Граф Суворов. Книга 8

Аннотация
<p><p>Что может быть желанней, чем переродиться в семье правителя?</p><p>Вот только появился я в Российской империи, погрязшей в интригах аристократов, локальных войнах и начинающейся смуте.</p><p>В империи, в которой технологии больше похожи на магию, а магия стала технологией: летающие корабли, бронеходы и техномагические доспехи.</p><p>Добро пожаловать в новый, такой знакомый и такой непривычный мир.</p></p>

Глава 1 «Выходите с поднятыми руками и сдавайтесь. Вам окажут всю необходимую помощь и избавят от наркозависимости. Вас обманывают. Всю вашу жизнь вам врали. Освободитесь от влияния секты Асклепия, вернитесь в лоно православной церкви и гражданское общество. Выходите с поднятыми руками и сдавайтесь. Вам окажут всю необходимую помощь…» Сообщение крутили двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, в каждом городе, где присутствовали крепости-больницы ордена. Вокруг их зданий, по всему периметру, были установлены экраны. А между призывами к сдаче показывали ролики и интервью от жертв экспериментов и пациентов, которых специально травили, вырезали лишние органы или сознательно лишали лечения. Таких людей нам удалось найти за счёт захвата архивов в центральной больнице Петрограда, и полученных с помощью ментатов показаний от главврача Костина и его первых помощников. Количество злодеяний ордена, по сравнению с их достижениями и оказываемой помощью, было не столь значительно, но людям хватало. И пациентам, и медсёстрам, и даже некоторым врачам. Через две недели, когда начали заканчиваться продукты, случился массовый исход служителей ордена, и мне пришлось поднапрячься. Ну а кому ещё? Перешедшие на нашу сторону медики, конечно, проводили диализ своим бывшим коллегам, но только я мог полностью избавить человека от наркотической зависимости за один сеанс. Хотя ломка у большинства случалась жуткая, но и оставлять наркозависимых, притом что препарата у нас минимум – мы не могли. – Предварительный отчёт показывает, что за прошедшие три недели страна получила двенадцать тысяч врачей разных специализаций. И это хорошая новость, – сказал Багратион-младший, выступающий с докладом в Зимнем дворце. Да, пришлось переться на это мероприятие, пока новое здание сената не отстроят, собрания будут проходить в бальных залах. – И это очень хорошая новость. Плохая в том, что только пятая часть в данный момент готова на сотрудничество. Остальные хотят вернуться на родину. – Швейцария разорвала дипломатические отношения с нами, используя это как крайнюю форму протеста. Посольства на территории всей страны свернулись. В качестве ответной меры мы схватили и депортировали часть известных агентов разведки, за оставшимися установили плотную слежку, что уже дало первые результаты, – продолжил глава тайной канцелярии, встав после сына. – Думается, ещё несколько волн чисток и вербовок, и от их разведки мы избавимся. Но должен сказать, что за прошедшие годы они чувствовали себя столь вольготно, что почти перестали скрываться. – Во время выхода врачей часть особенно фанатичных последователей ордена предпочла покончить жизнь самоубийством. Однако мы предполагаем, что не во всех отделениях всё происходило добровольно, – вновь встал Константин. – Криминалистами найдены достоверные доказательства того, что в моргах одиннадцати клиник были совершены массовые убийства. Возможно, таким образом руководство скрывало следы других преступлений, или просто избавлялось от лояльных народу врачей. Ещё пять клиник было сожжено изнутри во время демарша. – Налаживание производства медицинских препаратов идёт полным ходом, – уверенно сказала княжна Ляпинская, когда до неё дошла очередь. – В данный момент предприятия химической промышленности, воссозданные на Урале, вышли, наоборот, в три тысячи тонн в год. Однако это только базовые лекарственные препараты – антибиотики, антисептики, жаропонижающие. Ничего более сложного мы пока создать не можем, как и закупить. Отсюда проблемы с хроническими заболеваниями и всем более-менее сложным. Нами освоено менее пяти процентов всей лекарственной номенклатуры. – Как ни странно, но эти пять процентов лекарств покрывают девяносто процентов болезней и травм. Однако даже десять процентов – это тысячи жизней по всей стране, – заметил князь Добролюбов, принявший эстафету. – А потому одним из главных направлений мы считаем разработку методического и учебного материала и внедрения его в средних профессиональных училищах и университетах. Многое дают военные кафедры, на которых ранее преподавали первую медицинскую помощь, но этого явно недостаточно. – Как мы видим, уход ордена и разрыв дипломатических отношений со Швейцарией вызвал множество проблем, – решил подвести итог Пётр, председательствующий на собрании. – Однако это же открыло и множество возможностей. В случае если мы сумеем восстановиться после их ухода, это позволит нам составить конкуренцию ордену на мировом рынке медикаментов. А если мы при этом ещё и не станем ограничивать распространение технологий – сделает лидером, хоть и на короткое время. Это не повод расслабляться, дамы и господа, сейчас самое тяжёлое время, время перемен, однако мы уже достигли большего, чем рассчитывали… Как назвать подобные высказывания, в ситуации, когда мы едва сумели стабилизировать детскую смертность и остановить несколько эпидемий, да и то, путём массового карантина? Хорошая мина при плохой игре? Нет, мы действительно выиграли, но принимая решение о сражении с орденом, я не думал, что возможно… такое. Сейчас все политики, включая представителей молодёжного крыла дворянского собрания и боярской думы, выступали перед телевиденьем с обнадёживающими высказываниями. Меня было решено временно не показывать, потому как я и так слишком засветился. И дело даже не в интервью – я просто постоянно находился на передовой, но ничего интересного в этом не было. Мой универсальный иммунитет не передавался, я просто спасал кого мог, минимизируя потери. Что я получил по прошествии этих трёх недель, кроме тотального недосыпа? В народе обо мне пошла слава целителя и чуть ли не святого. А вместе с ней пришла куча претензий от тех, кого я спасти не мог или не успел. Пара попаданий в кадр камеры, слухи в сети, и вот от тебя уже требуют невозможного. Но то, что я получил, оказалось в разы ценнее. И я не про возможный контроль целой отрасли, он перейдёт государству, а в первую очередь – информацию, которой мне так не хватало. Да что там, весь мир вздрогнул, когда наши ролики разошлись по корпоративным сетям конкурентов ордена Асклепия. Надгосударственная структура, одна из основ Швейцарской экономики и политической воли, оказалась тоталитарной сектой. И если с этим никаких особых проблем не возникло, все знали, что орден собирает детей по миру, прививая им свою идеологию, то вот истинные цели оказались сенсацией. Уничтожение всего, что связано с резонансом. Людей, техники… даже самой технологии, созданной Николаем Тесла. Учитывая, что почти во всех государствах правили именно одарённые, эта подпольная борьба, направленная на контроль их количества, снижение рождаемости и повышение смертности – стали шоком. Их теперь иначе, чем кровных врагов орденцев в России не воспринимали. Второй неожиданностью, на этот раз приятной, стала тотальная поддержка церкви. И не только нашей, православной. Я об этом знал через вторые руки, но именно для этих целей Филарет просил у меня ролики с переводом на другие языки, в первую очередь на латинский и итальянский. Церковь, заново вошедшая в силу после открытия Теслой «Божественной энергии», сделала орден Асклепия своим главным врагом. В первую очередь из-за того, что те отвергали божественность открытой материи, указывая на то, что это просто параллельный мир, с жуткими тварями, которых мы приглашаем к нам, путём использования технологий резонанса. Вторым доводом «против» ордена стала элементарная жадность. В религиозных обществах и странах, таких как Италия и Германия, папский престол объявил о незаконности ордена и переходе всех его активов в лоно церкви. Местные аристократы, тоже прекрасно понимавшие ценность отрасли, попробовали возражать. Но… Насколько я понял, именно поэтому зарубежным партнёрам и союзникам стало не до нас. Внезапно оказалось, что у них у самих под боком есть гигантский и очень сладкий пирог, который можно отобрать у «плохих» парней, чтобы отдать хорошим. Естественно, что хорошими должны были стать те, кто участвовал в дележе, ведь что может быть приятнее и важнее, чем обобрать ближнего своего, да ещё и морально уверившись, что ты делаешь доброе дело. В результате полыхало не только в России, но и по всей Европе, и, говорят, даже за океаном. А мне запретили участвовать даже в местных разборках с орденом. На удивление на этом настаивали все три фракции: как «императорская» и Екатерининская, так и наша, условно называемая «молодёжной». Аргументация при этом оказалась железная: нечего будущему императору ссориться с церковью и ведущими родами, когда всё можно сделать чужими руками. С промышленниками были подписаны тайные и явные соглашения, в результате которых Пётр всё же получил свой завод по производству медикаментов, один из двенадцати. Три оказались на земле Суворовых, под Петроградом. Ещё пять – на Кавказе, где удачно расположились лечебницы, и Багратион всерьёз думал перестраивать их в санатории. Остальные, кроме одной, получили в совместное владение наши «старики». Особый случай, та самая единственная отдельно выделенная клиника была больницей-крепостью Екатеринограда. Формально она до сих пор находилась на арендуемых землях ордена. Там, опять же формально, руководил один из врачей ордена, бывший заведующий лабораториями у Меньшиковых. Вот только вся охрана была заменена на верных людей Суворовых и мой взвод Жеглова. Как бы противно это ни было, но исследования надо продолжать, лекарства разрабатывать заново и налаживать их производство. И будем откровенны, я в этом не понимал совершенно ничего. Ни в технологическом процессе, ни в лабораторных работах, ни даже в применении лекарств. Единственное, о чём мы договорились, что я буду контролировать состояние пациентов во время клинических испытаний. Но сейчас делать мне было нечего. Вот я и сидел, на своём почётном месте, на балконе. Формально следя за работой совета и думы, а по факту просто бездельничая. – Нормально, – поморщившись сказал Роман, отмечая последнее выступление регента. – Всё же хватка у Петра есть, своего он не упустит. – Это верно, он всё ещё рассчитывает на земли Меньшиковых. То, что мы ему разрешили временное использование завода, будет фактом в его пользу в суде, – недовольно проговорила Мальвина. – И хорошо, если папенька остановится на простых угрозах и торгах. Как бы не вышло, что он начнёт устраивать диверсии в лабораториях. – И зачем ему это надо? – не веря отмахнулся я. – Пока лекарств, наоборот, не хватает. Так что всё, что будет выпущено, тут же сметут с полок. Вот если бы не хватало покупателей – тогда другое дело. – Наши заводы только строятся. Да и переделывать пороховое производство под лекарства оказалось не так просто, – заметил Роман. – Ну, может, не сейчас, через годик или два, – пожала плечами Мальвина. – До этого момента мы ещё дожить должны. Учитывая, что орден травил Надежду, его супругу, сейчас шанс появления наследника у Морозовых будет выше, – ответил я. – И тут главное, чтобы к моменту его совершеннолетия у Петра не появилось желания посадить собственного сына на престол. – Пусть только попробует, – рассматривая аккуратные острые ноготочки, проговорила Мальвина. – Он знает, что будет. – Иногда я так рад, что мы с тобой на одной стороне, – улыбнувшись сказал я и приобнял девушку, которая не сдержалась и тоже прижалась ко мне. Возможно, в зрелом возрасте секс – это не главное, но благодаря регулярному, полностью выматывающему времяпровождению мне удалось если не приручить, то, по крайней мере, направить Марию в нужное русло. Перепады настроения стали реже, а благожелательность и её расположение – искренней. Не слишком честно, ведь по сути я использовал те же наркотики, гормоны счастья, но это всё равно лучше, чем постоянно дёргаться при каждом её чихе. Хотя её отношение к окружающим от этого не улучшилось. Проведя вместе достаточно времени и путешествуя по регионам для затыкания дыр и очищения членов орденов от химии, я заметил, что у девушки есть две ярко выраженных стороны. Пай девочка – умница-красавица-отличница, которую видели на приёмах. И оторва, готовая ради выполнения собственных капризов перегрызть человеку глотку. При этом нельзя сказать чтобы одна из этих сторон была маской, нет. В ней и в самом деле уживалось будто две личности, и переход между ними было легко отследить с изменением размера зрачков или сменой осанки. Заставить себя расслабиться рядом с ней было не слишком легко, но я осознавал необходимость такого действия. Фальши в наших отношениях быть не должно, иначе этот монстр покажет зубки. – О чём задумался? – словно почувствовав мои мысли, спросила Мальвина. – Как считаешь, мы сможем забрать себе коллегию по просвещению? – Зачем она нам? – удивлённо посмотрела на меня Мальвина, и не только она. – Это же сплошные траты и никаких доходов. – Это верно, с деньгами после покупок у нас не всё гладко, – кивнул я, не став рассказывать, что Пётр, своим желанием подставить нас, и заменив неинициированные камни на уже использованные, только сыграл на руку. – Но через коллегию мы сможем контролировать обучение медиков. – Идея здравая, но, если подойти к ней с такой стороны, сил требуется слишком много, – постучав пальчиком по подбородку, заявила Мальвина. – Нет, всё министерство мы не потянем. Да у нас и подходящих кандидатур нет. – Мирослав? – подумав, предложил я. – Если попробовать сторговаться, его место в армейской коллегии на пост министра просвещения. – У нас там и так всего два голоса, – возразил Роман. – Именно. Права вето в ней у нас нет, оно за Петром. Голосов только