— Александр Петрович, вы упомянули, что голос спасшего вас незнакомца показался знакомым, — вкрадчиво начал он, словно боялся спугнуть что-то очень важное. — Может вы сможете предположить, кому он принадлежал?

Я сделал вид, что задумался и усердно тёр висок, уставившись в стол прямо перед собой. Я уже решил не говорить напрямую, что это был Андрей, а лишь упомянуть, что показалось, что голос принадлежит ему. Можно было бы по идее и не юлить, но я столько раз повторил версию с голосом, что сейчас переобуваться ни к чему. Пусть уж будет так, я так решил.

— Павел Афанасьевич, я конечно не на сто процентов уверен сейчас, но тогда мне показалось, что это голос Боткина Андрея Серафимовича, моего приятеля. Возможно это звучит глупо, он лекарь, а не боевой маг, но мне кажется, что это был он. У вас ведь есть какие-то способы проверить эту информацию?

— У нас есть способы, чтобы проверить любую информацию. Только вот некоторые из этих способов требуют особого допуска и разрешения. Конкретно в этом случае у нас нет прав применять их. Если и другие показания, и улики будут выводить нас на эту версию, мы обязательно проверим. А так, просто будем иметь ввиду, возможно вызовем его на собеседование, если следствие зайдёт в тупик.

— Ясно, — кивнул я. — Но мне добавить больше нечего.

— Я вас понял, Александр Петрович.

— Ну, если уже всё выяснили, — взял слово отец, прервав минуту молчания, — то может мы можем идти? Нас ждёт непростой рабочий день, Александр готовится к повторному заседанию коллегии и ему надо много практиковаться.

— А вот тут как раз-таки появляются нюансы, — задумчиво произнёс главный полицмейстер. — Вы уже достаточно рисковали своими жизнями. Оставив вас в привычной для вас среде, мы, как оказалось, не можем гарантировать вашу безопасность, а вследствие этого мы просто обязаны вас спрятать где-то, где ваши враги не смогут вас найти.

У меня всё похолодело внутри. Это что же получается? Нас сейчас где-то спрячут по программе защиты свидетелей до полного выяснения дела и плакала моя практика, мои планы и заседание коллегии, на котором мне должны вернуть статус лекаря. Павел Афанасьевич безусловно прав, обеспечить нашу безопасность они не могут и это уже доказано двумя несостоявшимися покушениями. И не состоялись они опять же не благодаря им. Да, плакали мои планы, но если следующее покушение будет более успешным, то и планы строить будет некому. Так что как ни крути и не сопротивляйся суровой действительности, а придётся делать так, как говорит Белорецкий.

— Павел Афанасьевич, — бесцветным просевшим голосом заговорил отец. — Вы абсолютно правы, что нам стоит на какое-то время залечь на дно, но как же моя клиника? Мне даже некого оставить вместо себя. Единственный человек, которому я мог бы доверить работу — это Виктор Сергеевич, но его тоже чуть не убили и ему здесь оставаться нельзя. Если мы все сейчас исчезнем, в клинике останется несколько молодых лекарей и мастер души.

— Жизнь дороже клиники, Пётр Емельянович, — возразил полицмейстер, хотя понимал, что все в глубине души с ним согласны, просто никак не могут принять мысль, что надо сильно изменить свою жизнь на какое-то время. — С этого момента вы выключаете свои телефоны и больше ими не пользуетесь. Вам выдадут другие, с которых вы не будете звонить своим друзьям и знакомым ни под каким предлогом, будете использовать только для связи между собой и со следственными органами. Ваши вещи мы соберём сами под видом обыска и поиска улик. В клинике можем сами определить человека, который возьмёт на время управление в свои руки.

— Тогда, — начал отец и снова запнулся. — Если возможно, назначить главным на время нашего отсутствия Корсакова Бориса Владимировича.

— Вот видите, Пётр Емельянович, — улыбнулся полицмейстер, — безвыходных ситуаций не бывает.

— И как надолго это всё? — спросила мама, с трудом справляясь с нахлынувшими эмоциями.

— Ну, точно вам ответить никто не сможет, — Белорецкий развёл руками. — Это уж как получится. Когда минует угроза, вы сможете вернуться к обычной жизни. А до этих пор вы будете жить под чужими именами в чужом городе без возможности общаться с людьми из своего окружения. Для всех вы будете числиться пропавшими без вести.

— Кошмар, — мама закрыла лицо ладонями, склонившись вперёд.

— Да, я вас понимаю, — сочувственно кивнул Павел Афанасьевич. — Но других вариантов я увы не вижу. Через полчаса будет имиторовано ваше исчезновение, микроавтобус попадёт в аварию, пробьёт ограду и упадёт в реку. Потом его найдут, а тела нет. По нормативным протоколам вы будете считаться пропавшими без вести. А вы отправитесь к новому месту жительства на неприметной машине с водителем. Квартира к вашему заезду готова, в ней есть всё необходимое, даже холодильник сегодня же будет заполнен продуктами, несколько дней можно из дома вообще не выходить, но это уже не обязательно, можете жить обычной жизнью. Просто ведите себя так, словно вы поехали в отпуск. Заодно отдохнёте от суеты и повседневности.

Из кабинета мы выходили в подавленном состоянии. Ясное дело, что это нужно для нашей же безопасности, но попробуйте встать на наше место. Все, кого мы знаем, скорее всего будут считать, что мы погибли. Я даже представлять себе не хочу, что сейчас начнётся.

Нас отвели в небольшую комнату, но перед этим мы как следует попетляли по коридорам и лестницам. Если меня сейчас просто бросить здесь, обратного пути я не найду, можно сказать, что уже пропал. Нам принесли сытный завтрак, потом провели до гаража, где нас ожидало такси вполне вместительное, чтобы мы все удобно расселись, но видавшее виды и достаточно невзрачное, чтобы не привлекать к себе внимание. Таких автомобилей по улицам Питера ездит тысячи. Окна закрыты выцветшими на солнце шторками, пассажиров никто не увидит.