Под ним богатырь знаменитый

В минувшие веки зарыт.

В честь витязя тризну свершали,

Дружина дралася три дня,

Жрецы ему разом заклали

Всех жен и любимца коня.

Когда же его схоронили

И шум на могиле затих,

Певцы ему славу сулили,

На гуслях гремя золотых:

«О витязь! делами твоими

Гордится великий народ,

Твое громоносное имя

Столетия все перейдет!

И если курган твой высокий

Сровнялся бы с полем пустым,

То слава, разлившись далеко,

Была бы курганом твоим!»

И вот миновалися годы,

Столетия вслед протекли,

Народы сменили народы,

Лицо изменилось земли.

Курган же с высокой главою,

Где витязь могучий зарыт,

Еще не сровнялся с землею,

По-прежнему гордо стоит.

А витязя славное имя

До наших времен не дошло…

Кто был он? венцами какими

Свое он украсил чело?

Чью кровь проливал он рекою?

Какие он жег города?

И смертью погиб он какою?

И в землю опущен когда?

Безмолвен курган одинокий…

Наездник державный забыт,

И тризны в пустыне широкой

Никто уж ему не свершит!

Лишь мимо кургана мелькает

Сайгак, через поле скача,

Иль вдруг на него налетает,

Крилами треща, саранча.

Порой журавлиная стая,

Окончив подоблачный путь,

К кургану шумит, подлетая,

Садится на нем отдохнуть.

Тушканчик порою проскачет

По нем при мерцании дня,

Иль всадник высоко маячит

На нем удалого коня;

А слезы прольют разве тучи,

Над степью плывя в небесах,

Да ветер лишь свеет летучий

С кургана забытого прах…

Князь Михайло Репнин

Без отдыха пирует

с дружиной удалой

Иван Васильич Грозный

под матушкой-Москвой.

Ковшами золотыми

столов блистает ряд,

Разгульные за ними

опричники сидят.

С вечерни льются вины

на царские ковры,

Поют ему с полночи

лихие гусляры,

Поют потехи брани,

дела былых времен,

И взятие Казани,

и Астрахани плен.

Но голос прежней славы

царя не веселит,

Подать себе личину

он кравчему велит:

«Да здравствуют тиуны,

опричники мои!

Вы ж громче бейте в струны,

баяны-соловьи!

Себе личину, други,

пусть каждый изберет,

Я первый открываю

веселый хоровод.

За мной, мои тиуны,