— Держитесь, Аркадий Юсупович, — шептал ассистент гулким басом.

— Да заткнись ты! Мне от твоего голоса только хуже становится! — проревел Горохов. — Я того и гляди взорвусь! Лекарь мне нужен.

— Так вы же сам лекарь, — подметил ассистент.

— Заткнись, кому говорят!

Однако, несмотря на все уговоры Горохова, кучер затормозил. Карета остановилась в глуши. Дорогу на этом промежутке окружал лишь густой лес. Из-за густых крон деревьев казалось, будто уже наступила ночь.

— Да чего ты встал, идиот?! — крикнул Горохов. — Я прикажу, чтобы тебе голову срубили с плеч, если ты…

— Г-господин Горохов… — прошептал кучер. — Там… Там! Господин, во имя Грифона! Не меня! Только не меня! Я не грешник! Клянусь — не грешник!

Горохов выглянул в окошко кареты и обнаружил, что их уже окружили какие-то люди. Человек десять-двадцать.

— Господи… Неужто разбойники? — напрягся он.

— Аркадий… Аркадий Юсупович, — заикаясь, произнёс ассистент. — На них кожи нет.

— Чего на них нет? — переспросил Горохов.

И в этот момент прямо у окошка кареты появилась изуродованная разложившаяся физиономия мертвеца.

Горохов оцепенел. От ужаса он больше не мог двигаться. Их окружили не люди. Вокруг кареты в лесной глуши собрался целый отряд еле двигающихся мёртвых тел.

Затем дверь кареты открылась, и перед Гороховым появился мужчина. Живой. Правда, лицо его скрывалось под плотной кожаной маской, а макушку прикрывала шляпа с полями.

— Аппарат, — коротко сказал незнакомец. — Быстро!

— К-какой аппарат? — затрясся Горохов.

— То, что вы отобрали у Мечникова, — повторил мужчина. — Советую двигаться быстрее, иначе мои слуги сожрут всех, кто находится в этой карете.

Горохова парализовало от ужаса. Ассистент взял инициативу, достал из сумки фонендоскоп и бросил его незнакомцу.

— Отлично, — кивнул тот. — А теперь, уважаемый Аркадий Юсупович, у меня к вам короткий разговор.

Мужчина в маске схватил Юсупова за предплечье, и то вспыхнуло от фиолетового света. На коже проверяющего появилась магическая печать.

— Это — проклятье, — пояснил незнакомец, упиваясь своим превосходством. — Если нарушите клятву, оно заставит вас заживо сгнить — и ни один лекарь помочь не сможет. Даже Саратовский. Если не поверите — рискните — и сами убедитесь в моей правоте.

— К-какая клятва? Я ничего не давал! — простонал Горохов.

— Пока что не давали. Я хочу, чтобы вы доложили в Саратов, что в Хопёрске всё хорошо. Никаких нарушений. Тишь, гладь, Грифонова благодать. Это понятно?

— У-угу… — закивал Горохов.

— И больше никогда даже не приближайтесь к Мечникову, — прошипел незнакомец. — Он — мой!

— Н-никогда не… Никогда, я вас понял, — продолжал неистово кивать Горохов.

Мертвецы собрались около кареты, чтобы показать проверяющими своими обезображенные лица.

— Ну что, Аркаша? — спросил незнакомец. — Достаточно я тебя напугал?

И тут сфинктеры Горохова, наконец, не выдержали.

Наступила гробовая тишина.

— Хороший ответ, — кивнул незнакомец и захлопнул карету. — Кучер! Можешь валить из Хопёрского района на все четыре стороны!

Мужчина опомнился и погнал лошадей, разгоняясь до скорости, с которой не ездил ещё никогда в жизни.

— Совсем себя измотали! — охнула Катя, расставляя блюда на столе. — Ты смотри, с них пот градом льётся! Олег, ну хоть ты скажи им!

— Да будет тебе, — махнул рукой дядя. — Молодцы, парни. Так и надо. В здоровом теле — здоровый дух. Жаль только не все лекари это понимают.

— Что вы имеете в виду? — спросил Синицын, упорно набивая рот жареной курятиной.

— Да работал я как-то ещё в Санкт-Петербурге с одним мужчиной… — начал рассказ дядя. — Как сейчас помню, веса в нём было килограммов под триста. И этот лекарь постоянно пытался убедить пациентов, что им нужно меньше питаться. Да кто ж такого слушать будет?

— И то верно, — кивнул я. — Лекарь сам должен быть здоров, чтобы лечить других. Хотя я бы на твоём месте, дядь, не осуждал своего бывшего коллегу. Вполне возможно, что и он был болен.

— Ага, особенно тяжко он болел, когда на рабочем месте съедал целую свинью с яблоком во рту, а затем запивал всё это дело водочкой, — расхохотался Олег.