…. А Косой в этот миг стоял у дверей своей клиники, задумчиво глядя на утреннюю суету. В голове его всплыло лицо бездельника – испуганное, но не злое, с мыльным пузырём, лопнувшим с хлопком и толчком воздуха. Каким-то нелепым, почти детским жестом. А потом – всё это. - Вот же проклятое время, – прошептал он самому себе. – Век, где с особенностью тебя не принимаю, а уничтожают. Властные господа в крепости – Ланские и им подобные – жили так, будто у них в кармане не только ключи от ворот, но и право решать, кто достоин дышать этим воздухом. Но Ярослав верил – это когда-нибудь изменится. Обязательно. Просто никто пока не знает, когда именно придёт этот день. Тем временем у того самого мёртвого дерева, где покончила с собой мать Баогэна, собралась небольшая толпа. Люди шли, опускали глаза, кто-то крестился, кто-то шептал молитвы. Увядшие листья скрипели под ногами. Среди собравшихся был и господин учитель – строгий, невысокий мужчина с глазами, в которых не было ни капли жалости к пустословию. - Я что, учил вас в школе только бездельничать? – прозвучал его голос как удар хлыста. Несколько крепких парней, стоящих в стороне, потупились, неловко переступая с ноги на ногу. Один из них начал было оправдываться: - Учитель, да мы бы с радостью, но у нас смена на шахте, если мы не выйдем… Старик Ван, что стоял рядом, вдруг шагнул вперёд и махнул рукой: - Ладно уж, не надо мне этих ваших песен. Я плачу вам четыре тысячи – только похороните их вместе, как положено. Чтоб рядом лежали – муж и жена. - Ладно, – буркнули парни, и, почесав затылки, стали расходиться за лопатами. Никто не спорил с тем, что семья Богдана была странной. Но смерть, особенно такая, всегда сотрясает даже тех, кто никогда не сочувствовал. И, как бы кто ни ворчал, в глубине души каждому хотелось, чтобы, если и придёт за ним конец, рядом нашёлся кто-то, кто похоронит по-человечески. Продолжение следует…