Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни

Аннотация
<p> Я больна! Звучит как диагноз, но что есть, то есть. Пневмония разыгралась, а меня лечат травами. И это в XXI веке! И кто это зов?т неведомую Ол?ну? Найдите е? уже. Дайте бабуле отдохнуть.</p> <p> И тут я открыла глаза.</p>

– М-м-м...
– голова нестерпимо болела, а в ушах поселился звон.

Я честно попыталась повернуться на бок и положить голову на прохладную часть тонкой подушки. Все-таки больничные спальные принадлежности - это нечто! Нечто несусветное.

Пока я кряхтела и пыталась открыть глаза, кто-то крепко взял меня за плечи, приподнял и, взбив подушку, положил меня обратно. Прохладненько... Хорошечно.

– Ох, Олена... Когда же ты поправишься-то?
– послышался тяжелый вздох.
– Но ничего-ничего. Я дождусь, я не сдамся! Олена, слышишь? Только не бросай меня, дочка.

Я почувствовала как сухие губы приложились к моему лбу. В следующую минуту мне на голову легла влажная холодная тряпка, от которой несло травами. Странно... Это что, такие новые старые методы лечения? И кто такая Олена? Кстати, забавное произношение. Ни разу не слышала такого четкого О.

Спустя несколько минут в голове немного прояснилось. По крайней мере, думать стало не так больно. Видимо, пневмония моя прогрессировала, раз уж я отключилась. Все таки в моем возрасте, как-никак семьдесят четыре стукнуло в том году, а любая простуда проходит нелегко.

Тряпка на лбу нагрелась и я, еле подняв руку, перевернула ее прохладной стороной, чуть сместив с глаз. Н-да уж! Травы, которыми была пропитана тряпка, видимо, были галлюциногенными.

Ну с какой это стати, в больничной палате, в XXI веке, в веке нанотехнологий, в конце концов, потолок был низким, деревянным? Но чистым. Не было запаха сырости и следов гниения или плесени. Проморгалась-ничего не изменилось. Краем сырой тряпки протерла глаза (зачту это за умывание). Со стоном повернула голову на бок. Господи, что же так тяжко-то?!

Комната явно не была больничной палатой. И куда меня поместили? Я же с пневмонией поступила в приемное отделение по скорой.

Старшая дочка навестила меня, и очень вовремя. Я уже не могла даже до телефона дотянуться. А всего-то простыла. Участковый врач выписал мне лекарства, но что-то пошло не по плану. Когда я выпила лекарства, то сразу же завалилась спать. Потом начало меня лихорадить и в это время пришла Лиля. Помню как она меня звала, звонила в скорую и сопровождала меня в больницу. Все! Очнулась здесь... А где-здесь?

Стены в комнате были тоже деревянные. Ни краски, ни обоев, ни штукатурки... Да и кто сейчас строит из дерева? Кругом бетон и гипсокартон. А деревянные строения остались только в деревнях и селах.

Ну я-то помню, что в городе живу. Как уехала еще в шестнадцать лет на учебу в институт на экономиста, так и появлялась у родителей только наездами. Все-таки учеба, потом работа и своя семья не давали возможности навещать часто.

Вот уже мамы и папы нет как четырнадцать лет и, с тех пор, я из города выезжала только в лес за грибами да ягодами. Редко, конечно, но одной много и не надо. Я-вдовствующая пенсионерка с тремя взрослыми детьми и семью внуками. У молодых своя жизнь, а посему, я с ними связываюсь только по телефону-сетям-скайпу. Изредка навещали друг друга. Все разъехались по разным городам и только Лиля в соседнем городе осела.

Так, я отвлеклась. Впрочем, разглядывать особо нечего.

Маленькая комната квадратов в десять. Это максимум. Дверь не закрыта. Слева в углу от нее стоит сундук. Большой такой, с металлическими углами. Напротив двери стена с окном. Небольшим и не очень чистым. Слева от окна стол с ящиками и стул. Я лежу на деревянной кровати справа от окна.

Максимально аскетично и странно. Я, как дитя урбанизации, официально заявляю - это не город! Даже не глядя в окно, я в этом была уверена.

Пока эту обстановку разглядывала, я приподнялась на локтях. Вот в этой позе меня и застал мужчина, который обращался к Олене.

– Олен... Олена! Очнулась! Ну слава Богу! Я так переживал и отгонял все дурные мысли... Я сейчас, сейчас принесу отвар.
– и быстро убежал, видимо за отваром.

Вместо того, чтобы возмутиться тем, что меня обозвали Оленой, я впала в ступор. Этот мужчина был невероятно похож на моего отца лет эдак тридцати пяти. Мышку мне в норку, если я вру!

Мужчина быстро вернулся и осторожно начал меня поить из деревянной кружки. Если бы я даже не хотела пить, то выхлебала бы все что он предложил. Просто пью и в упор смотрю на него. Папа...

Слезы сами покатились. Это не я! Честно! Лучше бы дальше смотрела на того, кто так похож на моего папу Витю. Но слезы размыли весь обзор.

– Олена, ну чего ты? Ну ты чего?
– засуетился он.
– Ну не надо. Я ведь сейчас сам расплачусь.

Он уложил меня обратно на подушку, прижал ладони к моим щекам, большими пальцами стер слезы и поцеловал меня в нос. Прямо в мой сопливый шнопак! Вот так и смотрим друг на друга.

Клон папы отпустил мое лицо, сел на приставленный ближе стул и взял меня за руку. Сидит и с теплотой смотрит на меня и улыбается. Я же лежу, разглядываю его и, да, тоже улыбаюсь.