Она слизнула с губ выкатившуюся соленую слезу, затем еще одну. Зашмыгала носом. И что же теперь делать? Сколько раз она, читая любовные романы или смотря сериалы про любовь, презирала женщин-героинь, которые теряли голову от любви. Которые попадали, нисколько не сопротивляясь, в эмоциональную зависимость от мужчины и ломали себе жизнь, совершая глупейшие поступки. Теряли какие-то важные жизненные ориентиры, погружаясь с головой в темные воды депрессии и не находя в себе сил вынырнуть оттуда, чтобы потом, отряхнувшись, начать новую жизнь.

Нет-нет, она не такая. Она сильная. Она не должна плакать. Да и вообще, может, это и к лучшему, что они так быстро расстанутся, пока еще не успели врасти друг в друга. Пока не стали одним целым. Но разве не стали? Разве это не с ней такое бывало, когда она в объятиях Бориса чувствовала себя растворенной в нем? Разве не это называлось счастьем?

Как же ее бесили эти дурацкие отговорки Петра, который при всей своей фантазии и добром отношении к ней мог бы придумать какие-нибудь более веские причины, из-за которых Борис прекратил ей звонить? К примеру, приболел и не хочет, чтобы она волновалась… Хотя разве она не бросилась бы домой, услышав такое? Разве они оба, Борис и Петр, не понимали, что достаточно ей такое сказать, как через несколько часов она будет уже рядом с мужем? Так, значит, это не подходит. Но наспех придумать байку про то, что у Бориса возникли проблемы с телефоном, а он, такой глупый (и это притом, что он один из самых талантливых адвокатов столицы), не сообразил позвонить ей с другого аппарата или, даже если предположить, что он потерял сразу три своих телефона (к примеру, его ограбили!), не мог воспользоваться телефоном Петра или домработницы? Бред! Борис, даже находясь в пустыне, по мнению Жени, нашел бы способ связаться с женой. У него острый ум, он быстро соображает, он бы сделал все, чтобы только позвонить ей и успокоить.

Но раз он не сделала этого, то причина может быть только одна: он не захотел звонить ей. Он делает это намеренно. Возможно, мстит за то, что она уехала. И сделал вид, что не обиделся на нее за это, придумав сразу несколько серьезных адвокатских дел.

…Когда в дверь постучали, она аж подскочила на кровати. Сердце заколотилось так, будто переместилось к гландам и запульсировало, забухало уже возле гортани. Борис!

Она поняла, что не может пошевелиться. Просто просипела тихо: «Да!»

– Ты не спишь? – В комнату заглянула Антонина. На ней была длинная ночная рубашка. Женя уловила сладковато-розовый запах крема. И точно, когда Тоня вошла в комнату, Женя заметила, как блестит от крема ее лицо. Молодец! Даже в таких вот обстоятельствах, когда вокруг все так запутанно и сложно, когда, казалось бы, не до таких женских штучек, не перестает следить за собой. А Женя? Кремов взяла полчемодана, а сама ни разу не воспользовалась ими. Потерялась? Да, она точно потерялась. Как наивная дурочка из сериалов. Теперь, если она не возьмет себя в руки, ей ничего другого не остается, как уйти в печаль, прихватив туда с собой все сладкое и жирное, что прибавит ей тысячи калорий и сделает ее угрюмым поросенком. В мгновение представив себя такой, она истерически гоготнула.

– Ты видела? Она постелила ему на веранде, – заговорщически зашептала Тоня, присаживаясь напротив Жени на стул.

– Да, видела. Понятное дело, нас стесняются. Ну и потом – у него же рука болит.

– Да не в руке дело, брось, Женька! А ты чего это вдруг такая? – Она, заметив заплаканные глаза подруги, включила ночную лампу, чтобы удостовериться в этом. – А с тобой-то что не так?

– Да все нормально…

– По Борису скучаешь?

– Есть немного. – Женя ладонями вытерла мокрые от слез глаза. И даже заставила себя улыбнуться.

– Если так припекло, можешь прямо утром и вернуться домой. А я здесь останусь, сама понимаешь, мне надо ситуацию с племяшкой разруливать. Да! Что я к тебе пришла-то? Я собираюсь совершить небольшое преступление. Да-да. Понимаешь, эти юные барышни, как правило, очень скрытны. Особенно если речь идет о женских тайнах, об интиме. Короче, пока ты была в больнице, я сходила в аптеку и купила экспресс-тест на беременность. Моя племяшка спит на втором этаже. Ты знаешь, лестница туда ведет крутая, и вот она, чтобы ночью, если приспичит, не рисковать жизнью, спускаясь по этим жутким ступеням в туалет, ставит под кровать ночную вазу, горшок, короче. Вот утром хочу успеть зайти к ней, когда ее там не будет, если получится, конечно, и обмакнуть полоску… Понимаешь?

– Конечно, понимаю. И что изменится, если мы узнаем, что она беременна?

– Просто будем знать, понимаешь? Дело-то серьезное. Если беременна, значит, надо отправить ее к врачу, пусть определят срок. Понятное дело, что аборт делать я ей не позволю, даже если ее Лебедев не захочет ребенка. Или даже если его посадят…

– Тоня, что такое ты говоришь? Да никто его не посадит!

– Мало ли… Вот когда мы ехали сюда, разве могли мы предполагать, что у Лены роман с учителем, а его самого чуть не убили, причем трижды покушались? Поэтому надо быть готовым к самым невероятным ситуациям, чтобы знать, как разрулить.

– Не думаю, что у тебя получится провернуть это дельце с горшком. Когда Лена встанет, первое, что она сделает, это спустится с ним в туалет. Если только, конечно, мы не отвлечем ее каким-нибудь образом. Надо будет все хорошенько продумать.

– Вот ты и подумай, пока не спишь. И прекрати киснуть. Жизнь прекрасна и удивительна.

Конечно, Жене хотелось поделиться с подругой своими переживаниями, послушать ее доводы относительно того, какие причины мешают Борису позвонить ей. Но промолчала. У Тони и своих семейных проблем выше крыши.