Стихотворения (худ. В. Третьяков)
вернуться

Лермонтов Михаил Юрьевич
Шрифт:
4
Все в мире суета, он мнит, или отрава, Возвышенной души предмет стремленья – слава.
5
Всегда он с улыбкой веселой, Жизнь любит и юность румяну, Но чувства глубоки питает,— Не знает он тайны природы. Открытен всегда, постоянен; Не знает горячих страстей.
6
Он любимец мягкой лени, Сна и низких всех людей; Он любимец наслаждений, Враг губительных страстей! Русы волосы кудрями Упадают средь ланит. Взор изнежен, и устами Он лишь редко шевелит!..

1829

Русская мелодия

1
В уме своем я создал мир иной И образов иных существованье; Я цепью их связал между собой, Я дал им вид, но не дал им названья; Вдруг зимних бурь раздался грозный вой,— И рушилось неверное созданье!..
2
Так перед праздною толпой И с балалайкою народной Сидит в тени певец простой И бескорыстный и свободный!..
3
Он громкий звук внезапно раздает, В честь девы, милой сердцу и прекрасной, — И звук внезапно струны оборвет, И слышится начало песни! – но напрасно! — Никто конца ее не допоет!..

1829

Наполеон

(«Где бьет волна о брег высокой…»)

Где бьет волна о брег высокой, Где дикий памятник небрежно положен, В сырой земле и в яме неглубокой — Там спит герой, друзья! – Наполеон!.. Вещают так и камень одинокой, И дуб возвышенный, и волн прибрежных стон!.. Но вот полночь свинцовый свой покров По сводам неба распустила, И влагу дремлющих валов С могилой тихою Диана осребрила. Над ней сюда пришел мечтать Певец возвышенный, но юный; Воспоминания стараясь пробуждать, Он арфу взял, запел, ударил в струны… «Не ты ли, островок уединенный, Свидетелем был чистых дней Героя дивного? Не здесь ли звук мечей Гремел, носился глас его священный? Нет! рок хотел отсюда удалить И честолюбие, и кровь, и гул военный; А твой удел благословенный: Принять изгнанника и прах его хранить! Зачем он так за славою гонялся? Для чести счастье презирал? С невинными народами сражался? И скипетром стальным короны разбивал? Зачем шутил граждан спокойных кровью, Презрел и дружбой и любовью И пред Творцом не трепетал?.. Ему, погибельно войною принужденный, Почти весь свет кричал: ура! При визге бурного ядра Уже он был готов – но… воин дерзновенный!.. Творец смешал неколебимый ум, Ты побежден московскими стенами… Бежал!.. и скрыл за дальними морями Следы печальные твоих высоких дум. . . . . . . . . . . . . . . . . . Огнем снедаем угрызений, Ты здесь безвременно погас. Покоен ты; и в тихий утра час, Как над тобой порхнет зефир весенний, Безвестный гость, дубравный соловей, Порою издает томительные звуки, В них слышны: слава прежних дней, И голос нег, и голос муки!.. Когда уже едва свет дневный отражен Кристальною играющей волною
И гаснет день: усталою стопою Идет рыбак брегов на тихий склон, Несведущий, безмолвно попирает, Таща изорванную сеть, Ту землю, где твой прах забытый истлевает, Не перестав простую песню петь…» . . . . . . . . . . . . . . . . Вдруг!.. ветерок… луна за тучи забежала… Умолк певец. Струится в жилах хлад; Он тайным ужасом объят… И струны лопнули… и тень ему предстала: «Умолкни, о певец! – спеши отсюда прочь,— С хвалой иль язвою упрека: Мне все равно: в могиле вечно ночь. Там нет ни почестей, ни счастия, ни рока! Пускай историю страстей И дел моих хранят далекие потомки: Я презрю песнопенья громки: Я выше и похвал, и славы, и людей!..»

1829

Жалобы турка

(Письмо. К другу, иностранцу)

Ты знал ли дикий край, под знойными лучами, Где рощи и луга поблекшие цветут? Где хитрость и беспечность злобе дань несут? Где сердце жителей волнуемо страстями? И где являются порой Умы и хладные и твердые, как камень? Но мощь их давится безвременной тоской, И рано гаснет в них добра спокойный пламень. Там рано жизнь тяжка бывает для людей, Там за утехами несется укоризна, Там стонет человек от рабства и цепей!.. Друг! этот край… моя отчизна! Р. S. Ах, если ты меня поймешь, Прости свободные намеки; Пусть истину скрывает ложь: Что ж делать? – Все мы человеки!..

1829

Два сокола

Степь, синея, расстилалась Близ Азовских берегов; Запад гас, и ночь спускалась; Вихрь скользил между холмов, И, тряхнувшись, в поле диком Серый сокол тихо сел; И к нему с ответным криком Брат стрелою прилетел. «Братец, братец, что ты видел? Расскажи мне поскорей». «Ах, я свет возненавидел И безжалостных людей». «Что ж ты видел там худого?» «Кучу каменных сердец: Деве смех тоска милого, Для детей тиран отец. Девы мукой слез правдивых Веселятся как игрой; И у ног самолюбивых Гибнут юноши толпой!.. Братец, братец! ты что ж видел? Расскажи мне поскорей!» «Свет и я возненавидел И изменчивых людей. Ношею обманов скрытых Юность там удручена; Вспоминаний ядовитых Старость мрачная полна. Гордость, верь ты мне, прекрасной Забывается порой; Но измена девы страстной Нож для сердца вековой!..»

1829

К другу

Взлелеянный на лоне вдохновенья, С деятельной и пылкою душой, Я не пленен небесной красотой; Но я ищу земного упоенья. Любовь пройдет, как тень пустого сна. Не буду я счастливым близ прекрасной; Но ты меня не спрашивай напрасно: Ты, друг, узнать не должен, кто она. Навек мы с ней разлучены судьбою, Я победить жестокость не умел. Но я ношу отказ и месть с собою, Но я в любви моей закоренел. Так вор седой заглохшия дубравы Не кается еще в своих грехах: Еще он путников, соседей страх, И мил ему товарищ, нож кровавый!.. Стремится медленно толпа людей, До гроба самого от самой колыбели, Игралищем и рока и страстей, К одной, святой, неизъяснимой цели. И я к высокому в порыве дум живых, И я душой летел во дни былые; Но мне милей страдания земные: Я к ним привык и не оставлю их…

1829

Элегия

О! Если б дни мои текли На лоне сладостном покоя и забвенья, Свободно от сует земли И далеко от светского волненья, Когда бы, усмиря мое воображенье, Мной игры младости любимы быть могли, Тогда б я был с весельем неразлучен, Тогда б я, верно, не искал Ни наслаждения, ни славы, ни похвал. Но для меня весь мир и пуст и скучен, Любовь невинная не льстит душе моей: Ищу измен и новых чувствований, Которые живят хоть колкостью своей Мне кровь, угасшую от грусти, от страданий, От преждевременных страстей!..