Прочих цветов Вениамин Аркадьевич просто не знал. Ну не видел никогда, и все тут. Вспомнилось книжное название: «орхидеи». Интересно, есть здесь такие?

А на самом деле — вовсе не интересно.

Эти бандиты, эти грязные животные вышвыривают деньги на неведомые науке цветы — может, выписывают их прямо из какой-нибудь Австралии? Не все равно ли погибшим Маркову и Тарасенкову, что за цветы возложили товарищи на место их гибели? А вот если бы эти самые товарищи на те же деньги, на которые они выписывали цветы из Австралии (Вениамин Аркадьевич уже сам поверил в собственную «австралийскую» версию), скупили бы васильки у метро, которыми торгуют старушки… Он вдруг так отчетливо представил старушку, которой в обмен на букетик васильков протягивают штуку баксов. Бабуля, пожалуй, не переживет потрясения.

Да нет, ну, правда же, чудовищно: нищие на вокзалах и эти «орхидеи» погибшим бандитам. Пенсии стариков и джакузи в квартирах этих ублюдков. Вениамин Аркадьевич вспомнил, как его сосед, восьмидесятичетырехлетний Петр Александрович, частенько занимал у него в конце месяца по четыре рубля восемьдесят копеек: ровнехонько на батон хлеба в угловой булочной. У Штура обычно не было мелочи, и он пытался всучить старику десятку, но десятки тот не взял ни разу — и понятно почему. Не выдержит, потратит лишние пять рублей двадцать копеек до пенсии — купит, скажем, пару помидоров, без которых вполне, по мнению государства, может и обойтись, — а потом, получив деньги, придется отдавать такую крупную бумажку. Обидно… Да и рассчитано у пенсионеров все до копейки — что они могут себе позволить, а что нет. Штур старика понимал, перерывал карманы своих двух пиджаков, куртки и пальто и отыскивал ровно четыре восемьдесят. А когда Петр Александрович приходил отдавать долг, Вениамин Аркадьевич не раз пытался слукавить: Петр Александрович, мол, дорогой, вы что же, забыли, вы уже отдавали мне деньги. Но дед был тверд: я точно помню, не отдавал.

А здешние ребята месячную пенсию Петра Александровича швейцару на чай оставляют. Гадость, мерзость, стыдно и за них, и за себя, и — громко звучит, но иначе не скажешь — за государство стыдно.

«Что я расследую? — спросил себя Штур. — Кто, как и за что убил этих бандитов? А кому это надо? Марков с Тарасенковым и так заслужили „вышку“ уже хотя бы потому, что могли позволить себе жить в таких условиях. Так пусть и жрут себе друг друга, сволочи! Конечно, не старшему советнику юстиции такие крамольные мысли высказывать, но сейчас мне наплевать. Другие вещи заслуживают расследования, совсем другие…»

Штур не выдержал и повернул назад. В печенках у него это Покровское-Глебово сидело. Не мог он там о деле думать…

Леонид Семенович Гройцман действительно существовал. Правда, был он не психотерапевтом, а психологом, но твердо обещал каждому, кто к нему обратится, избавление от стрессов, крепкие нервы и новый, позитивный взгляд на жизнь.

Совершенно не рассчитывая на успех, Денис решил просмотреть рекламные объявления, посвященные здоровью, и в первой же газете наткнулся на большую, в треть колонки, но аскетически скромную (без всяких дурацких рисунков и вензелей) визитку Гройцмана Л. С. Кроме адреса в газете имелся также номер телефона, по которому осуществляется предварительная запись, но Денис звонить и записываться не стал, поехал без предупреждения.

Приемная Гройцмана располагалась в обычном жилом доме, в квартире на первом этаже с собственным входом. Одно окно расширили до размеров двери, снизу пристроили пару ступенек, а над дверью соорудили козырек. Бетонные ступеньки были изрядно стерты — то ли цемента пожалели, когда строили, то ли клиенты валом валят. Железная дверь, обшитая шпоном, с табличкой: «Л. С. Гройцман. Психоанализ, терапия» была заперта. От психов прячется, усмехнулся про себя Денис и нажал кнопку домофона.

— Вы записывались? — раздался томный голос.

Денис просительно запричитал в ответ:

— Девушка, мне очень, очень нужно поговорить с доктором! Если это необходимо, я запишусь прямо сейчас.

Томный голос не удостоил его ответом, но замок щелкнул, и дверь призывно распахнулась сама собой. Денис вошел в пустую, весьма скромно обставленную приемную.

— Леонид Семенович как раз сейчас не занят и сможет вас принять. Обладательница томного голоса вид имела не менее томный. Похлопывая двухсантиметровыми ресницами, она протянула Денису пачку бумажек. Заполните, пожалуйста, вот эти анкеты.

Денис взял несколько разноцветных листков и уселся за журнальный столик. Вопросов в общей сложности было не менее двух сотен, и человека сколько-нибудь неуравновешенного сама бесконечная процедура заполнения анкет должна была, по меньшей мере, вывести из себя. Или Гройцман таким образом проводит отбор клиентов? Не взбесился, заполнил все — значит, не совсем псих, можно лечить. А еще среди множества, казалось бы, безобидных вопросов были и интересные: «Ваше материальное положение? Занимаете ли Вы руководящую должность? Каким количеством людей Вы руководите?»

А уж вопрос «Как называется организация, в которой Вы работаете?» удивил Дениса особенно. В общем, анкета была больше похожа на «вопросник рэкетира».

— Простите, — обратился он к секретарше, — если не секрет, а вот этот вопрос, — он ткнул пальцем в анкету, — какое отношение имеет к моим проблемам?

— Все вопросы в предложенных анкетах тщательно подобраны и утверждены ассоциацией психологов Российской Федерации, если не хотите, можете не отвечать, хотя отсутствие некоторых ответов затруднит решение вашей проблемы, — выдала она заученную фразу.