— Это боярская Дума была, — поправил его Александр, — в нее не выбирали, а назначали сверху.

— Ну все равно же коллегиальный орган при верховном владыке, — не отступил от своей линии купец, — так что ничего плохого в возрождении старых традиций лично я не вижу… но и хорошего тоже немного, если положить руку на сердце.

— Это почему же? — заинтересовался царь.

— Потому что это, грубо говоря, декорация в угоду нашей оппозиции и некоторым европейским державам… будет одна сплошная говорильня и больше ничего.

— Но если оппозиция перестанет при этом кидаться бомбами и стрелять в губернаторов — это уже немало, согласитесь?

— А кто вам сказал, что она перестанет это делать? — хитро прищурился Морозов, — лично я вот думаю, что когда улягутся страсти и подпольные революционеры соберут камни, что они разбросали ранее, все вернется на круги своя… и бомбы пойдут в ход, и револьверы.

— Я понял ваше мнение, — сдвинул брови Александр, — и принял к сведению. Лично я так не считаю, но кто из нас прав, покажут годы… вернемся к этому спору, допустим, через пять лет.

— Я не против, — прижал руки к груди Морозов, — только давайте не через пять, а через четыре года вернемся, в первом году нового века…

— Хорошо, в 1900 году и побеседуем… и еще один вопрос по теме, Савва Тимофеевич — государству в скором времени будет потребен еще один завод, но уже специализирующийся не на колесном транспорте, а на гусеничном…

— Понял вас, великий государь, — быстро сообразил Морозов, — в Англии такие машины называют тракторами.

— Именно, — подтвердил Александр, — так вот — сможете вы осилить еще и это направление? Или посоветуете какого-либо знакомого, способного поднять производство тракторов?

— Конечно, посоветую, ваше величество, — с довольной улыбкой отвечал купец, — записывайте…

Прошло полгода

И на дворе стоял апрель 1897-го. Выборы в Госдуму прошли без особенных волнений, места распределились почти так же, как и в реальной истории — большинство у лояльных к власти партий, кадетов, октябристов, монархистов, а оставшиеся тридцать процентов отошли в порядке убывания к социалистам-революционерам (наследникам Народной воли), социал-демократоам и так называемым автономистам, сборной солянке из национальных окраин.

Дума успешно заехала в свежеотремонтированный Сенатский дворец в Московском Кремле и начала работу с многочисленных скандалов. Ну еще бы, если в ее составе числились такие господа, как Пуришкевич, Родзянко и Плеханов… да-да, основоположник российской социал-демократии успешно избрался от Виленского избирательного округа.

Встреча в верхах по вопросу нового раздела Польши находилась в стадии согласования и предварительно была намечена на май, поэтому государь-император снова собрался в длительный зарубежный вояж, на этот раз на дальневосточные рубежи страны. В программе его визита, заботливо составленной министром иностранных дел Лобановым-Ростовским, значился осмотр работ на Китайско-Восточной железной дороги с посещением его центрального узла в Харбине, а также заезд в Пекин к императрице Цыси, и наконец встреча с премьер-министром Японии в корейской столице Сеуле. Визит непосредственно на Японские острова наши дипломаты сочли преждевременным и необоснованным, поэтому после длительной переписки решил остановиться на нейтральной Корее.

Супругу на этот раз царь решил с собой не брать в связи с особой сложностью маршрута, а вот всех трех сыновей подрядил без разговоров. Также поехали военный министр Куропаткин и новоназначенный глава Частной военной компании «Беркут» Победоносцев.

— В Северном Китае волнения, государь, — сообщил министр Лобанов на импровизированном совещании перед поездкой, — могут случиться разные неприятности…

— Вот это будет первым заданием для вас, господин директор ЧВК, — обернулся царь к Победоносцеву, — обеспечить безопасность главы государства, раз, и предложить свои услуги китайскому правительству, два. Цель же этих повстанцев — столица Китая, верно? — спросил он у Лобанова.

— Все верно, государь, — в программе этих ихэтуаней значится свержение императора… ну то есть императрицы… и обустройство справедливого образа жизни во всей стране.

— Совсем как у наших революционеров, — задумался царь, — там случайно не просматриваются уши кого-то из эсдеков или эсеров?

— Такой информации у меня нет, — вытянулся в струнку министр, — но по имеющимся данным, численность вооруженных сил повстанцев вполне может достигнуть 20–30 тысяч человек.

— В каких местах они действуют? — царь подошел к большой карте Дальневосточной России, включающей Северный Китай, Корею и Японию.

— Примерно вот здесь, — Лобанов очертил указкой два овала, один западнее, другой восточнее Харбина.

— А что там с разбойниками? — вспомнил предыдущий разговор император, — вы же, кажется, упоминали про них…

— Так точно, государь, есть там и разбойники, на местном диалекте они называются хунхузы… у нас на Волге такие раньше орудовали, ушкуйники их звали.

— И насколько велика опасность нападения этих хунхузов-ушкуйников?

— В процентах вероятность их нападения я наверно не скажу, — ответил Лобанов, — но такая вероятность, безусловно, есть, и с ней надо считаться.