72 два часа после высадки. Опорный пункт у плацдарма железодеев. 7 часов утра.

Мне пришлось со своей ношей прижаться к стенке тоннеля, чтобы пропустить колонну бегущих воев. Видимо, из тех, что всегда опаздывают, впрочем, как и я. Но несмотря на это, они будто нарочно замедляли бег и приветствовали меня:

– Княже.

– Княже.

– Княже.

И ничего с этим поделать я не мог – просто стоял с прижатой к груди рукой, пропуская всю колонну.

– Бегом, бегом, чего встали! – наконец показался хвост колонны, которую замыкал широкий в плечах и очень низкого роста сержант.

Завидев меня, он так же бухнул кулаком по груди:

– Княже. – И как ни в чем не бывало побежал дальше, подгоняя свое подразделение: – Я в нужник быстрее бегаю, чем вы на позиции!

Улыбаясь, я проводил взглядом его спину, а затем подкинул на плече увесистый груз, завернутый в ткань, и направился дальше.

После атаки с тремя БМП элимийский ИскИн больше не предпринимал попыток добраться до высадившейся вблизи плацдарма дружины. И я беспрепятственно смог перебросить все пятнадцать тысяч воев под стены укреплений железодеев. Конечно, не совсем беспрепятственно – противник открывал огонь всякий раз, как очередная партия воев совершала высадку, отчего моя дружина несла потери. Но с высадкой первых двух рот это уже не шло ни в какое сравнение.

Как только вои оказывались на голой местности, они тут же принимались рыть укрепления под прикрытием чаровой защиты. И за прошедшие семьдесят два часа образовалась целая сеть опорных пунктов, охватывающая плацдарм железодеев полукольцом. Соединенные между собой подземными тоннелями, они представляли собой единую оборонительную линию со складами, столовыми, зонами отдыха и огневыми точками, в которой и разместились все пятнадцать тысяч воев.

Чаровые поверхности оказались универсальным инструментом для оборудования подобных сооружений. Достаточно вырыть яму, накрыть сверху чаровой крышкой определенной формы и засыпать землей, чтобы получить вполне годную огневую точку. А если еще и стенки таким образом укрепить и тоннели, выходит гораздо крепче, чем использовать дерево, но главное, быстрее.

Но все это было лишь подготовкой к финальной части операции. Все время – от начала высадки до нынешнего момента – мы готовились. Готовились к последнему рывку, к штурму этой опухоли на теле нейтральной полосы, да и всего этого мира. Даже просто высаживаясь под обстрелом, вои получали бесценный опыт и, как говорили в учебке, «становились обстрелянными». И уже не так шарахались от взрывов, как новички. Поэтому, заплатив сотнями жизней, моя армия стала чуточку устойчивее.

А в глазах людей железодеи из каких-то мифических непобедимых созданий превратились в страшного, сильного, но врага, которого можно одолеть. Хотя религиозный окрас все же оставался.

Были и сугубо технические моменты подготовки штурма. И основная их часть была направлена на сокращение дистанции до противника. На изначальных позициях потребовалось бы преодолеть около километра абсолютно просматриваемого во всех направлениях поля, где и укрыться-то негде. Подобный марш занял бы от полутора до трех минут бегом, в зависимости от физической подготовки человека. И все это время дружина будет находиться под непрерывным обстрелом со стороны железодеев.

Поэтому, помимо основных укреплений, копали еще и подходные траншеи. Благо копателей было предостаточно. Подходные траншеи протянулись к центру полукольца, как щупальца неведомого хищника, пытавшегося добраться до своей жертвы. Круглосуточные земляные работы позволили создать пять десятков подобных траншей и сократить дистанцию до пятисот метров, что сокращало время пребывания на открытой местности до одной минуты.

И сейчас настало то самое время для последнего рывка. Я проходил со своим грузом огневые точки, тоннели, повороты и склады, набитые воями, ожидавшими приказа. И мне хотелось верить, что каждый из них проинструктирован своим командиром и знает, что делать и куда бежать. Потому что я поставил на эту операцию все, и если мы не справимся, то вряд ли сможем оправиться, если будет кому.

Я сделал все, что мог, чтобы у нас был шанс, но проходя мимо людей, я видел в их глазах страх. Нет, страх – это не плохо, тот, кто не боится погибнуть в бою, тот первым и погибает. «Страх помогает выжить», – так говорил сержант в учебке на Луне. Так что бояться – это нормально, главное, чтобы страх не сковывал по рукам и ногам. А для этого нужно зажечь людей, чтобы они жаждали добраться до своего врага и разорвать его голыми руками. Поэтому я и тащу свою ношу.

– Отец Верилий. – Я слегка склонил голову перед священником, когда наконец добрался до командного пункта. – Воледар, Коготь, – поприветствовал остальных, приложив руку к груди.

Взгляд Верилия меня особенно порадовал. Он смотрел на предмет на моем плече с подозрением и непониманием. А ведь именно благодаря беседам с ним я и решил исполнить то, что задумал.

– Что это? – спросил он, когда я с кряхтением прислонил свою ношу к стенке.

– Скоро узнаете. Всему свое время, отец Верилий, – равнодушно ответил я и направился к смотровому окну. – Что тут у нас?

Через узкую щель в чаровой стенке мне открылся вид на элемийские укрепления, виднеющиеся в километре впереди. ИскИн не мог просто так отдать зону, прилегающую к месту выхода из Беловодья. Поэтому он тоже готовился ее защищать всеми способами, которые ему доступны, а доступно ему было немало.

Непосредственно зона, прилегающая к лесу, была окружена хоть и не высокими, может полтора-два метра, но прочными стенами из блоков. А снаружи он построил независимые небольшие опорные пункты, также окруженные стеной. Правда, стены не были сплошными, а выстроены в структуру схожую с лабиринтом. Материал стен очень похож на тот, из которого сделаны катакомбы под землей. Но это сейчас не так важно, потому что не стены держат оборону, а защитники.