Словно в ответ на его слова Ингольф зарычал. Я сухо напомнила:

— Запрещено натравливать байлангов на людей. Ты не читал Свод правил?

— Какое натравливание, о чем ты, Скау? — хитро усмехнулся Чейн. — Ты не читала Свод правил и лезешь к чужим байлангам, это все знают. И если тебе кто-нибудь из них оттяпает руку — сама виновата.

Из горла Ингольфа вырвалось рычание, а Чейн с усмешкой отступил в сторону. Я не испугалась, но немного растерялась. Можно защититься мечом, но зверя жалко. Он не отвечает за идиота-хозяина.

В этот момент за моей спиной раздался шорох. Ингольф резко спрятал клыки и поджал хвост. А Чейн сразу как-то поскучнел.

Я обернулась и едва не уткнулась носом в белую шерсть. За моей спиной стоял Свейт. Темно-золотые глаза байланга были устремлены на собрата. Чейн вскочил в седло своего пса и приказал:

— В загон!

Ингольф тут же отрастил крылья и взмыл в небо. А я погладила белую морду Свейта и пробормотала:

— Спасибо. Ты следил за мной?

Белый хвост скупо качнулся из стороны в сторону. А затем пес подтолкнул меня к двери. Я вспомнила об ужине и поспешила войти внутрь.

Эйнар и Сигмунд в столовой так и не появились. Как и Чейн. Поэтому обстановка была довольно милой. Меня расспрашивали о нашем скучном путешествии, сочувствовали и щедро делились новостями Академии. Гест шепотом поведал, что мать Иды закатила скандал на всю Академию, но рядом с дочкой даже постоять не смогла — мешала вонь. А Бранд поделился сведениями, что ректор настаивал на моей невиновности, а отец смог дать отпор герцогине. Так что Мегера Эллингбоу, как здесь ее звали, убралась восвояси. И судя по лицам товарищей, порадовало это не только меня.

Ужин среди парней и без злобных взглядов Чейна помог мне взбодриться. В библиотеку я шла уже в хорошем настроении. Лишь бы в письме от Гольдбергов было не предложение руки и сердца. Со всем остальным справлюсь.

Метка снова зачесалась и напомнила о себе, как только я остановилась у дверей библиотеки. В прошлый раз наш разговор с Ледяным вышел довольно сумбурным, и теперь я не знала, чего ждать от куратора. Поэтому дверь открывала с опаской.

В библиотеке царила тишина и полутьма. Лампы горели только в закутке, который облюбовал Ледяной. Я повесила плащ на крючок и подошла к красивой ширме.

Куратор устроился на стуле и смотрел на меня. Теперь он выглядел совершенно спокойным. На столе уже были разложены письменные принадлежности. Ледяной выложил немного помятый конверт и кивнул на стул.

Я послушно села и подумала, что обстановка располагает к разговору по душам. Неужели недомолвки закончились? Нужно пользоваться шансом и вытрясти из куратора всю правду.

Но вопросы начал задавать куратор. Стоило мне прикоснуться к конверту, как он заговорил:

— Это печать Гольдбергов, верно? Кто из них тебе пишет? Неужели сам герцог Роден?

— Именно, — с кислой миной ответила я, обреченно срывая печать

И с удивлением обнаружила, что Ледяной напрягся. Они знакомы? Он не в ладах со стариком? Я вытащила сложенный лист бумаги и с опаской развернула его.

К счастью, мои руку и сердце пока не требовали. Полстраницы герцог распинался о том, что уверен в моей невиновности и как опустели балы столицы после моего отъезда. Вторую половину страницы он описывал праздник, который собирался устроить сам. А в конце по секрету сообщал, что уговорил отца, и тот разрешил мне вернуться домой на вечер — посетить его бал.

Я заметила, что куратор продолжает внимательно разглядывать мое лицо. Он как будто пытался прочесть по нему содержание письма. Я откинулась на спинку стула и с тяжелым вздохом сказала:

— К такому посланию следует прилагать лекарство от тошноты…

И только потом спохватилась, что при кураторе такое говорить не стоило. Но вместо того, чтобы извиниться и покаяться, я швырнула письмо на стол поближе к Ледяному, позволяя ему удовлетворить свое любопытство. И судя по тому, что куратор тут же впился взглядом в лист бумаги, этого любопытства было через край!

Я смиренно ждала, пока Ледяной прочтет письмо и пыталась сочинить ответ. Достаточно вежливый, чтобы не получить новый втык от отца, и достаточно холодный, чтобы Гольдберг от меня отвязался. Правда, герцог не из тех, кто легко сдается и это проблема. Пока я размышляла, Ледяной дочитал и бросил мне:

— Пиши ответ. Отправлю сам.

Мне показалось, что настроение у куратора резко испортилось. Что, уже не хочется со мной возиться и служить посыльным? А вот не надо было отправлять Свейта за этим дурацким конвертом! Но тут у меня хватило ума придержать язык. Я макнула перо в чернильницу и вывела на листе имя герцога. Метка снова начала зудеть. Я воспользовалась поводом оторваться от своего занятия и напоказ почесала руку под повязкой. Взгляд Ледяного тут же метнулся к черной полосе ткани на моем запястье. А затем он коротко приказал: