Истощенные изможденные от бесконечных войн люди согласились. Что для них зубы, если на кону жизни?

Соглашение между сторонами было подписано. Наступило временное перемирие. Срок соглашения ограничивалось пятьюдесятью годами. Ведьмы хотели для начала попробовать, проверить на деле эффективность нового метода, а люди хотели передохнуть. А может и ведьмой потихоньку собирались с силами. Тем не менее, воцарился относительный покой. Но как покой, убийства людей сменились зверскими вырываниями зубов. Ведьмы уверенно, без церемоний брали свое. Они считали, что делают одолжение. Тогда люди сказали, что сами будут удалять друг у друга, нежели ждать прихода кровожадных тварей. Так люди по кровавому договору вырывали зубы у юнцов и отдавали дань ведьмам. Беззубые привыкали, делали себе приспособления, чтобы есть, грызть, жевать твердую пищу.

– Вот и платим мы эту дань на протяжении многих веков.

– Погоди, деда, а как же феи, прекрасные и милые создания.

– Согласен, феи необычайно прекрасны, - дед прикрыл глаза.
– Как вспомню ее, маленькую, хрупкую. С фарфоровым личиком, глаза большие, яркой синевой неба выделяются на ее маленьком личике, а крылышки! Просто волшебные! Испускают дивный свет, будто тысяча маленьких солнц вкраплены кристалликами по всей поверхности.

– Ух ты… - мечтательно произнесла Лана. – Вот бы мне их увидеть.

Потом она покосилась на деда, прищурив глаза:

– Ты так рассказываешь, будто их сам видел.

– Наша семья относилась к тем, кто бережно передает знания из поколения в поколение. Знания те со временем утрачивались, покрывались пылью и обрастали сомнениями. Я слышал много историй в детстве. Но не мог полностью поверить, хотел лично убедиться. О, с каким нетерпением я ждал каждый раз, когда выпадет зуб. Я грезил воочию увидеть фей. Я не спал ночами, сторожа зуб, устраивал всевозможные ловушки, приманки. Все было тщетно, я каждый раз упускал момент их прилета. Они оказались хитрыми, ловили момент, когда я засыпал, не сегодня, так завтра. Просыпался, а там, где лежал зуб, ничего не было. Может, они магией своей вызывают мор на человека, - с небольшой досадой предположил дед.

Через минуту он продолжил:

– Как-то раз, после выпадения очередного зуба, я положил его возле себя и притворился спящим. Долго притворялся, пока почти не заснул. Но нутро мое было настороже. Даже будучи в полусне, он вслушивался в малейшие шорохи. И в этот раз мне повезло. Мягкое сияние донеслось до моего лица и попало сквозь ресницы под прикрытые веки. Я почувствовал – вот оно! Еще даже не открыв глаза, я мгновенно, будто всю жизнь тренировался, забросил свою руку в то место, где лежал мой зуб. За доли секунды я успел рассмотреть ее.

Блаженная улыбка расплылась на лице деда.

– Прелестные глаза, - мечтательно произнес он. – Они расширились от испуга. Пара великолепных светящихся крыльев, которые теплым ореолом озаряли пространство вокруг. Это был очень короткий миг, но он врезался в мою память настолько сильно, что я до сих пор вижу очень отчетливо эту картину.

Дедушка приподнял глаза и всмотрелся невидящим взглядом куда-то в пустоту. Лана, затаив дыхание слушала историю, а теперь, будто сама сидя в засаде на фею, ловила мимолетное мелькание теней на будто помолодевшем лице дед. Он выглядел отрешенно.

Сейчас он находится не здесь с ней, а в своем далеком детстве, рядом с прекрасной феей, не сомневалась Лана. Внезапно ей пришла в голову мысль. Дед много лет был вдовцом. Со своей супругой, бабушкой Ланы, они прожили не долго. Та умерла рано, едва родив единственную дочь. Дед воспитывал ребенка один и так больше и не женился.

А что, если, Лана бросила озорной взгляд на умиротворенное лицо деда, что если, дед в тот раз влюбился в ту прелестницу.

Дед встрепенулся, будто ее мысли нарушили его дремоту. Безмятежность схлынула с его лица, острый взгляд вернулся в реальность, скулы грубым выступом очертились на его лице, зубы сжались, оставив кривую полоску тонких губов. Лицо деда стало каменным.

– Всего мгновение, и она оказалась у меня в руках. Хрупкая, нежная, - голос деда дрогнул, он сжал руку в кулак и продемонстрировал его Лане. – Вот так я ее сжал, – теперь уже свинцовым голосом он произнес. – Сжал, что есть мочи. Беззащитная, она трепыхалась в моих руках, как пойманный птенчик. Я сжимал, ока не обломались ее крылья. Сжимал, пока не хрустнули ее косточки.

«Как?» – безмолвно пролепетала внутри себя Лана. Ее будто окатили водой. Красочные картинки в ее голове по-кощунски изрезали, смяли.

– Красота та была неестественна. Если бы я не ведал, всей истории, купился бы за милую душу. Но я знал ее истинную натуру, что скрывается за этой оболочкой. Знал, какие бесчинства ее народ творил с людьми.

Дед разжал кулак. Его правую ладонь давно украшал шрам. Темно-бордовый посередине, криво зарубцевавшийся и посеревший по краям, он походила на алый цветок. Он говорил, что получил этот шрам в схватке. Лана всегда удивлялась и прикидывала, как он такую травму получил, посреди ладошки, это, что-же, орудием, которое он держал, он так неловко поранился? А дедушка тогда посмеивался и отвечал, что голыми руками уничтожил врага.