Хозяйка авиаперевозок, сменный диспетчер газопромыслового управления, "нашла" пролетающий вахтовый борт с УКПГ на Надым и посадила его в Пангодах.

– Только отдельный вертолет, - "звездно" заявила охрана и предложила вполне "столично": - Вахту высадите, подождут.

Пошли долгие минуты напряженных переговоров, но диспетчерская кабина стеклянная крепость с маленьким квадратным окошком, не сдавалась. Согласились ли в результате осаждавшие с тем, в чем всегда была убеждена и уверенно отстаивала в те минуты провинциальная мадонна, - человеческое достоинство не географическая величина и не должна изменяться в функциях широты и долготы? Неизвестно. Но особо горячего московского "качка", за грубость при штурме диспетчерской, его коллеги все же послали извиняться (это было непременным условием диспетчера для дальнейшего разговора вообще):

– Извини...-те, Варвара Ивановна.

Они улетели в вертолете, где им с вахтовиками вполне хватило места.

На предложения сына поменять работу на более спокойную, Варвара Ивановна отвечала:

– Сынок, ты же знаешь, я себе проблемы на любой работе найду.

Несмотря на сухие правила, строгие указания, именно она в итоге определяла, кто сегодня полетит первым рейсом, кто вторым, третьим. Аккуратно проходя между Сциллой производственных интересов и Харибдой общечеловеческих житейских проблем, успешно регулировала людские аэропортовские потоки. Вполне могло быть, что, вопреки инструкциям, женщина с ребенком улетала, а инженер оставался. Конечно, ей попадало, но она непреклонно отстаивала свою правоту. При этом ее аргументами справедливости было не что-то замысловато-убедительное, просто черное было черным, а белое - белым. Манера, с которой преподносилось очевидное, была обезоруживающей, поэтому ей верили, прощали и ее уважали.

Шутки ее были остры, несли в себе не только смешное, но и жизненную философию. Однажды летом, еще в "доперестроечные" времена, Варвара Ивановна, как это положено, сопровождала нашу отпускную группу пассажиров от здания аэропорта до вертолетной площадки. Борт был еще далеко в небе. Мы остановились, переговариваясь. Она внимательно посмотрела на мой огромный чемодан, который стоял на песке и выглядел как полуспущенная автомобильная камера, улыбнувшись, спросила:

– Что же ты в отпуск-то с пустым чемоданом летишь?
– и добавила как бы серьезно: - Ах, да! Ты ведь не в ОРСе работаешь... Хоть бы природным газом накачал, для приличия.

Что жизнь давалась трудно, - такое можно сказать о многих, почти о каждом. Случается, люди со сложной биографией несут в своем облике, поведении сумрачную печать своей доли, а она отбрасывает хмурую тень на все окружающее. Так же образно говоря, Варвара Ивановна, имея сложное прошлое, своим настоящим присутствием никогда ни для кого не загораживала света, не была источником тени, - она светилась сама, как и положено звезде, пусть скромного провинциального масштаба.

Родилась во время Отечественной войны, в городе Бахмаче Черниговской области. Отец, инвалид с детства, в армию призван не был, и после войны ему долго пришлось оправдываться перед властями за жизнь, прожитую на оккупированной территории.

...Школу Варвара заканчивала вечернюю: воспитывала сынишку, хотелось учиться, но надо было зарабатывать на жизнь. Пошли долгие годы борьбы за существование. Работала кровельщицей, официанткой, лоточницей, крутильщицей, разнорабочей...

В1968 году уехала по вербовке в г. Джанкой, на строительство Северо-Крымского канала. Это стало для нее периодом душевного подъема, молодого энтузиазма, неподдельного интереса к работе - творилось грандиозное дело, каждый этап был зрим и понятен. Здесь она стала депутатом городского Совета, здесь же поджидало ее несчастье: бульдозер ножом зацепил строительный вагончик, покалечило несколько человек, Варвару буквально переломило пополам...

Она выжила, и Бог дал даже больше, почти невероятное, - поправилась и через длительное время вновь приступила к обязанностям.

На одной из фотографий того периода она запечатлена на субботнике: солнечный летний день, молодая стройная женщина в цветастом открытом сарафане, в одной руке лопата, другая козырьком приложена к крошечной косынке, едва прикрывающей копну густых темных волос, улыбка, ровный чистый взгляд. Такой ее впервые увидел будущий муж Михаил Войновский.

Поженились, жили от получки до получки. В 1973 году муж поехал на Север "за машиной". Вскоре выяснилось, что с длинным северным рублем все не так просто, как казалось, и через год она тоже приехала в Надымский район. Они все же купили машину, но через восемь лет работы на Севере - старожилы помнят, их красная "Нива" стала первой легковушкой в истории Пангод.

Первые десять лет еще жила надежда, что Север -- это настолько временно, что не стоит распаковывать то, что доставалось по спискам, очередям, лотереям, - все для жизни "там": скоро все это уложим, поставим в контейнер, - и прощай Север! Потом, став старше, поняли, что второй жизни не будет, а в этой, единственной, каждый день проживается в первый и в последний раз. И перестали делить: север, юг...
– просто жизнь, и они в этой жизни.

Тогда, более двадцати лет назад, к ее первому приезду муж собственноручно, из бросового материала, которого уже тогда было полно в тундре, построил балок в районе ГП-5, там и стали работать вместе: он трактористом в колонне Надымского КАВТа, она в столовой, а затем в военизированной охране Газопромыслового управления.

Здесь, несмотря на трудности становления, адаптации, прошли самые спокойные годы совместной жизни: ушла отравляющая существование зависимость от "копеек", в часы отдыха их окружали не бетонные стены и городской гомон, а почти девственная природа. Михаил вспоминает, как они рыбачили в излюбленном месте только им известном, где у них была собственная сторожка. Особенно трогателен рассказ в той части, где утренней зарей Миша стоит в болотниках по колена в холодной воде, выбирает из сетей ночной улов, Варя рядом, с кастрюлей нагретой на костре воды - периодически он опускает туда окоченевшие руки...