Ренегат космического флота

Чёрная, страшная весть прогремела как гром среди ясного неба. Императрица, матушка-государыня Александра Николаевна, казавшаяся всем нам олицетворением самой Империи, скоропостижно скончалась во сне.

Ушла тихо и спокойно, с достоинством, но я каким-то шестым чувством понимал — закончилась целая эпоха. Эпоха мира и благоденствия.

По всей Империи объявили траур, и даже на нашем корабле, узнав о случившемся, многие не могли сдержать слёз. Даже офицеры. Империя потеряла гораздо больше, чем просто очередного правителя.

Объявлять о случившемся пришлось, естественно, мне, как командиру корабля, и для этого я построил весь личный состав, включая тех, кто находился на вахте, что случалось крайне редко, в самых исключительных случаях. Общее настроение было мрачным и тоскливым, и я тоже поддался этому настроению. Сделал объявление и удалился в свою каюту.

Принцессу разместили в отдельной гостевой каюте, Игнатову пришлось переселиться в общий жилой отсек. А уже спустя полчаса, как только я переоделся в привычный мундир космического флота и привёл себя в порядок, я собрал всех офицеров в кают-компании, позвав туда вдобавок принцессу Елизавету и подполковника Игнатова.

— Дамы и господа, — хмуро сказал я.

Принцесса, кажется, тоже успела поплакать, судя по её красным глазам. И не только она.

— Мы улетаем к Новой Москве. На похороны мы в любом случае не успеем, но мы должны быть там, — сказал я.

— Наконец-то… — проворчал кто-то из моих заместителей.

— Кронпринц… То есть, уже император Виктор… Ему сейчас явно не до нас, но мы должны выполнить поставленную задачу, её никто не отменял, — сказал я. — Да и «Гремящий» принесёт гораздо больше пользы, находясь в центральных системах, а не здесь, на краю света. Вопросы?

— А как быть со станцией? — спросил Магомедов.

— А что с ней? — не понял я.

— Ну, там же этот… Присягу принёс государыне, — сказал он. — А теперь…

— Я понял, о чём ты, — сказал я.

Все губернаторы и вассалы Империи должны будут явиться на коронацию нового императора, чтобы подтвердить присягу, поклясться в верности новому сюзерену. В теории — логичный и правильный обычай, но на практике это часто оборачивалось проблемами. Мятежами, восстаниями, вспышками сепаратизма и прочими прелестями. За Виктора, конечно, стоит космофлот, огромная сила, проблем быть не должно, никто и не подумает бунтовать. Но кто-то наверняка попытается отколоться от Империи.

— Станция… Да вертись она конём, — поморщился я. — В нынешних условиях это скорее обуза, чем какое-то полезное приобретение для государства.

— Зря вы, командор, захватили эту станцию, — подал голос подполковник Игнатов. — Будет большой скандал.

— Вам стоило отправиться туда самому, господин полковник, — язвительно произнёс я. — Уверен, вы справились бы гораздо лучше.

Игнатов нахмурился, но благоразумно промолчал.

— Отсюда мы уходим, это не обсуждается, — продолжил я. — Станция Дер Эквинум пусть сама разбирается со своей внутренней политикой. У нас нет возможности оставлять здесь военный контингент.

— Значит, всё было зря? — с вызовом спросила принцесса. — Люди погибли зря?

— Когда горит боеукладка, никому нет дела, что на кухне капает кран, — иносказательно произнёс я. — Для Империи эта станция не имеет никакого значения. Ни стратегического, ни политического. Чемодан без ручки.

— Как цинично, — произнесла Елизавета.

— Зато правда, — сказал я. — Ещё вопросы?

Вопросов не было, так что я приказал всем расходиться. Принцесса задержалась будто нарочно, и я подошёл к ней, чтобы поговорить наедине.

— Господин командор, — сказала она.

— Ваше Высочество, — кивнул я.

— Мы же договаривались… — вздохнула она.

— То было на независимой станции, а здесь уже имперская территория, — сказал я. — Надо соблюдать этикет.

— Ладно, вы правы… Не то поползут слухи, урон чести… Да… — пробормотала Елизавета.

— Что это было там, на станции? Внезапный порыв? — спросил я, напоминая ей о том внезапном поцелуе.

В её глазах заблестели весёлые искорки.

— Я думала, нам конец, — призналась она. — Прошу прощения.

— За что? — удивился я.

— За ложные надежды, — улыбнулась принцесса.

Я хотел сказать, что никаких надежд и не питал, но Елизавета упорхнула раньше, чем я успел сказать хоть слово. Я постоял ещё немного в кают-компании совершенно один, пожал плечами и вышел. В конце концов, я всего лишь служивый, а она теперь племянница самого императора. Я даже не дворянин. Я трезво смотрел на вещи, и в самом деле не питал никаких надежд, но внутри всё равно поселилось неприятное чувство пустоты.