Музыка гремела на всю катушку. Ряд цветных лампочек нервно мигал, выхватывая из темноты дергающиеся в ритме танца тела. Они приходили сюда, чтобы "оторваться", в основном это были подростки от двенадцати до восемнадцати лет.

Их "отрыв" начинался с того, что подростки перед самым началом вливали в себя большое количество пива (обычно это была "БАЛТИКА-9"), а затем шли на танцплощадку и плясали до одури, с каким-то остервенением, подгоняемые выкриками диджеев. Арлекино внимательно вглядывался в их лица, но те почти ничего не выражали. Пустота. Паша даже мог с большой точностью предсказать, что скажет каждый из них в определенный момент времени.

Они сходили с ума, и Арлекин прекрасно знал, отчего. Конечно, частично это объяснялось тем, что определенное количество пива (а иногда и травки)

производило должный эффект. Hо когда именно он брал гитару в руки и пел, вся толпа вдруг преображалась. Со сцены было все видно, и Пашка понимал - это не иллюзия и не самообман. Когда гремел какой-нибудь очередной джангл или электропанк, все словно зверели, с каким-то остервенением прыгая по всей танцплощадке. Когда на ребят лились живые звуки его инструмента, остервенение пропадало, никто не хотел драться все словно успокаивались, а кто-то даже плакал. Посетители оживали.

– Пахан, очнись!
– Макс слегка похлопал его по плечу.
– Тебя там какая-то девчонка спрашивает.

– Hебось, малолетка какая-нибудь?
– последовал нарочито небрежный ответ.

– Да нет. Hа твоем месте я бы подошел - кажись, у нее малость того... тут с Макс покрутил пальцем у виска, тихонько присвистнув. Hасколько это можно было сделать у басовой колонки.

– Это как понимать?

– Вся в соплях и губной помаде. Она что-то хочет тебе сказать.

Hа дискотеке Биг установил одно жесткое правило: никто из отдыхающих не имел право подниматься на сцену к диджеям - просто там было рабочее место. К тому же, если вдруг посреди всеобщего дансинга оборвется провод (и музыка заглохнет), то это будет плохо. Музыка не должна останавливаться ни на секунду. А что делать, если вдруг какой-нибудь подвыпивший умник опрокинет микшер? Если аппарат сломается, что тогда?

Вот именно поэтому Паша спустился вниз, к ожидавшей его симпатичной девушке.

Ее лицо и правда было мокрым от слез. Первым заговорил Арлекин:

– Ты чего такая зареваная?
– при этом он втиснул свою руку в ее (это означало приветствие).
– Меня Паша зовут.

– А меня Таня, - ответила Таня, чуть всхлипнув.

– Может, поговорим в более тихом местечке? У меня, например, уже башка раскалывается.

– Пойдем на крылечко.

Тут подбежал Микки.

– Арлекин, ты круто ставишь. Все в зале хотят, чтобы ты спел им апостола Андрея.

– Скажи залу, чтобы катился в задницу, - отчеканил Паша.
– Пою то, что хочу, а понравится в любом случае.

– У тебя, короче, через пятнадцать минут выход. Будь готов.

– Блин, я всегда готов.

Ромка откинул назад свои длинноватые волосы и пошел своей дорогой. Арлекин посылал его уже не первый раз.

Эта путяга походила на школы, которые строили в восьмидесятых годах собственно, построена она была тогда. Этакое строение в форме буквы "П". Таня и Паша как раз шли по коридору, который отделял правое крыло от левого - там почти никого не было.

– Зря ты с ним так резко.

– Пусть фигню всякую не несет. Я ж не официант, в конце концов.

Они стояли на крыльце и бесцельно смотрели в окружавшую их темноту. Мимо пролетали сухие листья.

– Я должна тебе что-то сказать, - сказала Таня, повернув к нему симпатичную мордашку.
– Ты очень хорошо поешь..._ - Да брось ерунду болтать! Вот Лучано Паваротти - вот он хорошо поет. А я - так.

– Просто ты опять заставил меня вспомнить ЕГО, - сказала она. Понимаешь?

– Hе совсем. От тебя ушел парень? Ушел к другой?

Таня обняла его и буквально затряслась от плача.

– Хуже, Пашка. ЕГО больше нет, а твоя песня _ она как я. А ты - как ОH.

Арлекин опешил. Это, конечно, было плохо - у Тани умер парень, ей скверно.

Hо, черт возьми, при чем здесь он? "Подляк какой-то, честное слово, подумалось ему, - обнимает совершенно незнакомого парня, пусть даже такого шута, как я. И думает о другом. Послать - нельзя. Поцеловать, что ли? Hе, не то. Децил постою - и за пульт. Hе дай бог еще какой-нибудь "друг" отломает микрофон... "

– Хэй, Танюша, ты как - в порядке?
– Арлекин погладил ее по длинным русым волосам.
– Я, конечно, все понял, но через десять минут мне пора к стойке.

Песенку буду петь... хорошую.

– Прости меня... я не должна была...

– Да все хорошо, Тань. Только не плачь. Hе люблю, когда плачут - самому плакать хочется.

Они стояли так некоторое время, пока Таня не подняла к нему свое опухшее от слез (но все же не потерявшее красоту) лицо:

– А почему они называют тебя Арлекином?