Я едва не застонала при мысли о ней: выдержать сейчас общество графини я бы не смогла. А ведь она точно явится, выполнять приказ генеральши.

— Глаша! — донеслось из-за двери.

Я застонала уже вслух. Накаркала!

— Меня нет! Я умерла!

— А… что ты такое говоришь? — Она распахнула дверь.

— Это не я, это моя неупокоенная душа.

Девушка хихикнула. Добавила, явно копируя укоризненную интонацию кого-то из взрослых:

— Нельзя так говорить. Не искушай судьбу.

А чего ее искушать, если я уже действительно умерла?

— Не понимаю, что нашло на Кира, — сказала графиня.

— Это не имеет значения.

— Глаша, он хороший. Я, конечно, называю его будочником, когда злюсь, но…

— Варвара… — Видимо, я нечаянно скопировала тон Стрельцова, потому что она подскочила. — Запомни раз и навсегда. Никогда не лезь в дела двоих. Как бы они оба ни были тебе дороги. Особенно если они оба тебе дороги.

— Почему? — захлопала глазами она. — Я же хочу как лучше!

— Потому что чужая душа — потемки. Ты видишь только то, что тебе готовы показать, да и из того — только то, что сама готова понять. Вмешиваться, не видя картины целиком, все равно что нестись во весь опор на лошади в безлунную ночь. Когда твое вмешательство все испортит — а оно испортит, поверь мне — ты останешься без обоих друзей. Только потому, что хотела «как лучше», когда тебя никто не просил о помощи.

— Ну, если ты так говоришь… — протянула она, однако было заметно, что мои слова ее не убедили.

Все мы считали себя умнее взрослых в пятнадцать. Взрослые всегда будут пытаться уберечь молодежь от своих ошибок, а молодежь всегда будет с энтузиазмом плясать на граблях. Потому что ошибки — единственный надежный путь познания.

— Именно так. И, если ты не хочешь рассориться, никогда больше не заговаривай со мной о своем кузене.

— Как скажешь, — вздохнула она. — Давай я помогу тебе раздеться.

— Я не собираюсь раздеваться, дел полно.

— Но Марья Алексеевна…

Очень хотелось рявкнуть — мол, кто в этом доме главный, я или Марья Алексеевна? — но я и без того сегодня уже наговорила.

— Я все равно сейчас так взбудоражена, что не усну.

— Но тебе нужно отдохнуть! Хочешь, я почитаю тебе?

Нет уж, мне только ее «писем к кузине» не хватало сегодня для полного счастья!

— Я хочу заняться чем-нибудь не слишком утомительным. Например, найти азбуку.

А найти ее мне придется. Только сейчас до меня дошло, что, умея читать и писать, я не знаю, как это делается. Не знаю и ни одной местной буквы. И как прикажете кого-то учить при таком раскладе?

— Зачем тебе азбука?

— Герасим попросил меня научить его читать.

— Он же немой!

— Потому и попросил.

— В самом деле, бедный, его же некому было научить. — Варенькины глаза загорелись. — О! Я его научу, и азбуку нарисую!

— А ты уже пробовала? В смысле, учить? — осторожно поинтересовалась я.

— Да, кузена.

Сама по себе представилась картина: Стрельцов сидит за партой, согнувшись в три погибели, коленки упираются в столешницу, а Варенька с учительской указкой наперевес что-то ему объясняет. Я даже головой затрясла, прогоняя это видение. Как ни странно, помогло. Наверняка у Вареньки не один двоюродный брат.

Девушка не заметила моего замешательства.

— Тетушка у нас гостила. Ну, конечно, у них с матушкой были какие-то свои, взрослые дела, а Матвей все приставал ко мне: «Почитай да почитай». В конце концов я не выдержала и научила, чтобы отстал.

— Вот так сразу и научила? — не поверила я.

— Не сразу, конечно. Но через полгода он прибегал ко мне только за непонятными словами.

Полгода? Родственники гостили у них полгода? Да будет мне когда-нибудь покой в этом доме?!

А с другой стороны, кажется, я уже привыкла и к Марье Алексеевне, у которой на любую ситуацию найдется байка из былых времен — сегодняшняя не считается! И к болтушке Вареньке, хоть мне иной раз хочется ее пристукнуть.

— Тетушка пришла в ужас, когда обнаружила, что Матвей читает.

— А может быть, когда обнаружила, что именно он читает? — рассмеялась я, вспоминая бабушку и атлас по судебно-медицинской экспертизе.

Смущение Вареньки было лучшим ответом на мои слова.

— Не думаю, что Герасима заинтересуют романы… Но, может быть, жития святых или календарь? — предположила она.

— Давай начнем с азбуки. А потом подошло бы что-то из коротких и понятных историй. Вроде сказок, но совсем простеньких, в несколько слов. И еще понадобятся прописи…