два из двенадцати. Мы ничего не теряем, – ответил я. – Ну и можно постараться не лишиться места, а переложить его на твои плечи. Одного снижения влияния на коллегию будет достаточно, чтобы Пётр рассмотрел такую перемену. – Это будет непросто, – заметила Мальвина, чуть нахмурившись. – Тем интереснее, – возразил я. – К тому же разве тебе было бы весело заниматься этим совершенно без риска и труда? – Наверное, – усмехнулась Мария. – А что мы с этого получим? – Для начала возьмём под контроль все приюты, училища и государственные школы. Введём военную подготовку и первую медицинскую помощь. Заодно получим исчерпывающую информацию о случаях коррупции и их схемах, – начал перечислять я. – В идеале свести всё в отдельное ведомство, с ротацией или выделением квот среди офицеров, выходящих на пенсию. – Ну… и зачем? – снова спросила Мальвина. – Военные, выходя на заслуженный отдых в сорок лет, если они ещё не обзавелись семьями, будут находиться в окружении преподавательниц и воспитательниц. Так мы решим проблему вдов, – подумав, ответил я. – При этом формально числясь на пенсии, они будут подчиняться военной структуре, которую мы введём, и будут вести пропаганду и обучение там, куда обычно не дотягиваются даже СМИ. – И в итоге мы будем получать лояльных трону, прошедших базовое обучение медицине и строевой подготовке молодое поколение, – задумчиво проговорил Роман. – Неплохая идея, даже отличная, рассчитанная на перспективу! Только вот с подбором кадров могут быть проблемы. На пенсию просто так не выходят. Это отдельно нужно курсы переподготовки ввести. – И лагеря для детдомовцев, так чтобы совместить, – кивнул я. – Единственная проблема – деньги, – заметила Мальвина. – Полигоны, здания, зарплаты, питание – это всё стоит денег и немалых. А на мой вопрос зачем, ты так и не ответил. Зачем это нам с тобой? Её слова заставили меня задуматься. Как объяснить девушке, что, оказавшись среди детдомовцев два года назад, я на своей шкуре прочувствовал всю несправедливость и ужас их жизни, лишённой элементарной любви и заботы. Когда коррупция Меньшиковых превратила социальный лифт в социальный же тупик, выгодный лишь потомственным дворянам и боярам, уже имеющим власть. Сложно объяснить человеку, у которого всё всегда было, что некоторые не могут заснуть из-за рези в животе от голода. Что они спят, прижавшись друг к другу, потому что в старых зданиях, в которых давно не было ремонта, дует из всех щелей, а зимой температура лишь немного выше, чем на улице. Зачем ей вмешиваться? – Помнишь, я говорил тебе о карме и балансе осознанности и инстинктов? – спросил я, глядя на супругу. Та неуверенно кивнула. – Так вот, если его изменить, поставить себе на служение, ты сможешь стать сильнее, чем дано от рождения. А если наплевать и оставить как есть, или загубить уже существующий – наоборот, зачахнешь. Я тому живой пример. – Хочешь сказать, что «добро» возвращается? – фыркнула Мальвина. – Я скорее поверю, что окупились твои безумные тренировки. – Это тоже, куда уж без них. Но они лишь позволяют достичь своего предела, а не перешагнуть за него, – прокомментировал я и посмотрел в зал заседаний. – Мы же с тобой говорим о том, чтобы превзойти наших соперников. – Отец… – Мальвина прищурилась и подалась вперёд. – Ты сможешь его превзойти, если мы это сделаем? – Даже если не сделаем. Но если всё получится – преодолею свой предел быстрее. Как и ты, – ответил я улыбнувшись. – Не сразу, от тренировок тоже никуда не деться. – Я? – глаза девушки расширились, и она посмотрела на меня с недоверием. – Хочешь сказать, что я смогу его превзойти? Моя мама пусть и из благородных, но одарённые там всего в третьем поколении. – Хорошо. Думаю, сегодня удачное время, чтобы провести небольшую демонстрацию, – решил я. – До поступления в академию как раз неделя, надо начинать готовиться, чтобы показать лучшие результаты. – Что можно успеть за неделю? – удивлённо посмотрел на меня Роман. – К тому же экзамены весьма условны, главное, чтобы ваш дар соответствовал рангу не ниже девятого, а с этим никаких проблем вас обоих не будет. – У меня несколько другие планы на академию, – усмехнувшись сказал я, но объяснять ничего не стал. Как только заседание отчётной коллегии завершилось, мы занялись неприятным, но от этого не менее необходимым делом. Обменивались приветствиями и ничего не значащими фразами. Выказывали своё расположение и доброе отношение. Шило в мешке не утаишь, и за три недели уже весь высший свет знал, что цесаревич вернулся, его признали и женили. Так что у меня внезапно начали появляться друзья и товарищи, о которых я мог сказать лишь одно: «Это кто вообще?». К счастью, настоящих соратников у меня хватало. Но с каждым днём всё острее становилась проблема их статуса и моего окружения. Князь мог позволить себе приказывать слугам. Во время похода мог общаться со своим штабом и телохранителями. Но уже у цесаревича такой привилегии быть не могло. По статусу не положено. Любые, даже совершенно неважные дела, должны были выполняться дворянами и боярами не ниже баронского титула. Спасало то, что, формально являясь взрослым, меня таковым не воспринимали. Всё же восемнадцать лет. И многие рода искренне считали, что уж их то деточки точно станут моими верными друзьями и слугами. В общем, некоторые были упорны до навязчивости, и проблему эту можно было решить двумя способами. Первый и самый очевидный, от которого я не собирался отказываться просто потому, что это было логично – в процессе знакомств присматриваться к княжичам и баронетам. А вот второй, расходился с общепринятым укладом вещей. – Как ты это выдерживаешь? – спросил я, с облегчением выдохнув, когда мы остались наедине с супругой. – Верно говорят, что Суворовы лишь в бою хороши, а на балах и приёмах не бойцы, – рассмеялась Мальвина и поцеловала меня в щеку. – Опыт и тренировки с трёх лет, вот и весь секрет. Ты тоже со временем привыкнешь. – Да уж, если бы не прямая зависимость от силы резонанса, уверен, меня бы с удовольствием заперли во дворце, – усмехнулся я, вспоминая истории о великосветских деточках, никогда не понимавших, как живут их подданные. – И так-то пробовали. – Ну, обучение в академии мы себе выбили, – ответила Мальвина, чуть поморщившись. – Хотя я до сих пор не понимаю, зачем нам это нужно. – А тебе и не нужно, – ответил я. – Твои таланты куда ценней при дворе, где ты словно акула, скрывающаяся в водовороте интриг, пожираешь мелких и неосторожных рыбёшек-придворных. – Оу, в ход пошли нескромные комплименты, – промурлыкала Мальвина, острым ногтем проведя мне по груди. – И что же мой император хочет от своей верной супруги? – Всё, что я хочу, получу, – усмехнулся я, отбросив её ладонь и с силой прижав девушку к себе. Несколько секунд она шутливо сопротивлялась, но получив свою порцию поцелуев и удушения, довольно простонав, уселась у меня на коленях. Кажется, я начинаю привыкать, что ей для ощущения покоя и уверенности в себе требуется, чтобы над ней доминировал кто-то безусловно сильный и при этом лояльный. – У меня есть идея, и ты её поддержишь, – сказал я, не спрашивая, а утверждая. – Ты не будешь поступать в академию, а вместо этого станешь одним из кураторов создания медицинского корпуса. А я тебе в этом помогу. – Хочешь, чтобы я контролировала обучение дворян, пока сам ты будешь развлекаться? – с усмешкой спросила Мальвина. – Хочу, чтобы ты встала во главе этой пищевой цепи, – ответил я, и девушка довольно улыбнулась. – Но для этого тебе придётся сильно постараться… и кое-чему научиться. Я смогу тебя поддержать на начальном этапе, но не больше. – Хватит говорить загадками, – нахмурилась Мария. – И так заинтересовал. – Ладно, – я вздохнул и, поцеловав супругу, заставил её подняться. – Отдохнули и хватит. Переодевайся в форму пилота. – Господи, опять?.. – чуть не простонала Мальвина, которая и без того выкладывалась на тренировках словно безумная, в попытках догнать меня, или, по крайней мере, сохранить отрыв от Ангелины. Надо ли сказать, что и Лисичкина рвала жилы, лишь бы встать вровень с моей законной супругой? Девушки не ссорились, не ругались и не делали друг другу скрытых подлянок. Хотя жили мы, заняв две спальни из трёх, Мария наотрез отказалась уходить, когда мы с Ангелиной занимались любовью. Не знаю, может такая форма мазохизма, смешанного с вуайеризмом? В любом случае она не заставляла приходить Лисичкину, когда уже мы занимались сексом, хотя иногда присоединялась… в общем, отношения странные, и я чувствовал, что рано или поздно конфликт возникнет. Но сейчас они лишь соревновались. – Таран, собери в тренировочном зале взводных, – сказал я, дотронувшись до рации, вшитой в компенсирующий комбинезон, или как его ещё называли поддоспешник. – Ангелина, тебя это тоже касается. Лёха, прихвати сундучок. Через десять минут мы вместе стояли в бетонной коробке. Не хватало разве что Жеглова, улетевшего на Урал. – Начинаем обычный вечерний комплекс упражнений, – сказал я, отслеживая, как все делают разминку, прежде чем усесться в позу лотоса. – Сегодня у нас будет некоторое изменение в программе, так что садимся на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Да, так, чтоб кончиками пальцев не задевать пальцы соседа. Я дождался, пока соратники начали рассаживаться, а затем прошёл по ряду, правя очевидные проблемы и подпитывая чакры в тех местах, где они были близки к раскрытию. Дело двигалось, и за год многие сумели открыть по два-три лепестка в земле и воде. Понятно, что до моего прогресса им было как до Луны, но они не видели даже собственных меридианов и чакр. Что уж говорить о чужих. Работали по наитию. – Закройте глаза, дышите ровно и глубоко. Сосредоточьтесь на собственном камне резонанса, – комментировал я, не останавливаясь и продолжая править выполнение упражнений. – Почувствуйте, как энергия жизни течёт от божественной материи, через ваше темечко по позвоночному столбу вниз, к вашим гениталиям. Дышите спокойно и ровно. Энергия поднимается вверх, омывая ваши внутренние органы целительной волной, и вместе с горячим дыханием вы выплёскиваете её наружу, превращая в резонанс. Дышите спокойно и ровно… а теперь, сохраняя спокойствие, откройте глаза. Несколько секунд ничего не происходило. Даже собравшиеся передо мной соратники и боевые товарищи, видевшие мои способности, просто смотрели перед собой, не понимая, что происходит. Их мозг не был готов к восприятию такой реальности. Но вот, Ангелина, чуть дёрнувшись, наклонилась вперёд и подняла лежащий перед ней алмаз. – Он… он же светится, от меня? – не верея проговорила девушка, повернувшись ко мне. – Как это возможно? Спустя долю мгновения свой камень цапнула Мальвина. Нахмурившись, от осознания того, что догадалась не первой, она чуть не сорвала медитацию, но вовремя поймала дыхание и сосредоточилась на камне в руке. И он разгорелся ещё ярче. – Добро пожаловать в высшую лигу! – усмехнулся я, видя вытянувшиеся лица. – Теперь вы не будете ограничены пиковым значением вашего стартового резонанса. Могу я на вас рассчитывать? – Да, ваше величество! – почти хором ответили сидящие передо мной соратники и супруги. В их глазах читалось безмерное уважение, обожание и удивление, граничащее с шоком. Но именно этого я и добивался. Пора двигаться дальше. Мы изменим этот мир, даже если мне придётся выпустить в него рождённых сейчас чудовищ. Глава 2 – Смирно! Вольно! – скомандовал стоящий перед нами мужчина в мундире с генеральскими погонами. Рядом со мной стояло ещё четыре десятка людей, как моих соратников, так и посторонних, тех, кто пришёл для поступления в академию в этом году. – Господа офицеры, я рад приветствовать вас в нашем доблесном заведении, чтущем традиции воинской славы России. – Служу империи! – раздался неровный хор. – Вольно! – довольно улыбнувшись, сказал командующий. – Каждый из вас – достойный сын своей родины, но только лучшие из лучших могут рассчитывать на обучение в наших стенах. У каждого из вас за плечами обучение в элитных заведениях, служба в рядах флота и армии, или же силы и родословная, позволяющие рассчитывать на особое положение и статус. Эк он сейчас опустил большую половину из присутствующих. Судя по шрамам и хмурому виду, старому генералу совершенно не нравилось, что среди поступающих множество детей из княжеских родов. Даже без представления разница чувствовалась с первого взгляда. Половина – молодые мужчины и женщины, от двадцати пяти лет. Явно служившие, что видно по их выправке. Примерно треть – дети благородных кровей. Ниже княжича среди них не встречалось. Оставшиеся – мои взводные, я и Мария. Ну и Инга, которая в последний момент решила присоединиться к прохождению формальных вступительных экзаменов. Единственное предположение зачем – доказать, что она тоже может. – Учитывая разницу в военных специальностях и особенностей обучения, общий экзамен делится на две части. Первая – проверка вашей предрасположенности к резонансу, а вторая – проверка физических навыков и подготовки, – продолжал вещать генерал. – После прохождения общих испытаний те, кто их выдержат, смогут приступить к сдаче тестов по выбранным дисциплинам. А теперь прошу покинуть площадку команды поддержки и слуг, им тут не место. Последнее он произнёс, глядя в мою сторону, но я лишь усмехнулся, стоя ровно и не собираясь никого никуда отсылать. Генерал нахмурился, и морщинки на его лбу собрались в гармошку, явно свидетельствуя о нелёгком движении шестернёй мыслительного процесса, столкнувшихся с нестандартной ситуацией. – Согласно уставу заведения, все, кто прошёл через его ворота, теряют все титулы и связанные с ними почести и привилегии, – в конце концов произнёс он. – А потому с вами, господин мой, мы будем общаться на уставном языке. Приказываю немедля отослать слуг. – Так точно, – легко ответил я, вытянувшись по струнке. – Все слуги отосланы. – Шутить со мной изволите? – нахмурился генерал. – Не хотите выполнять приказов, так вас никто не держит! – Никак нет, ваши приказы выполнены в точности, – тут же ответил