Разочарование сковывало движения и мысли, когда спустя неделю я так и не увидела Михаила. Единственным спутником стал шокер, который он подарил мне, а когда и через ещё одну неделю он не объявился в моём дворе меня покинул и мой вечно пылающий задор.

Плечи опустились, взгляд стал туманным и блёклым, а мысли крутились только вокруг неясного образа мужчины, что заставлял все тело пылать и коченеть одновременно. И вот когда надежда уже казалось начала отдавать свои концы, меня окликнул до боли желанный голос. Такой же хриплый и низкий, как при первом общении. Он пробирал до костей и мурашек:

– Он с тобой? – поинтересовался образ в темноте.

– Всегда, - слишком громко отозвалась я и шагнула в ещё большую темноту двора, туда, где при свете дня располагалась детская площадка и зона с несколькими лавочками.

– Рад слышать, – голос манил, а я, подобно морскому путнику, плывущему на звуки сирен, двигалась не останавливаясь. По памяти пробиралась дальше, молясь, чтобы он не ушёл. Так сильно я хотела оказаться рядом, так долго я ждала этой встречи. Околдовал? Одурманил? Приворожил?

Наконец добравшись до первой лавочки, что стояла вдоль проезжей части, я нашла глазами образ мужчины и шагнула к нему, но не успела я сделать и двух шагов, как он резко поднялся и ухватился своими руками за мои плечи. С секунду помешкал, а потом притянул к себе и заключил в крепкие объятия. Такой большой и сильный, словно укрывая от всего мира, прижал к себе и тяжело вдохнул возле моей шеи. Я же, казалось, вовсе перестала дышать. Боялась спугнуть, боялась узнать, что это всё не по-настоящему.

– Меня долго не было, - словно извиняясь произнёс он и снова вдохнул запах моих волос. Или тела. Я не могла разобрать, но чувствовала, что его лицо находится в опасной близости от моего. Ему приходилось наклоняться, так как разница в нашем росте была приличной и рядом с ним я ощущала себя такой маленькой и хрупкой, что становилось страшно.

– Мне нужно было уехать и я не мог уже провожать тебя до дома, - тихо шептал он и кожу обдавало огнём.

«Провожать?» – неслось в голове.

– Но? – мне хотелось спросить, что он имеет ввиду, но тут до меня дошло. После того нападения, а может и задолго до него, он каждый вечер находился в моём дворе и охранял мой путь домой. А когда понял, что не сможет делать этого, подарил мне шокер. Нашёл себе замену? И тут в голове пошло всплыла картинка, где наше счастливое совместное будущее рисуется сценой его очередного отъезда и подарком-заменой себе с немного иной функцией нежели у шокера. Тоже на батарейках. Тоже вызывает искры, только не от разряда в воздухе, а от разряда в области мозга, ответственном за удовольствие.

– Это странно, - прохрипел он и наконец отпустил меня. Телу стало больно. Или же сердцу. Взмахнула рукой в воздухе в попытке вернуть объятия, но остановила себя.

– Пошли? – кивнула я скорее самой себе для уверенности и направилась в сторону дома.

Шли молча. Я размышляла о том, что творю. Пригласила незнакомого мужчину к себе совершено не задумываясь о том безопасно ли это. Успела наделить его самыми лучшими на свете качествами и превознести, хотя до сих пор даже не видела его лица. Все что я знала о нем - это волнистые волосы и потрясающий, сводящий с ума голос. Хватило ли этого? По всей видимости да.

Опережая меня Михаил открыл входную дверь и придержал ее . Ну вот, еще один плюс в копилку этому человеку.

Свет лестничной площадки защипал глаза. Легкая слезоточивость окутала образ легкой дымкой и я быстро заморгала. Торопилась скорее увидеть его, разглядеть каждую деталь, запечатлеть в памяти все линии и изгибы. Вздох облегчения вырвался резко. Красивое, мужественное и серьезное лицо, острые скулы и волевой подбородок, голубые, как глубокое озеро под летним небом глаза обрамленные черными ресницами и ухмыляющиеся губы. Эта дерзость в полуприкрытых глазах и чуть вытянутых губах чертовски шла ему. Образ сложился полностью, когда мужчина шагнул ко мне, а я попятилась, упираясь в стену. Широкая ладонь уперлась в прохладную поверхность бледно-зеленого цвета в области моей головы. Михаил чуть наклонил голову в бок и стал внимательно изучать мое лицо. Хотя, казалось, он уже прекрасно знал там каждую делать. Скользил глазами, а когда дошел до моих губ чуть прикусил свою нижнюю. Внутри живота сладко потянуло.

– Черт, - на выдохе. Он выпрямился и отступил.

Лифт наконец приехал, и мы вошли. Мужчина сдернул капюшон с головы и быстро нажал кнопку нужного этажа. Это на секунду удивило, но я отвлеклась на него. Растрепанные, слегка отросшие сверху волнистые волосы добавляли в образ некоторой неряшливости. Идеально выбритое лицо открывало мощную челюсть, на которой сейчас играли желваки в некотором нетерпени. Я сжимала кулаки до боли от впивающихся ногтей, но никак не могла наладить сбившееся дыхание. Такой близкий и одновременно далекий, неизведанный, чужой. Манил, притягивал, но я не знала могу ли перейти чёрту, которую сама же когда-то создала для себя в общении с мужчинами. В груди горело, пекло, болью отдавало в ребра. Если бы сейчас я пришла к кардиологу, меня бы минимум положили в больницу от превышения всех допустимых норм по сердцебиению, максимум отправили на изучение к патологоанатомам по причине остановки сердца. Могло ли такое быть? Да. Бешеная скорость сменялась резким замиранием мотора.

Возле квартиры пришлось задержаться. Дрожь в пальцах не позволяла быстро достать ключи. Мысленно вспоминая все бранные слова, что я успела узнать за свои двадцать три года лезли к кончику языка, но я не могла и рта открыть. Леди как никак. Хотя сейчас скорее работник автомастерской под развалившейся шестёркой.

Оказавшись в прихожей, Михаил заботливо придержал пальто и дождался, пока я сниму сапоги, только после этого разделся сам. Передо мной предстал хорошо сложенный мужчина в черных джинсах и толстовке цвета топленого молока, которая отлично оттеняла смуглую кожу. Браслеты из черных бусин на руках соседствовали с кожаными, на шее висела подвеска в виде славянской руны. На вид ему было чуть больше тридцати, но образ больше подходил молодому парню, студенту. Мне нравилось это, думалось, что он так же как я не спешил взрослеть и примерять на себя серьезный костюм и белоснежную рубашку. Было в этом что-то от свободы и протеста. Глаза сверкнули голубым огнем и сузились до тонких льдинок, прожигающих душу. Стало жарко.