И я, конечно, почти сразу понял, что это значило. Без тени сомнений, как будто всегда знал. Понятия не имею, как в других странах, а в Ордене про такие штуки в школах рассказывают.

Мне достался предмет-компаньон. Точнее, меня нашел предмет-компаньон. Теперь в течение года мне от него не спрятаться, не скрыться: хоть в море его топи, хоть в жерло вулкана бросай — вернется ко мне, как заговоренный (хотя почему «как»?). Но если за год я его ни разу сознательно не использую по назначению, он исчезнет сам, будто его и не было. И больше не появится.

— Ну ты, глупая палка, — сказал я вслух, неприязненно косясь на ни в чем не повинную глефу. — Даже не надейся. Чтобы я из-за тебя похерил шанс на нормальную жизнь? Не дождешься!

Похоже, год мне предстоит непростой.

Пока я шел домой из парка, никто на глефу в моих руках не обращал ни малейшего внимания. Соседка как поливала свои поздние астры в палисаднике, так и продолжила поливать, только поздоровалась дежурно. Малышня, что возилась в песочнице около дома, даже взглядами не удостоила, занятая своими ведеркам. Их мамаши кивнули в ответ на мое «здрасте!» со знакомым отсутствующим видом и вернулись к разговору — обсуждали особенности работы первого охладительного контура при высоких нагрузках реактора.

(Я ведь говорил уже, что наш Атомоград-58 построен вокруг атомной станции? Соответственно, почти все жители либо на ней работают, либо обслуживают тех, кто работает, либо производят еду на высокотехнологичных фермах, либо служат на военной базе. На улицах почти сплошь интеллигентные лица — страшное зрелище! В нашем жилом комплексе это особенно чувствуется: тут вообще живут почти сплошь только физики-ядерщики с семьями. Как наша семья Урагановых, например.)

Всеобщий игнор ничуть меня не удивлял. Я знал — и теоретически, со школьных занятий, из заметок о детях-волшебниках в Сети; и новым магическим знанием, передавшимся мне от глефы — что предмет-компаньон не виден никому, кроме его хозяина. По крайней мере, пока хозяин не решил его использовать и вступить в права владения (или дать этому предмету права на себя). Я ничего подобного делать не желал. Хватит с меня.

Наша семья жила в просторной четырехкомнатной квартире на втором этаже симпатичного многоквартирного дома, словно составленного из разноцветных кубиков. Дверь подъезда запиралась на замок с ключом-таблеткой, а в самом подъезде двери никто не запирал, хоть замки у всех имелись, — милые патриархальные нравы. Ну и камеры в коридорах, как без них. Бездушные устройства, в отличии от людей, «видели» предмет у меня в руках… простую палку, типа ручки от швабры. Маскировка у неактивного магического оружия была на высоте.

Поэтому я вошел в прихожую родительской квартиры без лишнего шума, в тишине сгрузил продукты на кухонный стол — и сразу услышал, как отец ругается с кем-то у себя за компом. Точнее, кого-то ругает. До меня донеслись возгласы типа «Да кем он себя возомнил!» и «Как он посмел!» И заодно увидел на плите грязную сковороду: похоже, отец поджарил-таки себе яичницу.

Это выбесило меня еще сильнее. Скрипнув зубами, я направился себе в комнату: успокоиться. А то как бы на эмоциях не наделать глупостей, за которые я сам себя не прощу.

Поставив глефу в свободный угол рядом с окном, я плюхнулся на кровать — как был, в уличном. Мрачно уставился на эту палку.

— Не дождешься, — сказал я ей.

Пусть стоит тут, выстаивает год. Использовать ее, становиться мальчиком-волшебником и брать на себя обязательства по защите этого мира от межмировых хищников и другого зла я не хочу.

Да, на заре средневековья, когда архимаги расшатали Грань, границу мира и межмирового Пространства, пытаясь добыть себе как можно больше энергии для волшбы, в прорехи посыпались Твари. Они до сих пор появляются в результате редких пробоев и представляют собой серьезную угрозу. А тогда устроили настоящий апокалипсис! Такой, что архимаги аж одумались, увидев, что натворили.

Но маги до своего исхода поправили Грань, пусть и не полностью заделав все как было. После долгое время хищников сдерживали дети-волшебники, но теперь у Ордена есть истребительная авиация, искрометное оружие и искровые башни. Дети-волшебники в нынешних условиях — анахронизм, существующий только потому, что никто еще не додумался, как отменить рекрутирующее их Проклятье.

Ребенок-волшебник, который решился использовать свой предмет-компаньон и связанные с ним магические силы, перестает взрослеть. И если бы только это: Проклятье продолжает внимательно следить за своими жертвами, не давая делать то, что не положено целым комплексом запретов-гиасов. Например — запрет жить дома с родителями или даже видеться с ними.

То есть для семьи, где случился такой «волшебник», это и само по себе катастрофа. А теперь представьте еще вечную жизнь в виде недоразвившегося недомерка, который не способен ни влюбиться, ни детей завести, ни нормальную профессию получить… Да блин, даже дом построить и копить имущество не в состоянии: для большинства детей-волшебников действует также запрет ночевки-под-крышей! И не спрашивайте, почему: никто не знает.

А все вышеперечисленные пункты, вообще-то, входили в мой план будущей жизни здесь. К старости особенно остро начинаешь понимать, как важно правильно с юности строить свою будущее. И хуже всего пронзительное чувство одиночества и бесполезности! Так что когда переродился здесь, решил: уж теперь я сделаю все по-умному. Найду хорошую девушку, а не как в прошлый раз. Заведу обязательно хотя бы четверых детей! Сам буду их воспитывать наравне с матерью. Построю дом. Посажу сад — который успеет вырасти до того, как я постарею, ага.