я. – Слуг на территории академии не имею. – А это тогда кто? – рявкнул совершенно растерянный командующий, ткнув пальцем в стоящих за моей спиной товарищей. – Претенденты, поступающие в академию. Взводные штурмовой, технической и пилотных рот, русского фрегата «Гнев империи», нанёсшего сокрушительное поражение второй эскадре в воздушном столкновении в Закаспийской губернии, – бодро отрапортовал я, совершенно не смущаясь улыбок, появившихся на лицах военных. – На их счету десять корветов штурмового класса, два лёгких крейсера и тяжёлый крейсер класса «Королева Виктория». – И где же это славное сражение произошло? – позволив себе саркастическую ухмылку, спросил генерал. – Когда это мы успели схлестнуться с англичанами? – Вы – никогда, судя по вашему выражению лица. А мы с сослуживцами – на территории Закаспийской губернии, которую мы вернули в лоно Российской империи, в том числе и силой оружия, – ответил я, но уже совершенно серьёзно. – Если вы не в курсе сражений нашего флота, равно как и северного и кавказских флотов со вторжением чёрного пиратского флота, снабжаемого англичанами, мне это странно. – Хотите норов свой показать? – прищурился генерал. – Никак нет, указываю на ошибки в вашей оценке, – коротко ответил я, заставив командующего стиснуть боковины кафедры, на которую он опирался. – Кроме того, согласно уставу академии, поступить в неё может любой одарённый, прошедший начальное военное обучение и достигший достаточного ранга дарника. Именно таковыми и являются стоящие за мной младшие офицеры, выпускники Суворовского военного училища, принимавшие участие в боевых действиях. Или вы готовы пойти против собственного устава, лишь бы не пускать молодёжь из неблагородных? – Так они ещё и неблагородные? – удивлённо спросил генерал, чьи брови взлетели, но через секунду он одёрнул камзол, возвращая себе боевой вид. – Ладно. Но никаких поблажек им не будет. Если они пройдут экзамен, наравне с остальными – пусть учатся. Только вряд ли это случится. – Посмотрим, – пожал я плечами, снова заставив старика нахмуриться. – Посмотрим, – кивнул с едкой усмешкой генерал. – Первая часть экзамена элементарна. Подойдите к измерителю, положите на него руку, дождитесь отклика резонаторной оценки и, если она достаточна, следуйте далее. У нас два прибора, так что стройтесь в колонны, по старшинству звания. Господа действующие офицеры – направо, благородные – налево. – А мне что, разорваться? – пробормотал я, но подумав, кивнул товарищам и пошёл вместе с ними к офицерам. Никакого желания толкаться в очереди я не испытывал, хоть и получилось, что наша колонна оказалась в три раза длинней второй. Но идея пришлась многим не по душе. Не в смысле, что меня прогнали или смотрели свысока, наоборот, многие из действующих офицеров засмущались, пытаясь пропустить меня вперёд. Обратная сторона положения и славы, что поделать. – Не волнуйтесь, я никуда не спешу, – сказал я, демонстративно отойдя в сторону. – Проходите, я буду замыкающим. – Есть! – тут же отозвался Таран, ступив к измерителю. – Не сдерживайся, – улыбнувшись сказал я товарищу, и тот кивнул. Со стороны, казалось, что он совершенно уверен в себе, но я знал, каково ему. Таран, со второго курса обделённый нормальным камнем, давно перестал тешить себя надеждами на то, что он перерастёт свой пиковый предел и сумеет шагнуть за десятый ранг. Но после того как Пётр решил меня подставить, заменив неинициированные, и более дорогие камни уже использованными, я сумел подобрать и настроить соответствующий таланту моего друга бриллиант. Куда больше, чем тот, который раньше висел у него на шее. – Следующий, – сказал экзаменатор, сидящий за прибором, и мне очень не понравилась его гадкая усмешка. Бурят положил руку на шар и влил энергию, усилив резонанс, да так, что его кристалл засветился. Несколько секунд ничего не происходило, и я уже забеспокоился, но затем увидел, как волнуется, оглядываясь, уже экзаменатор. – Господин председатель комиссии, у нас неполадки в оборудовании, – подозвал экзаменатор старшего. – В чём дело? – спросил генерал, подойдя ближе. – Показывает восьмой ранг, – пробормотал мужчина. – Но в списках этого студента нет… он не из благородных и молодой. – Восьмой? Да быть того не может, – ответил генерал и сделал несколько щелчков на оборудовании. – Вот так верно, десятый ранг. Вы нам не подходите, юноша. Увы, но в академию могут поступить только лучшие из лучших. – Десятый, говорите? – спросил я, подходя ближе. – Да, вы правы, десятому тут не место. Позвольте мне провериться. – Конечно, – тут же ответил генерал, вновь наклоняясь к прибору, но его пальцы наткнулись на невидимую преграду. – Это ещё что за шутки?! – Держите в руках себя, а не приборы, – сказал я, опустив ладонь на шар. – Ну-ка, посмотрим. Я влил энергию, не жалея сил и резонансного камня, и цифры на панели резко скакнули вверх. На мгновение они зависли на отметке десять, затем дрогнули и пошли ещё выше. А спустя всего мгновение шар издал жалобный писк и взорвался, зависнув в установленном мной прессе. – Ты что сделал?! – рявкнул генерал, вылупившись на меня. – Кажется, ваш прибор неисправен. Боюсь, придётся использовать второй, – усмехнулся я. – К слову, какие цифры были последними? – Семёрка, – глухо ответил экзаменатор, после чего офицеры за моей спиной начали бросать уважительные взгляды. – Пойдёт, – поморщившись решил я. – Хотя я думал, будет чуть выше. Господа, прошу прощения, этот прибор неисправен, боюсь, нам придётся воспользоваться последним. А чтобы не случилось подлога, и никому не было обидно, предлагаю проходить испытания вперемешку. – Что за самоуправство?! – нахмурился генерал. – Вы виноваты в повреждении ценного оборудования! – Это вы виноваты в его повреждении, – ответил я. – И тайная канцелярия, будьте уверены, разберётся с тем, чтобы вы и ваш персонал прошёл проверку, в том числе у ментатов. Заодно выясним, достойны ли вы вашей должности и звания, не участвовали ли вы в подлоге или дискриминации учеников. – Преподаватели академии… – начал было экзаменатор, но поджавший губы генерал положил ему руку на плечо. – Мы всё ещё остаёмся подданными империи, – сухо сказал старик. – Даже если её правители проявляют близорукость или гонор. Проходите испытание. – Благодарю, – с улыбкой сказал я и, спокойно показав на втором приборе семёрку, встал рядом, отслеживая и записывая результаты товарищей. Правда, на этот раз я не старался, просто остановившись на приемлемом для меня варианте, а вот Таран снова выложился на полную, показав восьмой ранг пикового значения. Хуже всех из моих подопечных оказались Шебутнов и Краснов – две девятки, по сути, закрывающие им дорогу к большинству специальностей, но для их выбора – хватило с головой. Удивили девушки. Когда Ангелина неожиданно выдала семёрку, Мария, проходившая до этого и тоже показавшая семь, потребовала пересдачи. Еле успокоили… Вот тоже… моя цистерна со взрывчаткой. Поднеси к ней спичку, и она рванёт. Но куда большее удивление меня ждало, когда остальные мои подопечные прошли первый отборочный тур и выяснилось, что треть военных не сумели получить заветный восьмой ранг во владении резонансом. Пять бывалых офицеров стояли как в воду опущенные. А уж как бесились боярские детки, оставшиеся за этой границей. Особенно видя, что прошедшие через экзамен неблагородные ещё и моложе! Из двенадцати потомственных бояр и дворян у шести оказался девятый ранг, у трёх – десятый. Это был провал. – Не отчаивайтесь, господа, – обратился к ним генерал. – Вы молоды. Тренируйтесь и в следующем году вам обязательно повезёт. А через два сегодняшние студенты станут инструкторами, и сами будут участвовать в процессе преподавания и практики. Так что думайте об этом как о шансе. Расстраивать его тем, что я в подобной программе участия принимать не собираюсь и вообще планирую сдать большую часть программы экстерном, я не стал, хотя намёк был более чем прозрачным. Вместо этого я подошёл к своим и от души поздравил всех с прохождением необходимого порога. – Итак, господа офицеры, следующий этап, проверка вашей физподготовки. Прошу всех к рубежу, – сказал инструктор, указывая на стоящие в чистом поле ящики. – По моей команде вы должны надеть обмундирование, закрепить снаряжение и преодолеть марш-бросок и полосу препятствий. В конце вас будет ждать сюрприз. На старт, внимание, марш! Ну что я могу сказать, сюрприз случился сильно заранее. В ящиках нашлась стандартная военная форма пилотов. Безразмерная, так что её приходилось подгонять под рост с помощью липучек на боках и плечах. Ботинки, явно рассчитанные на парней покрупнее, и набор из массогабаритного макета, изображающего автомат и… – А автомат-то настоящий!.. – удивлённо произнёс я, заглянув в магазины. Передёрнул затвор, проверил ствольную коробку – боёк на месте. Похоже, нам выдали полностью боевое оружие. Ну да, расчёт на то, что идиоты отсеются сразу. – Не спим, красавицы! Бегом-бегом! – рычал инструктор, и, обернувшись, я понял, в чём заминка. Похоже, не все благородные девицы поняли, куда направляются. Или, наоборот, точно знали, куда и решили произвести неизгладимое первое впечатление. Вместо приличествующих месту и времени спортивных шорт и топов, на девушках оказалось кружевное бельё. Которое они стыдливо прикрывали переодеваясь. Ну, на чужих. Моя супруга и подруга подготовились по полной программе и словно не раздевались, уже заканчивая застёгивать поддоспешники. – Проверить оружие! – скомандовал я. – Магазины пристегнуть, не взводить. Все готовы? Бегом – марш! – Не отставайте, ваши сиятельства! – усмехнувшись крикнул какой-то из офицеров. Надо отдать должное, мы на их фоне потратили неоправданно много времени на переодевание. Но если на их стороне был опыт, на нашей – разогнанный тренировками и прокачкой меридианов организм. Три минуты бега, и наш отряд догнал голову колонны. – Веселей! – скомандовал инструктор, непринуждённо держащийся рядом. Ему это легко давалось не только за счёт собственной выносливости, но и резонансного доспеха без шлема. Наверное, чтобы выглядело эффектней. А может просто старая модель, потому как во всех известных мне современных версиях шлем не только не снимался, но и не поворачивался, ведь составлял с кирасой одно целое. Изображение на круговой экран передавали камеры, утопленные в броне, разнесённые в стороны, а потому почти неуязвимые от одиночных попаданий. А тут – балбес с открытой головой. Но вскоре мне стало не до развлечений. Маршрут броска пролегал по территории вокруг академии и включал в себя не только ровную асфальтовую дорогу, но и небольшую рощу, полосу препятствий и довольно широкую реку. На мосту, идущему над ней, висела табличка «Мост взорван». Но куда хуже было то, что по обеим сторонам от русла речушки оказались вырыты канавы, до краёв заполненные грязью. – Кажется, они нас решили в этой бурде утопить, – прокомментировала держащаяся всё время рядом Мальвина. – Ну не в говне, уже хорошо, – ответила принципиально не отстававшая Ангелина. Она кивнула в сторону офицеров, что подняв оружие над головой с ходу углубились в препятствие и завязли по пояс. – Поплыли? – Зачем? – хмыкнул я и обрушил на грязь пресс. Мутная вода тут же хлынула во все стороны, а остаток утрамбовался до такой степени, что по нему можно было спокойно идти. В тот же момент моё чувство опасности, взвыло и указало вектор, по которому я мгновенно ударил прессом, и только потом до меня долетели слова. – Конструкты не применяем… – договорить контролирующий инструктор не успел. Мой пресс разрушил летящий в нашу сторону диск и распался от диссонанса сам, но вот поднятая им волна грязи прошла дальше и обрушилась на незадачливого инструктора, а учитывая, что он оставался с непокрытой головой, его накрыло так, что даже волос стало не видно. Хуже того – залило весь доспех. – Прошу прощения, господин инструктор, – тут же сказал я, выступив вперёд и загораживая спиной девушек и товарищей. – Среагировал на автомате. В следующий раз, прежде чем применять в отношении меня боевые конструкты, предупреждайте. – Да я… да ты… – сплёвывая грязь хрипел мужчина, а пока он вытирался и матерясь продирал глаза, все спокойно прошли по утрамбованному мной месту. Понявший это инструктор стиснул зубы и указал грязной рукой на полосу препятствий на том берегу. – Бегом марш! – Есть! – не споря кивнул я, но вместо того, чтобы лезть в воду, подпрыгнул и подтолкнул себя прессом, разом перемахнув через реку. Кажется, я даже за десяток метров услышал, как он скрежещет зубами, но ручаться не могу. Тем более что мне тут же стало не до того. Полоса препятствий из стен, блоков и ловушек, имитировавшая нападение врага с помощью конструктов, оказалась длиной в километр. И в этот раз мне пришлось постараться, чтобы не убиться в хлам, ведь инструктор перед испытанием чётко дал понять – никаких конструктов на полосе препятствий. К счастью, он ничего не говорил про незаконность взаимовыручки, а товарищи, добравшиеся до шестиметровой стены чуть раньше, уже сообразили, что нужно делать. Таран встал на одно колено, уперев руки в стену и спрятав голову, я взбежал по его плечам и в прыжке зацепился за край. Мария не мешкая взобралась по мне и, свесившись с другой стороны, уцепилась за руку, помогая держаться. Теперь настал черёд Ангелины, а затем и остальных ребят. Единственная проблема была, когда последним поднимался Таран, которого пришлось затаскивать на стену вместе со мной, но мы и с этим справились, под одобрительные возгласы наблюдавших наши действия офицеров. Они тоже применили схожую тактику, только использовали ремни от автоматов в качестве страховки, ну а мы не догадались. А вот у наследных бояр и дворян случилась заминка. Когда мы ушли дальше, они только решили, кто на кого должен лезть, и приступили к штурму стены с большим опозданием. Все же они разрозненная группа, и даже если проходили подобные испытания, делали это индивидуально или под присмотром слуг или младших. – Проверка оружия! – кричал очередной