Ни внешне, ни внутренне Дворецкий был абсолютно не похож на канонический образ работника правоохранительных органов, хотя на своем счету уже имел немало раскрытых преступлений и задержаний опасных преступников.

Он был чуть выше, среднего роста, худощавым, с правильными чертами лица и выразительными глазами с длинными ресницами, которые придавали ему сходство с известным американским актером, фамилию которого я постоянно забывал. Глядя на него можно было предположить все что угодно, но только не то, что он сотрудник отдела с грозным названием.

В меру сил и возможностей мы с Дворецким старались помогать друг другу. Обширная, но четко дозированная, чтобы не помешать следствию, фактура Юриного отдела была для меня большим подспорьем. Со своей стороны я тоже подкидывал ему кое-какую информацию, часто бывающую полезной, которую получал из своих источников и ежедневного общения с самыми разнообразными людьми.

Такой вот, помимо давней дружбы, получился у нас с Дворецким своеобразный творческий тандем.

— Творишь? — безо всякого приветствия — это было в его стиле — спросил Дворецкий, после того как я поднял трубку телефона и сказал, что редакция вас слушает.

— Делаю вид.

— Есть информация — пальчики оближешь.

— И что мы там имеем?

— А имеем мы убийство Ирины Георгиевны Тополевой, заместителя генерального директора фирмы «Новый город». По всей видимости, работал снайпер, так что заказным попахивает. — И после небольшой паузы Дворецкий спросил: — Ты еще не в пути? Жду тебя в «Триумфе».

Коттеджный городок с дерзким, на мой взгляд, названием «Триумф» располагался в пяти километрах от города. От цивилизации его с одной стороны отгораживал лес, через который проходила новая асфальтированная дорога с тянущейся вдоль нее линией электропередачи, с другой — неширокая живописная река с пологим берегом и песчаным пляжем, за которой, насколько хватал глаз, простирались поля. «Триумфаторы» — в основном это были «новые русские» — и «старые зажиточные советские» могли позволить себе уединение.

Сам городок состоял из четырех рядов домов, стоящих в шахматном порядке — чтобы по возможности не закрывать вид на реку — на больших земельных участках, образующих две широкие улицы, тянущиеся вдоль реки.

Всего в городке было около пятидесяти симпатичных однотипных двухэтажных коттеджей, выложенных из приятного розовато-красного кирпича и окруженных коваными заборами со столбами из кирпича того же цвета. Для кого-то розовые мечты превратились в реальность…

— Ты пешком, что ли, шел?! — первое, что спросил у меня Дворецкий, когда я подъехал к коттеджу Тополевых и оставил машину у обочины на противоположной стороне улицы, сзади от «скорой помощи».

Особняк Тополевых располагался во втором ряду, фасадом к реке, и я сразу представил, какие замечательные дали открываются у них из окон, особенно со второго этажа.

Юра стоял в нескольких метрах от крыльца, рядом с которым лежал труп женщины. Чуть в стороне, около белого «Ниссана» одной из последних моделей, находились еще несколько человек. Двоих — Леонида Гладышева и Владимира Петренко сотрудников отдела по расследованию убийств — я знал. Они разговаривали с каким-то незнакомым мне высоким, крепким мужчиной лет тридцати пяти, как потом выяснилось — личным водителем Ирины Георгиевны. У водителя были длинные черные волосы, собранные сзади в аккуратную косичку, голубые глаза с беззаботно-высокомерным выражением, в которых не было даже намека на испуг, маленькая круглая золотая серьга в левом ухе и взгляд профессионального дамского угодника. Про себя я сразу окрестил его «Плейбой».

— Ну что тут у вас? — спросил я и кивнул на труп.

— Ник, ты прямо как начальник из министерства! «Что тут у вас?» — передразнил Дворецкий. — Сам, что ли, не видишь?! Имеем труп в количестве одной штуки.

— Да труп-то я вижу…

— A-а, тебя интересует, кто ее убил?

Не успел я обрадованно кивнуть и достать диктофон, как Дворецкий быстро заговорил:

— Убийца — мужчина двадцати пяти лет, рост — метр восемьдесят, вес — семьдесят два килограмма, глаза — голубые, волосы — темные вьющиеся, ездит на старом светлом «жигуленке» первой модели, работает в редакции городской газеты. — И он приставил указательный палец правой руки мне к животу. — Руки вверх, ты арестован!

Пока я делал на цифровую камеру снимки убитой женщины, общего вида коттеджа и всего поселка, успел придумать заголовок для статьи — «Заказное убийство или…». Я еще не знал, что может значить это «или», но решил, что так будет даже лучше. Пусть читатель сам додумывает и щекочет себе нервы неопределенностью.

Зато совсем определенно я представлял себе подзаголовок, набранный внизу маленькими буквами, — «Хозяйка шикарного особняка убита на пороге собственного дома»…

Из рассказа водителя, которого допрашивали ребята из отдела, а я стоял рядом и слушал, мне удалось выяснить очень важную для следствия и для себя информацию, а именно: он ровным счетом ничего не видел и ничего конкретного сказать не может. Или не хочет, как мне почему-то показалось.

Они подъехали к дому, заехали во двор (ворота у них открываются автоматически, так что из машины он не выходил), она (меня неприятно резануло, что во время всего допроса, он называл ее не по имени-отчеству и не по фамилии, а только так — она) сразу пошла к крыльцу, а он задержался, чтобы забрать сумки и пакеты из багажника. Никакого выстрела не слышал, а только увидел, что она упала, подумал, что споткнулась, сразу подбежал, чтобы помочь. И только тогда заметил у нее в голове отверстие от пули и растекающуюся лужу крови. Труп он не трогал, так как сразу понял, что никакая помощь ей уже не понадобится. Зашел в дом, вызвал милицию и ждал ее приезда на улице.