– Меркулов. Специально сбежал на две минуты, чтобы тебе позвонить. Найди, пожалуйста, время и составь до конца дня план следственно-розыскных мероприятий по делу. Чем масштабнее, тем лучше. Абсолютная реалистичность от тебя не требуется. И выполнять его тебя никто не заставит, но бумага наверняка понадобится.

– А-а, Константин Дмитриевич! – произнес Турецкий с издевкой. – В Кремль поедешь с моей бумагой! Будешь руководству страны очки втирать. Кстати, мой документ у тебя на столе.

– Не паясничай. И потом, если руководство страны дает указание втереть себе очки, я обязан его выполнить. А по… Шестову, да? Я подписываю. Правда, не знаю зачем.

Соколов Турецкому не понравился с первого взгляда. Хотя явных поводов для этого он не дал, наоборот – демонстрировал максимальную готовность к сотрудничеству. Может, именно поэтому не понравился: слишком суетился.

– Дело решено было передать для расследования мне. Нужно было проверить, имел ли место умышленный поджог… Я подчеркиваю: все это подлежало проверке. Так вот, если он имел место, то совершил его человек, знавший Шестова. Вы согласны с этим, Александр Борисович?

– С чем согласен? – уточнил Турецкий. – С тем, что веледниковские жители не совершали поджога, или с тем, что это может служить основанием для передачи дела?

– А в Веледникове Шестов никого не знал, кроме соседей, возможно, но никого из них в тот день на даче не было, – продолжил Соколов, пропустив слова Турецкого мимо ушей. – Значит, корни преступления, еще раз подчеркиваю, если это было преступление, уходят в Москву.

– Логично, – кивнул Турецкий, – но мы прекрасно знаем, как работает наша система. Она не руководствуется логическими доводами и соображениями целесообразности. Следствие ведет тот орган, на территории которого совершено преступление. Дело передается другому органу, если есть основания для объединения его с другим делом.

Соколов пожал плечами:

– Вы мне лекцию хотите прочесть?

– Нет. Я хочу, чтобы вы мне помогли разобраться, почему дело Шестова, вопреки существующим нормам, решено было передать в Прокуратуру Москвы. Само собой, такое решение состояться не могло, несмотря на его осмысленность с практической точки зрения, в чем вы меня только что пытались убедить.

Соколов еще раз пожал плечами:

– Решение о передаче дела принимал не я, как вы понимаете. Меня вызвал начальник следственного управления Мосгорпрокуратуры и сказал: «Примешь дело по факту гибели гражданина Шестова». Я, конечно, поинтересовался, почему оно передано нам.

– И он сказал вам примерно то же, что вы мне только что изложили?

– Да.

– А о подоплеке вы не догадываетесь? Вы же говорили с районным следователем.

– У районного следователя мания преследования. У них там два тяжких преступления в год, наверное, на весь район. Убийство, тем более не бытовуха, – явление редкое. Он в это дело зубами вцепился. Вот вам и подоплека.

– Не понял! – удивился Турецкий. – Не вижу связи.

– Что тут непонятного, Александр Борисович?! – Соколов посмотрел на него с недоуменным выражением. – Следователь хочет сесть в кресло районного прокурора, ему нужно отличиться. А прокурору нужно не позволить следователю отличиться. Все ясно, как дважды два. Кроме одного: какое отношение имеет к этому Генеральная прокуратура?

– Теперь самое прямое. С постановлением заместителя генерального прокурора я вас ознакомлю, – сказал Турецкий, изображая напряженную работу мысли. – А сейчас – спасибо за помощь.

Из машины Турецкий позвонил Лидочке:

– Встречаемся через двадцать минут в сквере напротив бронетанковой академии.

– Что-то случилось? – заволновалась Лидочка.

– Нет, не случилось, – поспешил он ее успокоить.

– Тогда почему такая срочность?

– Через двадцать минут, – Турецкий не стал вдаваться в подробности, – жду.

Срочности особой как бы и не было, но по телефону он разговаривать не хотел – Лидочку могли прослушивать, хотя и это сомнительно.

Она опоздала на десять минут. Села на другом краю лавочки, потом подвинулась и попросила огоньку.

– Конспирация? – поинтересовался Турецкий, доставая зажигалку.

Она кивнула.

– Вообще-то я не курю. Специально купила. – Она повертела в руках пачку «Парламента».

– Тогда угости. – Турецкий затянулся. – Не надо вертеться. Если за нами кто-то наблюдает, ты все равно его не заметишь. Лучше делай вид, что просто села покурить.

– За мной следят? – ужаснулась она.

– Не знаю, – признался Турецкий, – это не так важно. Что они могут увидеть? Меня? Я и так уже засветился по полной программе, когда взялся раскапывать обстоятельства смерти Шестова. Считай, что я их провоцирую.

– Кого «их»?

– Пока точно не знаю.

– Не тяните, пожалуйста, Александр Борисович! – Лидочка заметно нервничала. – Зачем вы меня вызвали? Вам хоть что-нибудь удалось разузнать?

– Извини. Твои «темные личности» приезжали к Шестову на следующий день после пожара. Очевидно, за документами. Из чего я делаю вывод, что к его гибели они непосредственного отношения не имеют. В Веледникове тебя видела одна старушка, когда ты уезжала.