инструктор, когда мы миновали полосу препятствий. Надо сказать, выполнена она была на совесть, так что даже у меня сбилось дыхание, но сейчас как раз появилась возможность отдохнуть. – Неустойчивые положения, быстрая стрельба, расстояния сто и сто пятьдесят. Положение лёжа – триста пятьдесят. Три по десять. Приступить к выполнению упражнения. Спорить никто не стал. Десять патронов на каждую мишень? Не вопрос. Пусть с Ангелиной посоревноваться в точности я не мог, но свои двести шестьдесят из трёхсот выбил уверенными короткими очередями. Легко стрелять точно, если оружие в твоих руках зажато прессом, словно установлено на треноге. – Жульничаете? – спросил инструктор, проверяя мишени. – Никак нет. Дополнительных вводных получено не было, – ответил я с милой улыбкой, и тот лишь покачал головой и указал на следующую площадку. Хотя вернее было бы сказать на группу площадок. Десяток арен для боёв один на один, где нас уже ждали старшекурсники с соответствующими лычками. Однако стоило мне вступить в круг, как на плечо предполагаемого противника легла ладонь уже знакомого инструктора, чей комбинезон был заляпан грязью. – Конструкты на сопернике не применять, – предупредил стоящий рядом проверяющий, и я невольно усмехнулся. Ну да, конечно. Кажется, мне хотели преподать наглядный урок. Иначе зачем ставить против восемнадцатилетнего парня, пусть и рослого и с весом под восемьдесят килограмм, противника, который на полцентнера тяжелее? Оскорблённый инструктор многообещающе усмехнулся и, прикрыв голову кулаками, пошёл на меня, явно собираясь отыграться за волну грязи. Но я в показательном выступлении в качестве груши участвовать совершенно не собирался. Нельзя использовать конструкты на противнике? Ну что же, пожалуйста. Но это будут не мои проблемы, а его. Рывок! Я ушёл в сторону и тут же ему за спину, с удвоенным ускорением обрушив каблук ботинка на коленную чашечку. Не понявший в чём дело мужчина рухнул на подогнувшуюся ногу, и я тут же обрушил свой кулак на мелькнувшую челюсть, добавив себе скорости. Голова инструктора мотнулась в сторону, несколько мгновений он ещё стоял на одном колене, а затем рухнул набок. – Медика сюда! – рявкнул контролёр, сверкнув глазами. – Это что ещё было такое? Потрудитесь объясниться, господин экзаменующийся. – Вы поставили условие – не применять конструкты на противнике, я так и сделал, – улыбнувшись ответил я. – Других условий не было, так что правила я не нарушал. Или вы считаете иначе? – До руководства академии ваше поведение будет доведено! – угрожающе произнёс проверяющий. – Второй раунд! – Он не сможет, у него нога вывихнута, – заметил подбежавший медик, отрицательно покачав головой. – В таком случае нам требуется замена, – усмехнулся проверяющий и кивнул ждавшему меня до этого парню. – Конструкты на противнике или себе применять запрещено! Отработай его по полной, поручик. – Так точно, господин майор, – кивнул парень, несколько раз подпрыгнув и размявшись. – Если немного вас помну, не серчайте, ваше сиятельство. – Ваше высочество, – поправил я его, и парень на мгновение растерялся. – Что? – удивлённо спросил он, приподняв голову, и в этот момент всё решилось. Его левая, опорная нога резко ушла вниз, вслед за песком, на котором только что стояла, я сделал стремительный шаг вперёд и в два удара отправил его в нокаут. Почти мгновенно пришедший в себя парень удивлённо смотрел на меня снизу вверх, потирая подбородок. – Два ноль в мою пользу, – ответил я, посмотрев на нахмурившегося проверяющего. – Достаточно, или хотите третий раунд? – Что это было? – спросил инструктор, указав на ямку. – Кажется, у него земля из-под ног ушла. – пожал я плечами. – Такое бывает, если вдруг самомнение вскружит голову. Так я могу идти дальше, или хотите оказаться на его месте? – Вы нарушаете все правила прохождения экзаменов, – сказал проверяющий, сложив руки за спиной. – Я буду вынужден… – Да-да, я это уже слышал, – усмехнулся я. – Если хотите доложить главе комиссии, или самому князю Долгорукому, я с удовольствием опишу ему свою позицию по происходившему как здесь, так и на стартовом этапе экзаменов. Уверен, ему будет очень интересно узнать о предвзятом отношении к ученикам и планомерному нарушению устава со стороны сотрудников академии. – Это оскорбление… – начал было инструктор, но, поджав губы, замолчал. – Дуэль? – чуть наклонив голову, спросил я. – С вас будет достаточно и прохождения последнего этапа, – хмыкнул экзаменатор, кивнув на бетонные укрепления. Догадаться, что именно меня там ждёт, не составляло никакого труда. Ещё пять площадок, на сей раз заглублённых в землю, и дожидавшиеся резонансные доспехи класса воин. Похоже, меня окончательно решили поставить на место. Ведь противника я знал. На противоположной стороне арены, улыбаясь во все двадцать оставшихся целыми зубов, стоял Коловрат. Глава 3 – С ним мне тоже без резонанса драться? – усмехнувшись спросил я. – Нет, с ним можете использовать всё, на что способны, – после секундного замешательства ответил экзаменатор, явно остававшийся не в курсе нашего знакомства с Коловратом. С трудом сдерживая ухмылку, я отрегулировал по росту доспех, благо даже в старых воинах конструкция это позволяла. Симеон, приняв условия игры, так же готовился к дуэли и разминался. Краем глаза я наблюдал за ним, прикидывая, смогу ли я вообще с ним справиться. По всему выходило, что шанса у меня нет. На стороне наставника – опыт, подготовка и владение конструктами. А на моей? Есть у меня хоть что-то, что я могу ему противопоставить? – Готов? – спросил Коловрат, когда мы оба облачились в доспехи и встали друг напротив друга, на расстоянии четырёх метров. – Жду сигнала, – ответил я, удерживая подпружиненную стойку. Симеон рванул вперёд, с такой скоростью, что на дисплее отобразилось лишь размытое пятно. Я рывком ушёл в сторону, пропуская удар воздушных когтей под собой. И только через секунду, с явным опозданием, взвыла сирена начала поединка. – В бою тебе никто сигнала не подаст, – рассмеялся Коловрат. – Неплохая реакция. Правильная. – Не жалуюсь, – бросил я, разрывая дистанцию. Без помощи пресса сделать это было невозможно, а вот Коловрат почти настигал меня, двигаясь исключительно за счёт настройки доспехов и собственных мышц. Каждый раз, касаясь земли, он словно выстреливал собой из пушки. У обычного человека от такого сверхусилия порвало бы связки, но и подготовленному спортсмену международного уровня это не давалось легко. Когти разрывали воздух с такой силой, что становились видимыми из-за полупрозрачных следов. К счастью, я видел конструкты в момент их появления, а не после удара, иначе давно бы лишился кирасы или головы. Вот только следить за противником приходилось безотрывно. И он этим воспользовался. Уходя рывком от очередного выпада, я с грохотом врезался в подставленную невидимую стену, а в следующее мгновение Коловрат настиг меня и ударил крест-накрест когтями. Строенные метровые лезвия, преобразованные из дисков, с рёвом метнулись в мою сторону, и я среагировал, как умел. Ядро, посланное с двух метров, врезалось в кирасу резонансного доспеха Симеона, отбросив его в сторону и оставив на груди тридцатисантиметровую выемку, в два пальца глубиной. Коловрат сам отскочил на другой кран арены и ощупал рукой пробоину. – Неплохо, – наконец, сказал он. – Когда выучился? – Это ещё не всё. Продолжаем? – спросил я, отойдя от столкновения со стеной. – Конечно. Но раз ты такое учудил, можешь пощады не ждать, – раздался смешок из динамиков доспеха противника, и я понял, что веселье лишь начинается. В следующее мгновение я потерял Коловрата из вида. Вот только что он был передо мной, а теперь на экране нет даже следа от движения. Просто едва уловимое размытое пятно… Меня спасло взвывшее чувство опасности, кричащее о том, что в следующую секунду я останусь без головы. Действуя нелогично, на инстинктах, я рванул вперёд, туда, где до этого был противник, и в то же мгновение на месте, где я стоял, бетонный пол с грохотом разорвало на куски. Остались лишь следы от скрестившихся ударов когтей. Выживу – обязательно брошу все силы на прокачку третьего глаза. Экономика, политика, даже конструкты – это всё такая фигня, которая совершенно не поможет мне выжить, если в противниках бойцы уровня Коловрата. И пусть в мире их всего несколько десятков, мне пока и одного с головой хватит. Рывок! В сторону, пробойник на руку, не хватало ещё врезаться в очередную стену. Рывок! Да он меня гоняет, как кошка мышку по этой долбаной арене. А я его даже не вижу, замечая только постфактум. Когда размытый силуэт на мгновение словно материализуется в месте, куда уже нанёс удар чудовищной силы, и тут же исчезает, чтобы появиться в нескольких метрах от предыдущего. – Хватит бегать, котёночек! – рявкнул Коловрат, и я с удивлением услышал отдышку. Только зацепившийся за это мозг слишком рано обрадовался. У противника отдышка, значит, он выбился из сил и скоро можно будет расслабиться, верно? Ну так начнём уже сейчас! Спасло меня лишь вновь взвывшее чувство опасности, которое шло одновременно со всех сторон. Метаться было поздно, я затормозил всего на мгновение, но противнику оказалось этого достаточно, чтобы расставить свои сети, и сейчас в меня летело сразу две порции когтей, сжимавшихся словно ножницы. Но я нашёл выход. Пресс подкинул меня над землёй, и одновременно с этим когти урагана прошли подо мной, разрывая бетонные блоки словно бумагу. Симеон вновь материализовался, всего на мгновение, но мне этого хватило, чтобы понять: если я сейчас опущусь, в любой точке арены, он меня достанет. А значит, что? Всё верно, чтобы победить, достаточно просто не приземляться! Всего-то и нужно, что, стабилизировав пресс, удерживать на весу почти полу тонный резонансный доспех. – Ты чего завис? Спускайся, дорогой! – крикнул Коловрат, глядя на меня снизу вверх и подзывая пальцем. – Не-е, спасибо. Мне и тут неплохо, – ответил я, укрепляя конструкт. – Не заставляй меня к тебе подниматься. Я уже не молодой, чтобы прыгать как козлик, – подбоченившись сказал Коловрат, но чувство опасности всё нарастало. Так что к появлению целой серии дисков я оказался готов. Всем он хорош, но есть у пресса один существенный минус – вектор движения, который никак не скорректировать. Он как затухающая нота, которую невозможно усилить после воплощения, только создать новую. А ещё пресс – плоскостной конструкт, легко разбиваемый любым конструктом большей плотности. Коловрату даже не пришлось создавать что-то сложное, он просто закидывал меня десятками дисков, от которых я с трудом уворачивался, перепрыгивая с одного островка пресса на другой. Ответить противнику просто не оставалось времени, и единственное, что я придумал – встретить очередную порцию вражеских конструктов своим ядром. Объёмная техника легко вспорола весь ряд дисков и врезалась в бетонную плиту у самых ног Коловрата, подняв облако серой пыли. Наставник уклонился, резко уходя в сторону и осыпая меня очередью из дисков, но поле боя уже заиграло свежими красками. Я начал отвечать, заставляя противника самого метаться по арене. Вот только если я торчал в воздухе, и определить, в какую сторону я отскочу в следующий раз, он не мог, то следы от движения Коловрата легко угадывались во всё расширяющемся облаке пыли от попадания моих ядер. Да, на каждый мой конструкт Симеон отвечал десятком собственных, но я их видел и уворачивался, а вот он мог гарантировать сохранность своей шкуры лишь прокаченной интуицией и гигантским опытом ведения боя. Но только не такого. Заметив очередной росчерк в пыльном облаке, я использовал своё последнее оружие – удлинившийся до нескольких метров клинок доставшегося мне от ведьмы меча. Получившийся лом врезался в не ожидавшего такой подлянки Коловрата и отбросил его к стене. Когти урагана вспороли воздух, разрушая конструкт, но в тот же миг в грудь наставника ударило второе ядро, ещё больше вдавливая грудную пластину. – Стоп! – крикнул Симеон, подняв руку, и я ударил клинком по сорвавшемуся с ладони ядру. Успел в последнее мгновение, но по потокам воздуха всё равно было видно, как конструкты столкнулись, подняв в облаке пыли завихрения. Впрочем, наставник тоже не бездействовал и прикрыл кирасу когтями. – Сдаётесь? – на всякий случай спросил я, держась в воздухе. – Кажется, я становлюсь слишком стар для… подобных развлечений, – усмехнулся Коловрат и, дёрнув за эвакуационную петлю, раскрыл доспех. – Экзамен ты прошёл. Неожиданно для меня со стороны полигона раздались жидкие хлопки, быстро переросшие в бурные овации. Оглянувшись, я понял, что всё это время совершенно не замечал собравшихся у арены преподавателей и экзаменуемых, которые с интересом и восхищением наблюдали за дуэлью. Рухнув на бетонные плиты, я даже чуть присел под весом доспеха, но всё же нашёл в себе силы, чтобы поклониться на все четыре стороны, а затем, прибив пыль к полу, подойти к Коловрату. – Не слишком помял? – осторожно спросил я, оценивая работу организма Коловрата. – Надо сказать, прогулки по лесу вам пошли на пользу. Я думал, вы где-то в районе Урала. Какими судьбами в академии? – Твоими молитвами, – усмехнулся Коловрат, потирая помятые рёбра. Всё же броня не выдержала двух прямых попаданий. – Слышал, что ваше величество лично внесло мою буйную голову в список амнистированных. А ещё слышал, что это вы настояли на том, чтобы прижать к ногтю орден врачей-изуверов. – Да, пришлось рискнуть, – кивнул я. – Вот и мне, – усмехнулся Коловрат. – Честно признаюсь, до последнего не был уверен. Шёл, сюда раздумывая прибить вас, как ответственного за тысячи смертей, или поблагодарить за спасение десятков тысяч. Это ведь ради вас убивали невинных. – И что решил? – нахмурившись спросил я. Чувство опасности предательски молчало, но ведь и от той оплеухи Петра я защититься не мог. – Да не напрягайся ты так, котёночек, – усмехнулся, показывая оскал Коловрат. – У старого драного песца ещё есть чему тебя научить. – Ну, тогда здравствуй, наставник? – улыбнулся я, открывая объятья. Симеон долю мгновения колебался, а затем шагнул вперёд и сжал меня в своих ручищах. Да пожалуй, позыв я не рассчитал, лучшего момента, чтобы меня прикончить у него не будет. Ещё чуть-чуть надавить, и мои косточки не просто хрустеть будут, а сломаются на раз-два. – Эх, котёночек, – выдохнул, отступая, Коловрат, и я заметил, как он смахнул украдкой слезу. – Идём. Это же твой последний экзамен? – Как комиссия решит, о зачислении, – ответил я, взглянув на подошедшего генерала. Инструктор по боевой подготовке и искупавшийся в грязи бегун стояли перед ним словно в воду опущенные, склонив голову. Похоже, далеко не все их действия были согласованы высоким начальством. – Господа офицеры, продолжайте экзамен, – приказал генерал, обведя всех угрюмым взглядом из-под седых бровей. – Обер Суворов и Морозова, прошу за мной. Ваше благородие Шиловский? – Благодарю за приглашение, ваше сиятельство, с удовольствием им воспользуюсь, – усмехнулся Коловрат. – Идёмте, ваше величество, посмотрим, как вам косточки песочить будут. – На это можешь особенно не рассчитывать, – ответил я. Впрочем, прогулка выдалась довольно протяжённой и увлекательной. Нас провели мимо тренировочных бетонных ям, прямо к главному корпусу, вокруг которого стояло множество боевой техники. От тяжёлых штурмовых доспехов до бронеходов и шлюпов прикрытия десанта. При этом – явно не музейные экспонаты, а наглядные учебные пособия, некоторые в количестве достаточном для проведения полноценных общевойсковых учений. Миновав плац, располагавшийся во внутреннем дворе академии, мы зашли в здание, пахнущее свежим ремонтом и ещё не выветрившейся до конца краской, и поднялись на самый верх, в командную башню, устроенную словно на старом крейсере. Кабинет ректора оказался классическим мостиком, самое высокое помещение с круговым остеклением. Я будто на борт «Гнева империи» вернулся. Даже завис на мгновение, не понимая, почему экраны на потолке и полу не работают. Пришлось с усилием возвращать себя в реальность, чуть топнув по плитке каблуком, чтобы удостовериться, что это не погасший экран. – Что, уже выработалась привычка? – понимающе хмыкнул Коловрат. – Угу, – кивнул я, не став углубляться в подробности. – Ваши высочества, – старик Долгорукий с кряхтением поднялся с кресла и склонился в церемониальном поклоне. – Рады приветствовать вас в стенах славного заведения. И прошу простить действия моих подчинённых, вся вина за их поведение лежит на мне, потому как они строго выполняли указания. – Угроза моей жизни – тоже ваше указание? – коротко поинтересовался я, и по сведённым вместе бровям ректора понял, что к этому он никакого отношения не имеет. – Если вашей жизни угрожал кто-то или что-то в стенах моей академии, с этим немедля разберутся, – не разгибаясь ответил Василий Михайлович Долгорукий. – Уверен, разберутся, – ответил я, а Мальвина, совершенно не растерявшись, тут же юркнула в кресло. – Можете распрямиться, ваше сиятельство. Присаживайтесь, говорят, что в ногах правды нет, хотя нет её и в заднице. – Верно говорят, ваше высочество, – с явным облегчением, вернувшись в кресло, ответил ректор. – Могу я поинтересоваться, кто посмел на вас напасть? – Они уже наказаны. А вот ваши слова, будто бы все их действия и провокация – ваши прямые приказы, меня очень заинтересовали, – сказал я, развалившись в кресле напротив. – Симеон, чего стоишь как истукан, присаживайся. – Я постою, ваше высочество, – нахмурившись ответил наставник. – Со своей стороны могу гарантировать, что полностью контролировал каждое своё движение, а его сиятельство не был в курсе моих намерений. – Это отдельная история, – отмахнулся я, взглянув на блестящую лысину Долгорукого, на которой проступили капельки пота. Кажется, до него начало доходить, что он лишь чудом избежал казни за участие в покушении на мою персону. – Итак, ваше сиятельство, потрудитесь объясниться. – Как прикажете, ваше высочество, – снова чуть поклонившись, на сей раз сидя, ответил ректор. – Что есть обучение? Обучение – есть получение знаний и опыта путём передачи от преподавателя заинтересованному студенту. Но знания могут быть скучными… более того, большинство знаний именно такие – сухие цифры, непонятные схемы, чужие и чаще всего нелицеприятные истории… – Подходите уже к сути, ваше сиятельство, – поторопил я. – Вот видите, вы даже моё короткое объяснение не готовы услышать полностью, что же говорить о многочасовых лекциях, – развёл руками старый ректор, виновато улыбаясь. – Преподаватель часто может удержать внимание студентов лишь двумя способами: давлением авторитета и собственной мотивированностью студента. А как быть с вами, ваше высочество, я совершенно не понимаю. – Значит, все эти попытки оказывать давление – это ваша инициатива прививания авторитета? – удивлённо проговорил я и не выдержав рассмеялся в голос. – Простите, не сдержался. И вы всерьёз думали, что на мне это сработает? А если бы я принял это за прямое оскорбление и убил бы их на месте? – У нас не средние века, чтобы убивать дворян, даже не титулованных. И если вы всерьёз допускаете такие мысли, то правитель из вас не выйдет, – нахмурив густые седые брови, ответил Василий Михайлович. – Любое самодурство хорошо в меру. – Ну так я их и не убил, – ответил я, успокоившись. – Хотя парочку вполне мог, просто на реакции. А вот за оскорбление моих людей они ответят по всей строгости. Как и за подлог с измерителем резонанса. Или это тоже ваша инициатива, занижать ранг принимаемых студентов, если они не из благородных семей. – А что у них с рангами? – спросил Долгорукий, взглянув на замершего у дверей генерала. Тот молча подошёл к столу и протянул планшет. Ректор, пробежав глазами по строчкам, нахмурился и чуть поджал губы. – Девятый и восьмой ранги… вы должны понимать, ваше высочество, что наша академия для элиты. Даже не просто элиты – для лучших из лучших. А поступление сразу шести простолюдинов… – И надолго они, по-вашему, останутся простолюдинами с такими-то показателями? – поинтересовался я. – Уже через пару лет они все достигнут седьмого, возможно, даже шестого ранга. И кто бы ни был правителем к тому моменту, ему придётся выдать им не только личное и потомственное дворянство, но и баронский титул. – Простолюдины редко дорастают даже до девятого ранга, – покачал головой Василий Михайлович. – Возможно, это их предел. Самый пик. Необычно для такого возраста, но и ранг слишком высокий. – Это не предел, – пожал я плечами. – По крайней мере, пока они следуют за мной. Так что можете переставать считать их простолюдинами. – Люди короля? – усмехнулся стоящий рядом Коловрат. – Было раньше такое выражение и название. – Верно. Было, – кивнул Василий Михайлович, облокотившись о столешницу и сцепив пальцы в замок. – Ваше высочество, честно признаюсь, я в растерянности. И как поступить с вашим обучением, не знаю. Многие правители окончили нашу академию на общих основаниях. Считается, что это полезно и для них лично, и для подданных. Здесь вы сумеете найти верных соратников, а… ваши люди – влиться в высший свет. – Давайте уточним сразу – я не собираюсь мешать вашему учебному процессу, но если вы подумали, что я пришёл учиться подчинению, то глубоко ошибаетесь. Я пришёл в академию, наоборот, чтобы учиться, как подчинять людей себе и как ими править. У меня нет нужного опыта, но судя по поведению ваших экзаменаторов, его нет и у ваших преподавателей, – жёстко ответил я. – Тут вы не правы, ваше высочество, – чуть улыбнулся Долгорукий. – Может, некоторые из наших практик и устарели, но большая их часть подтверждена многолетним опытом. Стоящий перед вами генерал Ургашвили – не паркетный, а боевой, получивший своё звание за командование эскадрами во время второй русско-японской войны и конфликте при острове Мансю. – Нисколько не спорю, хотя нападение на моих людей, даже такое топорное, это уже перебор, – ответил я, по-новому взглянув на председателя комиссии. – Однако это не отменяет того, что армия всегда готовится к прошедшей войне, а участвовать приходится в новой. – Это было сделано для поддержания статуса академии, – упрямо проговорил генерал. – Для защиты её чести и славного имени. – Оставим этот вопрос, прошу, – поднял ладонь Долгорукий. – Ваше высочество, если вы настаиваете, чтобы ваши люди учились вместе с вами… – Я настаиваю, чтобы к ним предъявляли те же требования, что и к остальным поступившим. Не больше, но и не меньше, – решительно ответил я. – Если они не потянут программу – это только их проблема. Значит, сами себе злостные вредители. А вот если к ним будут относиться предвзято, в любую сторону, то вскоре обнаружится, что в академии настала пора для жёстких кадровых реформ и перестановок. – Давайте откровенно, ваше высочество, пока что вы не сможете протащить такие изменения через думу, – улыбнулся Долгорукий. – Легко, – вернув улыбку, сказала Мария. – Уж парой стариков новое дворянское собрание без проблем пожертвует. Тем более что вы свой пост формально сохраните. – Ваше высочество, не стоит ломать работающий механизм из сиюминутной прихоти, – нахмурился Михаил Васильевич, повернувшись к Мальвине. – Если вы просто будете выполнять свою работу, строго в соответствии со своими обязанностями, этого и не потребуется, – сказал я, взяв супругу за руку. – Просто работайте, так как должны, и всё будет в порядке. – Ну хорошо, – со вздохом произнёс Долгорукий, отклонившись на спинку кресла. – И что же нам делать с вашим планом обучения? Боюсь, если вы станете проявлять гонор на каждом занятии, ставить преподавателей в неудобное положение и унижать, ломая их авторитет, учебного процесса не выйдет. – Они боевые офицеры, обстрелянные, убивавшие, – ответил я, пожав плечами. – У некоторых, вроде главы моего штурмового подразделения, сотни трупов за спиной. У других, вроде командира технической группы, – личных убийств всего с десяток, но вот уничтоженных с его подачи врагов наберётся на отдельное кладбище. Мы уже не дети, ваше сиятельство, и относиться к нам надо как к тем, кто в случае нажима или опасности может вас просто прикончить. – Это угроза, ваше высочество? – хмуро посмотрел на меня Долгорукий. – С какой стати? Это просто предупреждение. Сколько из ваших студентов, тех, что двадцати пяти лет и старше, участвовали в штурме рубки боевого отделения чужого корабля? Сколько прыгали в десантной капсуле? Сколько… к чёрту. Сколько из них вообще билось насмерть, борясь за свою жизнь и жизнь своих товарищей? – спросил я, чуть прищурившись. И только заметив, как князь напрягся, заставил себя выдохнуть, – Они не дети, и не слуги. Они воины. Относитесь к ним соответствующе. И учитывайте, что их боевой ранг продолжит расти. – Всё понятно, ваше высочество, – спустя несколько секунд сказал Долгорукий. – Позвольте уточнить, какие предметы должны быть включены в ваш учебный план, и мы сможем перейти к обсуждению обучения ваших людей. – Думаю, для начала нам всем неплохо бы получить общие знания, так сказать, основной обзорный курс, – решил я. – В первую очередь меня волнуют вопросы производства, обеспечения оружием и продовольствием страны, дела в регионах, на что я могу рассчитывать, а на что нет. Настроения в обществе, разделение на слои и методы влияния на них. Тактики ведения информационной войны и пропаганды в условиях военного и мирного времени… – Постойте-постойте… – попросил Долгорукий, виновато улыбаясь. – Ваше высочество, невозможно разбираться во всём самостоятельно. Даже если брать отдельную специализацию. Для этого и существуют такие структуры, как министерства, в которых ежедневно трудятся десятки тысяч людей. – К концу обучения я должен понимать не только общие тенденции, но и быть способен реально оценивать эффективность тех самых министерств, – ответил я, глядя прямо в глаза князю. – Чтобы не повторить ситуацию с моей матерью, которая довела страну до развала. Или дяди, чья компетенция заканчивается на управлении флотом и правлении личной силой. Который оценивает всё лишь с одной точки зрения, а потому чуть не развязал гражданскую войну в попытке сохранить то, что можно было вернуть путём переговоров. – Прошу прощения, но любого другого за подобные высказывания могут и казнить, – серьёзно проговорил Долгорукий. – Я не любой другой. Я собираюсь стать правителем этой страны. И правителем хорошим. Если ваша академия не в состоянии дать мне необходимых знаний, то какая она, к чёрту, лучшая из лучших? – спросил я, глядя на ректора. – Итак? – Это будет непросто. Но если на то будет ваша воля, мы все сделаем, – серьёзно сказал Долгорукий. – А теперь, позвольте, мы рассмотрим возможные варианты. Глава 4 Когда говорят, что надо начинать с основ, обычно предполагается, что эти самые основы человек уже знает. Но когда мне показали программу обучения высшего военного состава нашей страны, я был… скажем так, несколько разочарован. Даже при беглом рассмотрении и названии тем стало понятно, что она устарела лет на двадцать, а местами на все пятьдесят. Хотя оставались и «вечные» темы, вроде логистики и добычи полезных ископаемых. Но вот их технологии… – Это не программа, а бардак какой-то, – проговорил Василий, ознакомившись с моим графиком на первую неделю обучения. – Господин, вы уверены, что вам всё это нужно? Может лучше сформировать собственную программу и учиться на практике? – Это следующий этап, – не глядя на денщика, ответил я, переставляя блоки в расписании индивидуальных занятий так, чтобы пробелов было поменьше. – Чтобы ехать на практику в своё баронство, для начала неплохо понять, что я могу, а что нет. Ты знал, что даже в первый год обучения у нас по плану только три месяца лекций? – Обучение в академии предполагает постоянную практику во флоте, – заметила Мария, которая тоже решила остаться в академии. Мало того, по какой-то причине то же сделала Инга, с лёгкостью сдавшая вступительные экзамены. А вот мои «люди короля» сдали экзамены с некоторой натяжкой. Проще всего было Тарану и его новому заму, взводному, заменившему убывшего Жеглова. Физическая подготовка у обоих парней была на высоте, стреляли они без проблем, а уж дрались так и вовсе… учитывая, что они закономерно выбрали своей специализацией «тактику малых групп» и «проведение диверсионных операций в тылу противника», требованиям они и так полностью соответствовали. Краснов свои экзамены сдал с большим трудом, но не потому, что оказался плохо подготовлен, а потому, что начал спорить во время экзаменов по специализации с преподавателем, доказывая, что кластер из преобразующих реакторов резонанса можно развести на два и более, для независимого снабжения щитов и двигателей корабля, со взаимным дублированием систем. В результате они, похоже, нашли общие темы для разговора, а прощался преподаватель с ним и вовсе за руку. Лисичкина… ну что сказать. Выбор Ангелины был для меня очевиден с самого начала, и даже преподавателей она нашла. Но вот такой специализации, как «ведение пропаганды и контрпропаганды в социальных медиа с повышением индекса доверия», в академии не было. Но это не значило, что их нет совсем. После подробного разговора с приёмной комиссией и Багратионом-старшим он пообещал выделить для девушки, меня и ещё двух заинтересовавшихся студентов, наставника, работающего по этому профилю. А вот Лёха меня удивил, и не слишком приятно. Мало того что показатели резонанса сдал с натяжкой, так ещё и экзамены чуть не завалил. И если Максим, к моему удивлению, со своим экзаменатором поладил, то Шебутнов со своим чуть не подрался. Правда и повод оказался довольно весомый – они не смогли договориться о том, что такое монетарная политика и как она должна работать. Учитывая, что я в этой теме не очень разбирался, слушать сбивчивое объяснение Лёхи по поводу его несогласия с концепцией регионально-колониального монетарного оборота и централизации денежной массы с кредитованием собственных губерний для их постоянного нахождения в зависимом положении от столицы… поступил и ладно. Последняя – Анастасия, девушка, с которой я почти не общался, но которую видел регулярно, ушла на стандартный набор военно-прикладных дисциплин начиная с артиллерийского дела и обеспечения тыла, заканчивания флотоводством. И всё же главная проблема – моя собственная программа обучения. Может, и прав Долгорукий, и человек не в силах объять необъятное и разбираться во всём? С другой стороны, были же на Руси воистину великие правители. Понятно, что во многом так совпало, переход на новый технологический уклад вместе с изменением во всём мире. В одиночку даже самый гениальный гений ничего сделать не может. Но всё же у меня была цель, и я собирался её добиться. Вопрос – как. В первую очередь надо было определиться с приоритетами, и, как ни странно, я точно знал, что мне необходимо – развитие третьего глаза и стихийных конструктов. Вот только они в программу обучения не подпадали. С первым разобраться я могу лишь самостоятельно, со вторым, вне программы, мне поможет князь Вяземский и Коловрат. Следующим должен стать углублённый курс политического, социального и экономического устройства Российской империи. Я не шутил, когда сказал ректору, что хочу понимать, что происходит в моей стране, и откуда оно берётся. А для этого неплохо бы для начала разобраться в этой базе. Остальное следовало отложить на второй семестр, но я не хотел отменять базовые дисциплины, преподаваемые по профилю академии. Военная тактика и стратегия, обзоры новинок техники для воздушного, наземного и морского базирования. Принципиальные отличия в технологическом подходе разных стран. Углублённое изучение конструктов. Плавный переход от плоскостных к объёмным и смешанным конструктам второго типа. Когти урагана – прекрасный пример того, почему стоит осваивать подобные техники. Четыре удара вместо одного, где каждое из лезвий в состоянии развеять один из вражеских конструктов, создавая диссонанс, – очень весомый аргумент, особенно в ближнем бою. И наконец флотоводство, наука, которую я застал самым краешком, и которая оставалась для основы для военных действий современного мира. Всё же управление отдельным боевым подразделением или целым флотом, объединением армий, это две принципиально разные вещи. И если я хочу стать достойным государем, мне придётся разбираться в таких тонкостях. – Ещё и она!.. – раздражённо бросила Мальвина, вырывая меня из размышлений. – В чём дело, дорогая? – спросил я, повернувшись к отложившей планшет супруге. – Ангелина вроде выбрала другие курсы, так что на учёбе вы пересекаться не будете. – С ней я уже смирилась, но две рыжих рядом, это явный перебор! – фыркнув произнесла Мария, передав мне планшет. – Список студентов первого курса академии, третья строчка. – Ну да, кто бы мог подумать, – усмехнулся я, легко найдя Ольгу Вяземскую в верху списка. Впрочем, знакомых фамилий было даже с перебором. Следующим, например, шёл Михаил Долгорукий, который, несмотря на заступничество со стороны супруги, никаких положительных ассоциаций не вызывал. – Да, обучение выйдет весёлым. Надеюсь, до конца все дойдут живыми. – Ничего не могу обещать, – улыбнулась Мальвина, протянув руку, но я чуть задержался, выискивая странности. Что-то за что мой взгляд мельком зацепился и сейчас упрямо заставлял раз за разом вновь просматривать список. – А давно принято, что в академию поступают студенты из других стран? – наконец выделив странность, спросил я. – Вахамеди, это же тот принц, которого я захватил в плен во время сражения в Грузии? – Тот был Атамаль, а этот Бамуджин, – заглянув в планшет, ответила Мальвина. – Ничего странного, академия и в самом деле лучшая в мире, и если персы решили признать своё поражение и прислать нам заложника, не сидеть же ему во дворце? Приличия не позволяют такое провернуть. Я бы на твоём месте больше беспокоилась о втором и третьих курсах, там есть представители из старых европейских домов. Хотя, конечно, вряд ли мы с ними скоро пересечёмся. – Ещё и европейцы, – в тон супруги вздохнул я. – Ладно, может, и в самом деле не пересечёмся. Имение Долгоруких, малый зал – Рад тебя видеть, доченька, – улыбнулся Илларион, когда Надежда вошла в комнату. – Ты как раз к столу. – Спасибо, папа, – устало улыбнувшись, произнесла бывшая императрица и, обойдя всех по кругу, поцеловала его в щеку. – Дедушка, как ваше здоровье? Как ваши дела? – Ты ведь не просто так спрашиваешь, верно, внучка? – нахмурившись уточнил Михаил Васильевич, весь день проходивший в большой задумчивости. – С твоим новым зятем много проблем, хотя учиться он даже не начал. Притащил с собой шестерых головорезов-простолюдинов, да ещё и девятого-восьмого ранга… где это видано? – А что приёмная дочка Пети? – спросила Надежда, сделав вид, что вопрос её не особенно-то и волнует. – Седьмой, – буркнул ректор высшей военной академии, и за столом наступила гробовая тишина. – Значит, Пётр не врал, и её мать и в самом деле принцесса. – поджав губы, наконец, решила прервать затянувшееся молчание Надежда. – Жаль. В будущем это может стать проблемой. – Это не такая большая проблема, как шестеро убийц-простолюдинов, с восьмым рангом, готовых порвать за своего главаря всех вокруг, – покачал головой Михаил. – Я видел, как они работают, словно родились вместе. А когда мне принесли отчёты… я ведь вначале не верил, думал бравада. Десятки трупов, внученька. И это лишь двум из них по девятнадцать – остальным того меньше. – И что с того? – все еще не понимая к чему клонит дед, спросила Надежда. – Для них убивать – это нормально, – поджав губы, объяснил Илларион. – Вот если тебя оскорбят, что ты сделаешь? – Подставлю обидчика, договорюсь и сделаю так, чтобы он лишился доступа к высшему свету, – пожала плечами Надежда. – А им плевать на высший свет, и они тебя просто прикончат, – жёстко ответил Илларион. – Вызовут на дуэль. Если не ответишь или сошлёшься на то, что вы разные слои общества – убьют и не заметят. Для них это нормально, вот что самое страшное. Они вчерашние дети, которым привили… – Потому мы и не допускали раньше низшие слои общества в академию, – кивнул Михаил Васильевич. – Но тут у нас просто не остаётся выбора. А если мальчишка выполнит свою угрозу и продолжит так же скакать по рангам?.. – В чём дело, дедушка? Ты напуган? – с удивлением заметила Надежда. – Он сжёг резонатор при удвоенном сопротивлении, – тихо ответил ректор. – При этом прибор показал седьмой ранг. – Ну седьмой, не так страшно, – чуть нахмурившись, проговорила бывшая императрица. – Верно ведь? – Дочка… с учётом сопротивления – это пятый в пике, – ответил Илларион, заставив женщину вздрогнуть. – Уже сейчас в империи всего пара десятков людей, которые могут сравниться с ним в силе. А ведь десятый он получил меньше года назад. Три месяца назад его диагностировали как восьмой. – Когда он нагонит Петра? – спросила Надежда, переводя взгляд с отца на деда. – К воцарению догонит, – мрачно пообещал Михаил Васильевич. – А то и сильней станет. И будет в нашем государстве два непобедимых монстра, что для внешней политики, конечно, хорошо, а вот для нас всех – не очень. И самое паршивое, в отличие от твоего мужа нам его даже привязать нечем. – Внук же поступил на один с ним курс? – уточнил Илларион. – Может, они подружатся, удастся стабилизировать отношения между родами. – После того как ты пытался его использовать в качестве соперника на турнире, а Машка охомутала? – едко усмехнувшись, поинтересовалась Надежда. – У нас с ней не самые радужные отношения. И лучше не станут, ведь я живое напоминание, что её мать мертва, а она сама – бастард. – Да, сейчас налаживать отношения уже поздно… – мрачно проговорил Илларион. – И всё же, они ещё подростки. Пробовать надо. Если Миша не справится, отойдём в сторону. Станем полезны на местах. – Мы потеряем власть, – недовольно сказала Надежда. – Я не для того под Петра легла, чтобы меня выбросили как ненужную вещь. Вы обещали мне великое будущее! А теперь этот… новую блядь себе завёл! Молоденькую! – Значит, твоя задача родить первой! – жёстко ответил Илларион. – Зря тебя, что ли, мать учила? Придумай что-нибудь, увлеки его новым или хорошо проверенным старым, экспериментируй в постели. Если мы потеряем ещё и дом Морозовых в союзниках, можно будет говорить о закате Долгоруких. Зимний дворец, покои императрицы – Значит, он решил протащить с собой всех своих собачонок? – усмехнулась Екатерина, листая личные дела. – Этой информации можно верить? – Полностью, ваше величество, – склонившись ответил распорядитель. – Мы уже связались с Коловратом, однако получили от него резкий отказ. Среди преподавателей у нас не так много сторонников, но есть несколько перспективных молодых девушек. – Не ставь всё на Лугуй, девочка слишком заигралась, получив в свои руки власть отца и деда, – проговорила Екатерина, просматривая информацию. – А вот это может быть интересно. Какова вероятность, что он её отец? – Достаточно высокая, – заглянув через плечо императрицы, прокомментировал распорядитель. – К сожалению, её мать была против брака, но учитывая ярый интерес и слухи об изнасиловании, вполне возможно, что она является бастардом. – Если рыжую возвысить… устроить конфликт… Заодно и братцу крылышки подрежем, – рассуждая вслух, прикидывала Екатерина. – Подними архивы, найди информаторов и проверь сведения обо всех его сторонниках. Если мы не можем ввести в круг сына новые лица, попробуем использовать старые. Посмотрим, не вскружит ли им это голову достаточно, чтобы они сменили покровителя. Зимний дворец, кабинет регента – Пятый ранг… – проговорил Пётр, вертя в руках обугленное устройство. Долгорукий, естественно, сообщил о проблеме, знал, собака сутулая, что замолчать такое не удастся. Но вариантов это не прибавило. Хотя было приятно увидеть предполагаемый список предметов племянника. Половину, если не две трети – займут действующие чиновники, промышленники и управленцы, парень был смышлён не по годам и решил настаивать на обширной практике, правда, при этом слишком распылялся, пытаясь объять необъятное, что позже сыграет с ним плохую шутку. Но это Петру только на руку. Чем меньше Александр уделяет времени и внимания тренировкам резонансных конструктов, тем дольше будет происходить его трансформация в действительно опасного противника. А за это время… кто знает? Произойти может многое. А кроме того, дела правителя будут требовать его присутствия на передовой в самых опасных местах. Не девятнадцатый век всё же. И даже не середина двадцатого. Сейчас сила правителя и его участие в боях на передовой могут в корне изменить картину войны, и уж Петр постарается, чтобы до Александра эту мысль донесли. Хочет племянничек практики? Он её получит с лихвой. Единственное, что действительно волновало Петра в текущей ситуации, – необыкновенный, взрывной рост дочери и её главной соперницы. Седьмой ранг до восемнадцати лет… с таким ростом она может уже быть бесплодна, а значит, даже если Александр взойдёт на престол, и Машенька станет императрицей, род Морозовых ничего от этого не выиграет. Это если сам Романов не станет стерилен из-за чрезмерного усиления. Всякое может быть. А значит, нужно обзавестись собственным наследником поскорее. И желательно – от Меньшиковой, закрепив за собой право на их земли, вместе со всеми предприятиями и тайными лабораториями, о которых общественность ещё не прознала. Ну и фон… надо начинать использовать методы мальца. А то, за всей этой вознёй он совершенно забыл о собственном имидже. Монастырь святого небесного защитника Александра Невского. Петроградская центральная епархия Филарет, в простых чёрных одеждах, просматривал рабочие документы. Появление законного наследника престола заставило общественность всколыхнуться, а его временно оставить свою паству, чтобы заняться новыми неотложными делами и появившимися страждущими, обиженными как властью, так и орденом Асклепия. Императрица молчала, даже последний её визит был скорее жестом вежливости и подтверждения намерений. Пётр… с ним давно всё было понятно. Несмотря на то что патриарху удалось заставить регента относиться к церкви серьёзно, как противника он его не воспринимал, и это к лучшему. Оставался Александр. Необычный… необычайный юноша. Возможно, тот, кого они ждали на протяжении последних семидесяти лет. Большая война, разгорающаяся на востоке и захватившая половину мира. Чудовища, лезущие из врат. Новые болезни и чудом остановленные эпидемии. Вскрывшаяся тёмная сущность вчерашних спасителей из Асклепия. Что всё этом могло значить, как не начало конца? – Спаситель или Антихрист? – проговорил в задумчивости Филарет, рассматривая фото улыбающегося парня. Главное – не ошибиться. Возможно, он возлагает на него слишком большие надежды. Возможно, очередной Романов просто застрянет на уровне развития Петра. Но возможно, именно он станет тем, кто раскроет нараспашку врата… и очень важно, будут это врата в рай или в ад. Где-то в атлантическом океане – Господа, дамы, – вставший Первый обратился к уже сидящим за круглым столом людям на английском. Так было принято, тем более что больше половины говорили именно на этом языке. – Благодарю вас за то, что прибыли так скоро, как только смогли. В мире происходят изменения, которые требуют нашего внимания. – Опять Эфиопия? – спросил Шестой, чопорный мужчина, которого легко было принять за англичанина, если бы не рыжие кудри. – Император Якоб Второй скончался, как и его законный наследник. Единственный сын находится в руках наших союзников, и мы можем возвести его на престол в течение полугода, – ответил Третий, чернокожий мужчина, представитель Африки. – Однако есть сомнения в правильности такого пути. – Вы правы, Эфиопия потеряла лидерство в Африканском союзе, вместе с флотом, – согласился Первый. – Мы не можем снабжать их кораблями, Англия и так слишком потратилась за последние пять лет. Но поступление алмазов с копий нужно расширять. – К слову об этом! – сказал, обращая на себя внимание, Третий. – Учитывая провал в операции «Восток», предлагаю ограничить экспорт бриллиантов в Россию, Персию и Османскую империю. Поводом может послужить война или смена власти в Африканском союзе. Посадим их на голодный паёк сроком на десять-двадцать лет. – Именно! Учитывая количество погибших во время недавнего эксперимента, их промышленный рост существенно замедлится, – поддержала его Вторая, представительница одного из старейших родов Англии, а теперь правящих семей Америки. – Если мы сумеем пережать им каналы поставки, уже через полтора года общее отставание от ведущих стран окажется весьма ощутимым. – Почему нет. Они и так доставляют слишком много проблем, – кивнул Шестой. – Однако нужно как-то снизить цены на их продовольствие. А то они уже начинают конкурировать с фермерскими хозяйствами Зеландии. – Введём защитные торговые пошлины, заставим Османов увеличить стоимость провоза товаров через Константинополь, – уверенно сказала Пятая. Несмотря на то что у неё самой была смуглая кожа и явные предки с востока, никакой привязанности женщина к ним не испытывала. – Они проигрывают войну и вскоре станут бесполезны. – Я бы так не сказал. Все же теперь они должны огромные суммы, которые можно получить и в виде товаров, и в виде услуг или территорий, – заметил Третий. – Мы могли бы получить в долгосрочную безвозмездную аренду Константинопольские порты. – Это обсуждаемый вопрос, – с улыбкой сказал Первый, прервав разговор. – Но главная тема не столь приятна, и я понимаю, почему вы все её избегаете. Мы потеряли одно из главных направлений влияния – орден Асклепия. Без него инструменты Лиги стали куда менее действенны. – Может просто отказаться от этого прикрытия? – внезапно для всех спросил сидящий до этого молча Седьмой. – У нас достаточно инструментов и без лишних масок. Ещё лет пять – и мы сможем выйти на международную арену без посредников. – Символы очень важны, – возразил Четвёртый, старавшийся не говорить на английском, все же его восточный язык был мало приспособлен к такой речи. – Лига наций – не только флаг, но и общепринятый авторитет. Нельзя отказываться от него. – Верно, – согласился Первый. – Лигу нужно поддерживать столько, сколько придётся. Если одна из стран попробует нарушить международные соглашения без нашего одобрения, мы сумеем продавить совместный ответ. Но прошу, давайте вернёмся к Асклепию. Нам поступило официальное прошение о помощи. – От них? – удивлённо подняла бровь Вторая. – Даже несмотря на то, что они знают цену? – Им нечего терять. Своих одарённых у них нет, чужих они используют неохотно. Однако у них отличные вербовочные сети, тренировочные лагеря и обширные финансы. Если мы не можем использовать их как агентов влияния, возможно, удастся превратить их орден в воинствующих атеистов? – предположил Первый. – Учитывая претензии Папы и российского патриарха, это отличный вариант. – Армия без одарённых… – поморщился Третий. – Это скорее мясо на поле боя, чем настоящая армия. Уж лучше вернуться к идее нео-колонизации. – Три-пять лет войны между странами Африки, и её тоже можно будет рассмотреть, – улыбнувшись решил Первый. – Но в начале – орден. – Бросать такой полезный инструмент нельзя, – уверенно проговорила Вторая. – Мы должны оказать им поддержку и поспособствовать военному союзу… например, с Францией. Англия тоже не останется в стороне. – Деньги, фанатики и корабли. Не самая плохая кооперация, – заметил Третий. – Нужно только выбрать страну, которая встанет во главе нового альянса. – Соединённые Северо-Американские Штаты, – с улыбкой предложил Первый, и почти все тоже улыбнулись, понимая, что это хоть и может звучать как шутка, но кто, как не заокеанская страна, сумеет получить выгоду от войны в старушке Европе. ССАШ и Англия. К счастью, даже если разом проиграют все стороны – они выиграют. Глава 5 – Приветствую вас, господа офицеры. Рад видеть вас на своих занятиях, – улыбаясь проговорил мужчина в военном кителе, который украшали несколько крупных орденов. Похоже, ректор решил подстраховаться, чтобы у меня не было повода сказать, что преподаватель – теоретик, ничего не понимающий в предмете, и таким нехитрым образом нам всем показывали, кто есть кто. – Меня попросили провести курс вводных, обзорных лекций общего содержания, на тему политико-национального и экономического уклада империи, чтобы помочь вам определиться с выбором специализации, – продолжил учитель. – Учитывая глобальность затрагиваемых тем, мы не будем вдаваться в подробности. А так как чёткого плана нет, я начну с конца девятнадцатого века и общего устройства, останавливаясь на ваших вопросах и уточнениях. Ни у кого нет возражений? Спросил он правда это не у зала, а глядя прямо на меня. Нужно признать, устроенный на экзамене демарш возымел неожиданную ответную реакцию. Нарушая все установленные нормы и правила, мне позволили самостоятельно выбрать предметы, которые я хочу посещать, и даже согласились поменять расписание преподавателей, так чтобы я всё успевал. Но с одним условием: вначале общий курс. Сам того не желая, я попал в ситуацию, обратную той, что была в Суворовском училище. Теперь коррупция, кумовство и попытки выслужится играли мне на руку. Всё ради будущего императора, проявившего гонор. И, надо сказать, я уже начинал понимать, что Долгорукий, со своей попыткой давления авторитетом и уравниловкой со строгой субординацией по военным чинам оказался прав. Но и отказываться от собственных достижений так просто не мог. – Хорошо, тогда начнём. Как вы знаете, территория Российской империи с начала двадцатого века неоднократно менялась. Во времена напряжённости десятых-двадцатых годов мы чуть не лишились Малороссии, Бессарабии и всей Малой Азии, – начал преподаватель, вышагивая вдоль доски. – Причины к тому были самые объективные. Расслоение общества, общее технологическое отставание в большинстве отраслей, некомпетентное руководство и, наконец, упадок дворянства. – К середине десятых годов двадцатого века сложилась революционная ситуация, в которой крупные промышленники, торговцы и отдельные категории дворян объединились с армейскими кругами и выставили ряд ультиматумов правящему роду Романовых, – продолжил, покосившись на меня, учитель. – Несмотря на сегодняшнюю очевидность ошибочности таких действий, тогда это казалось полностью логичным, и страна начала перестраиваться, превращаясь в конституционную парламентскую монархию по примеру Британии и Швеции. Можете не записывать, это общеизвестные факты, которые вы сможете найти в любом учебнике. – А вот вам факты, которые в учебниках стараются не упоминать. В середине десятых годов, почувствовав слабость центральной власти, почти семьдесят процентов малых народностей, органов местного самоуправления и даже администраций градообразующих предприятий пожелали обрести самостоятельность, – проговорил преподаватель, оглядев наши ряды. – Ни государственники, ни сторонники республики не учли желания больших народных масс. – С невероятным трудом и путём огромных уступок удалось удержать страну от развала. Скорее всего, вы даже слышали докатившиеся до нас лозунги вроде: «Власть военным, землю крестьянам, заводы рабочим», – преподаватель едко усмехнулся, взглянув на вскинувшегося от этих слов Краснова. – Временному правительству пришлось пойти на уступки. И к середине двадцатых годов в стране фактически правила военная диктатура. Вероятно, спустя ещё лет пятнадцать-двадцать от старого дворянско-боярского сословия ничего бы не осталось. К счастью, никто не учёл фактора резонанса. – Болгарская ветвь Романовых, получив неожиданную поддержку в лице Николы Тесла и его удивительных изобретений, пошла на смелые шаги внедрения экспериментальных технологий. В учебниках по истории, доступных большинству граждан, указано, что среди царской семьи в те годы резко обострились хронические заболевания, в результате которых погибли почти все Романовы. Но это не совсем правда, – проговорил, чуть извиняющимся тоном преподаватель. – Романовы, поддавшись на уговоры Теслы, согласились стать подопытными. Возможно, не первыми, но первыми, кто получил объективно положительный результат. – В результате грамотной политической, военной и дипломатической деятельности, к началу тридцатых годов над парламентской верхушкой уверенно стояла монаршая семья, заручившаяся поддержкой церкви в лице первого патриарха, которого сама же и помогла избрать, – продолжил рассказ лектор, и я с удивлением понял, что это новости не только для меня или моих бывших одногруппников, но и для детей бояр. Та же Мальвина слушала очень внимательно. – Ситуация с регионами всё ещё оставалась шаткой, многие хотели отделиться, поддавшись на посулы Англии и Франции, стремящихся получить контроль над новыми территориями. Особенно это было актуально для островитян, потерявших Индию и Китай, – объяснил преподаватель. – Однако в России началось внедрение технологий резонанса, поддерживаемого церковью под лозунгами о божественной материи. Чем больше появлялось работающей на новых принципах техники, тем громче пропаганда кричала об избранности императора самим господом-богом. А уж когда в строй вошли первые летающие корабли, у религиозных слоёв населения не осталось в этом никаких сомнений. Благодаря этому и грамотной денежной политике уже к сороковым годам вся земля вернулась в собственность крупных помещиков и государства. Да? – Прошу прощения, что за грамотная политика? – уточнил Шебутнов, несмело подняв руку. – Денежно-кредитная, – пояснил лектор. – В первую очередь сказались займы на сельхозкультуры, ипотека на землю и разница в монетарных накоплениях. Думаю, без примера мы не обойдёмся, хотя он совершенно из другой области. Из сельскохозяйственной. Чтобы было понятно: в начале прошлого века, эффективность посадок пшеницы в зонах рискованного и умеренного земледелия составляла около ста тридцати процентов. То есть, вы сажаете десять мешков пшеницы, собираете в результате тридцать, теряете на хранении и обработке половину. С одного гектара крестьяне получали около полутонны зерна. При этом им нужно было не только кормиться самим, но и кормить скотину и платить налоги. Много у них оставалось? – Мало… – хмуро ответил Лёха. – Почти ничего, только на пропитание, – легко согласился лектор. – При этом урожайность с применением даже базовых технологий в виде тракторов, комбайнов и минимальных минеральных удобрений – тонна. А современные методы обработки земли позволяют получать от двух до двух с половиной тонн зерна с гектара. В зависимости от региона. Однако вы должны были услышать одну вещь – технологии. – До середины шестидесятых годов все одарённые были исключительно боярского рода. А это значило, что и промышленность, и сельское хозяйство начали напрямую зависеть от доброй воли помещика, – с явным злорадством усмехнулся учитель. – Выгонит он свой мирный резонансный трактор весной в поле или нет. – Но есть же бензиновые трактора, и дизельные, – не выдержав заметил Краснов. – Есть, безусловно. Но даже если крестьянская община объединится и купит себе такой, кто будет поставлять им топливо? И где они возьмут деньги на ремонт? – проговорил лектор, остановившись, и посмотрел в зал. – Некоторые отдельные области сопротивлялись возвращению в лоно Российской империи до конца шестидесятых годов, даже в самый разгар Второй мировой войны. Однако даже у рядового дарника десятого ранга, лишь освоившего базовые принципы резонанса, есть достаточно сил для победы над почти любым количеством плохо оснащённых обычных людей. – Объединив денежно монетарную политику с силовым захватом отдельных, особенно сопротивляющихся образований, правительству Российской империи удалось вернуть все территории и усилить над ними контроль, – закончил мысль преподаватель. – Крестьяне сами, добровольно, брали деньги у банков и помещиков, для оплаты земли и техники, а позже попадали в кабалу из-за неурожаев. Предприятия, не ставшие внедрять резонансные реакторы, не выдерживали конкуренции с работавшими на дармовой силе заводами, а вооружённые формирования без дарников проигрывали на всех фронтах летающим боевым кораблям и специальным отрядам из одарённых. Есть вопросы? – Хорошо, тогда продолжаем, – кивнул лектор, отпив воды, стоящей на кафедре. – С шестидесятых годов, когда стало понятно, что сословное общество начало формироваться заново, стали появляться отдельные личности, пожелавшие получить статус великих князей и даже царей, на территории Российской империи. Однако тут же выяснилось, что Романовы оставались первыми. И по силе, и по умению использовать резонанс. В конце концов, именно они были первыми и знали о принципах наследования предрасположенности к резонансу. – Каждый из вас с малолетства знает: чем сильнее родители, тем сильнее дети. Однако есть не афишируемое предположение, что резонанс меняет человека, – сказал преподаватель, внимательно осмотрев зал. – Меняет не столько на физическом, сколько на двуховном плане. Как говорят восточные практики: меняет чакры и саму душу. И тут мы подходим к очень опасной теме, которая не должна выходить за стены академии. Обычно я говорю об этом студентам довольно спокойно, но сегодняшний курс особый во многих смыслах, а потому мне остаётся рассчитывать лишь на вашу верность империи. – Как давно известно, дарники – больше, чем люди, – выдержав небольшую паузу, продолжил лектор. – И это не фигуральное выражение. Разница между одарённым и подвергшимся диссонансу монстром не в силе или количестве изменений, а в их структурированности и направленности. Если очень грубо – мы и в самом деле получили свою силу от бога. Вернее, от божественной энергии и материи. Но не всё так радужно. – Прошу тех, у кого нет родителей с десятым рангом, а у самих вас меньше девятого, поднять руки… – явно провоцируя студентов, проговорил лектор, но мои соратники с честью выдержали испытание, и руки подняли почти все. Нужно ли говорить, что они были единственными? У княжичей и боярских деток родители сами были немалого ранга. – Обычно, да что там, ещё месяц назад, я бы сказал, что все вы окажетесь совершенно стерильны. Так же как оказываются стерильны искусственно выведенные людьми гибриды. Вроде мулов, – уточнил преподаватель. – Долгие годы это считалось непреложной истиной: прыгнул на пару рангов выше головы – всё, считай, что будущего у тебя нет. По этой причине, практикующие одарённые, собиравшиеся преодолеть свой предел, заводили детей как можно раньше. – Однако благодаря самоотверженным и даже безрассудным действиям присутствующих здесь молодых людей мы выяснили, что за частью, и весьма значительной, бесплодных одарённых стоят врачи ордена Асклепия, – улыбнулся, демонстративно похлопав в ладоши, лектор. – Это даёт надежду на рождение нового поколения одарённых и снятие искусственных ограничений. Но не всё так просто. – Как я уже сказал, предрасположенность к резонансу проявляется от поколения к поколению, постепенно возрастая при правильной селекции. Это выражено в мутациях организма и души. А они бывают не только положительные, но и отрицательные, – грустно вздохнул лектор. – Кроме того, в абсолютном большинстве случаев копируются негативные сценарии и даже без постороннего вмешательства, при беременности, малыши могут появиться на свет с врождёнными патологиями, несовместимыми с жизнью. Это уже не говоря о выкидышах. – Прошу прощения, – подняв руку, остановил я лектора. – Выходит, слова главы ордена Асклепия в России – правда? – Ну что вы! Нет, конечно, нет, – улыбнулся преподаватель. – Все, сидящие здесь, – пример именно положительного закрепления наследственной предрасположенности к резонансу. Более того, у одарённых в третьем-пятом поколении, по свидетельствам учёных, начинают вырабатываться механизмы сопротивления таким эффектам, как диссонанс, и появляться малоизученные индивидуальные особенности. Чаще всего выраженные в применении стихийной формы резонанса. Кто хочет их перечислить? Прошу. – Самые распространённые – огонь и ветер, – с места ответила Мальвина. – Чуть более экзотические – земля и лёд. Очень редкие – ментальные проявления. – Да, всё верно, – кивнул преподаватель. – В чём принципиальная разница между силовым и любым стихийным резонансом? – Стихийный резонанс плотнее и сильнее обычного, – ответил Михаил Долгорукий, двоюродный брат Марии. Ну и мой, получается, тоже. – В общих чертах, да. Но почему? – спросил лектор, переводя взгляд с одного студента на другого, но ответа не дождался. – Ну что ж, ничего страшного… Принципиальная разница между стихийным и силовым резонансом – во влиянии на нашу реальность. Возьмём для примера вот эту свечу. Уверен, любой из вас с лёгкостью может размазать её по столу, разрубить на множество частей и так далее и тому подобное. Однако стоит резонансу закончить своё действие, и свеча останется в том же виде, что непосредственно после применения конструктов. Но… С видом заправского фокусника преподаватель создал крохотный огонёк и, поднеся его к свечке, зажёг фитиль. А после демонстративно отвёл руку в сторону и погасил конструкт. – Как видите, термальное воздействие осталось. Свеча загорелась и продолжает гореть. Я могу с тем же успехом поджечь почти все в этом зале. Даже бетон некоторое время может полыхать, – улыбнувшись поведал нам лектор. – Но и это далеко не всё. После применения конструктов воздуха ветер ещё некоторое время не стихает. Ледяные иглы могут сохранять своё физическое проявление, пока не растают от тепла. Но самые стабильные – земляные конструкты, могут оставаться в первозданной форме многие годы. – Выходит земля – самые сильные конструкты? – удивлённо спросил я. – Ну что вы, сила конструктов полностью зависит от применяющего их одарённого. Что же до земли, она крайне инертна и мало подходит для боевого применения. Хотя сильнейшие из одарённых земли – род Демидовых, демонстрировали просто феноменальные показатели. Одни их метеориты чего стоили!.. – покачав головой, проговорил преподаватель. – Но это не главное. Мысль, к которой я вас подвожу – расслоение общества на одарённых и не одарённых связано не столько с имущественным неравенством, сколько с естественными различиями в силе и предрасположенностью к резонансу. Сильные одарённые – больше, чем люди. А вы все – очень сильные одарённые. Спорить с лектором никто не стал, тем более что мысль сама по себе очень приятная. Чувствовать себя одним из избранных, стоящих над серой людской массой, – вполне естественное проявление гордости для любого человека. И то, что нам это дано от рождения, лишь укрепляло присутствующих в мысли о своей исключительности. Ну, должно было, если бы не мои товарищи. – Выходит, что одарённые – продукт направленной селекции, как породистые собаки? – едко усмехнувшись, спросил Лёха. – Очень нелестное сравнение, но в целом верное, – с вежливой улыбкой ответил преподаватель. – Я бы сказал – благородные кони с хорошей родословной. Только у животных мы можем культивировать исключительно физические параметры, редко добиваясь сильного интеллектуального различия. А вот с людьми ситуация куда более сложная. У умных родителей редко появляются дети идиоты. Своенравные, бунтующие, даже вредные или стервозные – это легко. Но не глупые. – Можно ли, в таком случае, считать, что все здесь присутствующие – продукт принудительной селекции? – уточнил я. – Наши родители, а до этого родители наших родителей, специально выбирали себе пару, чтобы сделать потомство сильнее. – Династические браки, – кивнул лектор. – Но если сотню лет назад дворяне и аристократы выбирали себе пару по богатству и знатности, то сейчас этот фактор чуть отошёл на второй план. Правда, чаще всего богатство сопровождает силу. Но это уже частности. В любом случае – отношения между равными и поиск лучшего партнёра, это прагматизм, направленный в будущее. – В данный момент человечество всё больше разделяется на две расы: на обычных людей и одарённых. Разрыв в силе, технологических возможностях, возможностях организма и умственной деятельности становится всё более заметен с каждым поколением, – продолжил учитель. – Если ещё восемьдесят лет назад сильным считался одарённый десятого ранга, освоивший щит и пресс, то сейчас это норма для получающих дворянство. – В то же время разрыв между обычными людьми и одарёнными ведёт к тому, что в браках между ними всё реже появляются здоровые дети. Да и шанс беременности… – лектор покачал ладонью и чуть скривился. – Это обуславливает дальнейшее расслоение в обществе, в том числе и по имущественному показателю. Уже через два-три поколения самые сильные одарённые будут составлять менее одной сотой процента населения, и при этом будут владеть резонансом, который сейчас считается недостижимым, а одновременно с этим – более чем половиной всего имущества. – Не последнюю очередь в этом окажут династические браки между сильнейшими родами Европы, Азии и ССШ, – продолжил преподаватель. – Это также станет следствием так называемых институтов многожёнства, узаконенного у нас, в Персии, Османской империи, Китае и Японии. Института свободного или открытого брака, как в ССШ и Британии, когда у одной официальной супружеской пары множество сторонних партнёров, а дети считаются только по мужской линии. И подобное… – В результате, начавшееся в конце девятнадцатого века разделение окончательно сформировалось к концу Второй мировой войны. А сейчас, после получения новых свидетельств из зверских экспериментов ордена Асклепия, стало понятно, что на совершенно новый уровень выходит рождение нового человечества, – улыбнулся лектор. – Человека-творца. Человека-резонирующего… – На этом на сегодня всё. Надеюсь, лекция была для вас полезной, в следующий раз мы попробуем взять отдельный временной период и более подробно разберём аспекты социально-экономического взаимодействия между одарёнными и обычными людьми, – сказал лектор, услышав звонок. – В течение месяца мы будем разбирать основы, чтобы вы сумели определить ваши приоритеты. У кого есть пожелания к следующему разу? – Мы можем разобрать первые резонансные двигатели? – подняв руку, поинтересовался Краснов. – Боюсь, я всё же по социально-экономической части, – развёл руками лектор. – Так что давайте ограничимся этими вопросами. Можем взять смутное время десятых-двадцатых годов двадцатого века, там есть что разобрать. – Благодарю за небезынтересную лекцию, – сказал я, поднявшись. – Если не трудно, можем мы в следующий раз разобрать численный состав населения по одарённым и склонность к изменениям? – Хороший вопрос, но боюсь, несколько преждевременный, – ответил преподаватель. – Я подумаю, как лучше подойти к этой теме. Всего вам доброго. – Что хочешь выяснить? – спросила у меня Мария, когда лектор ушёл, а мы остались в аудитории, разделившись по кружкам интересов. Поступившие вместе с нами студенты посматривали в мою сторону, но подходить пока не решались. Может, потому что не хотели начинать знакомство первыми и навязываться, а может, потому что и без них толпа вокруг была довольно плотной. – Для начала, сколько у нас вообще одарённых. Сколько неинициированных и скольким могут специально занижать ранг, – сказал я и заметил, что товарищи тоже внимательно слушают. – Есть подозрение, что дворяне как класс должны исчезнуть. – Это… довольно смелое заявление, – нахмурилась Мальвина. – Зачем тебе это? Рабочий инструмент по контролю, и хорошо опробованный. – Не делать же всех одарённых десятого ранга дворянами? – усмехнулся я. – Тут либо привилегии растягивать на всех, либо отсекать лишних желающих. Вот только практика африканцев показывает, что толпа слабых одарённых ничего не решает. А владение резонансной техникой – не привилегия, а всего лишь право. – Можно поднять ранг присвоения дворянского титула с десятого до восьмого, – предложила Мальвина. – А в следующем поколении – до седьмого или вообще шестого. А там, как сказал лектор, уже будут видовые различия и невозможность получить потомство от неодарённого и одарённого. – Только не забывай, что близкородственные связи ведут к вырождению и вымиранию, – уточнил я. – Нет. Не всё так просто. К тому же чем больше я узнаю об одарённых, тем подозрительней становится отношение к ордену Асклепия. Почему-то же их без нашей помощи не свернули пятьдесят лет назад? Значит, есть у них рычаги влияния. Или на них… не уверен. – Думаешь, у них есть покровители? – нахмурилась Ангелина, но ответить я не успел, раздался негромкий стук, а затем в кабинет начали входить новые студенты, некоторых из которых я без труда узнал. – Дамы и господа, в связи с изменившейся структурой первого курса администрацией было принято непростое решение о расширении обучающегося состава, – объявил генерал Ургашвили, вошедший последним. – Все стоящие перед вами студенты – боярского происхождения, все они имеют не ниже девятого ранга и будут заниматься вместе с вами на протяжении ближайших месяцев. По истечении первого полугодия будут проведены экзамены, в том числе и практические. Не выдержавшие их будут переведены в категорию вольно слушающих. Вопросов нет? – Никак нет! – почти хором ответили стоящие перед нами студенты. – Вот и отлично. Следующая лекция будет через двадцать минут. Отдыхайте и осваивайтесь, – сказал генерал, усмехнувшись, а затем резко развернулся и покинул зал, оставив нас в полном недоумении смотреть друг на друга. Мало того что вновь поступивших было чуть ли не больше, чем всех сдавших экзамен вместе со мной, присутствовали и те, кто официально в первый раз экзамен завалил, а самое главное – давно знакомые лица, которые я здесь увидеть совершенно не рассчитывал. – Капитан, всё пропало, – с тоской глядя на красивую мускулистую девушку в первом ряду пробормотал Шебутнов. – Я думал, окончу академию… а потом. – Ну, теперь у тебя есть шанс пообщаться с ней раньше, – усмехнулся я, перехватив взгляд товарища на стоявшую внизу Лену Жарскую, которая, казалось, ещё больше обросла мускулатурой и вымахала за лето чуть ли не на полголовы. Вот только теперь, в окружении других княжеских детей, она уже не выглядела таким монстром. Да и мы сами набрали порядочно мышечной массы. Даже Лёха вытянулся и заматерел.

Конец ознакомительного фрагмента.