— А он?

— Сказал, что это не мое дело и чтобы я вообще не лезла в его жизнь, — тускло ответила она с болью в голосе. — Поймите, я правда его любила. Даже в тот момент, когда узнала про все его интрижки, то была готова…

— Простить?

— Скорее просто принять это как факт, — грустно улыбнулась она, баюкая в руках чашку с чаем.

Ясно. Есть такие вот люди. Абсолютно не конфликтные. Готовые простить что угодно. Просто потому, что их чувства к человеку были больше и сильнее, нежели обида за совершенное предательство. Глупо или нет, я судить не собирался. Это не моё дело. В мире миллиарды людей и у всех могут быть свои причины для того или иного решения.

Мы сидели в небольшом кабинете Ольги внутри бутика, посреди расставленного оборудования для съёмки, приборов освещения на штативах и всего прочего. Когда она поняла предмет нашего будущего разговора, то предложила поговорить тут, вместо того, чтобы делать это в зале и мешать возможным клиентам.

— Я ведь поняла, что любви там не осталось, — продолжала она. — Сейчас даже не знаю, была ли она вообще когда-нибудь.

— Сын сейчас живёт с вами?

— Да. Отец берёт его на выходные несколько раз в месяц… Но или только тогда, когда ему это удобно.

— А алименты?

— Платит, но этих денег практически ни на что не хватает…

В целом, всё примерно так, как я и думал. Громов ещё в первый раз довольно точно описал этого мужика. Он отстёгивал часть денег супруге со своей зарплаты. Официальной зарплаты. А оклад у него, как это не удивительно, был совсем небольшим. Казалось бы, майор. Начальник отдела внутренних расследований в столичном департаменте полиции. Должен зарабатывать хорошо, раз смог себе квартиру купить в неплохом районе города.

Ага. Как же. Сам оклад был далеко не таким большим, как того можно было ожидать. Основную массу в зарплате составляли разного рода надбавки и прочее. Это если забыть о его «дополнительном» заработке, который он имел с прикрытия разного рода грязных моментов по просьбам своих коллег в органах.

Так вот сами алименты суд при разводе назначил именно с его основного оклада, как оно и следовало по закону. Тридцать процентов. Ольга показала мне переводы. Сумма не то чтобы совсем уж смешная, но для матери одиночки с ребёнком этого было, мягко говоря, недостаточно.

Ладно, пожалуй, что слово «мягко» здесь совсем не подходило.

— Этих денег едва хватало на то, чтобы оплачивать садик, когда Давид был маленьким. Я получала от него деньги и тут же платила за сад и покрывала небольшую часть оплаты за аренду квартиры. Это всё. За всё остальное нам приходилось платить самостоятельно.

— А вы не…

— Да я пробовала, — вскинулась она. — Александр, я пыталась доказать в суде, что он получает куда больше. Вы видели его машину? Но адвокат, на которого мне хватило денег, ничего не смог доказать. Всё, что у него есть, записано на его мать. Он к этому вообще отношения не имеет. Машина. Вторая квартира. Он сейчас живёт в той, что была нашей. Я поэтому и съехала. Не могла больше находится рядом с ним. А когда он берёт к себе ребёнка на выходные, то потом присылает мне чеки, если что-то ему покупает. Типа мы же должны пополам всё оплачивать! Он буквально издевается надо мной.

— В каком смысле? — тут же спросил я.

— Вы же знаете, что он сейчас пытается отсудить у меня вторую половину нашей квартиры?

— Да. Я в курсе этого дела.

— Сначала он пытался её выкупить у меня. Предложил мне даже не половину. Треть от той стоимости, которую она стоит.

— А покупали…

— Это он её купил, — тихо призналась Ольга. — Когда мы были в браке. Я знаю, как это выглядит. Будто я пытаюсь у него отобрать то, что принадлежит ему по праву. Но документы на неё — это единственное, чем я могу на него надавить.

— И тогда он подал в суд?

— Нет, — Ольга покачала головой. — Сначала были просто уговоры. А когда я наотрез отказалась и потребовала нормальную сумму, он начал шантажировать меня. Говорил, что у него полным-полно друзей в службах опеки. Ко мне оттуда стали люди приходить с какими-то дурацкими проверками. Постоянные звонки. Несколько раз даже посреди ночи полиция приезжала и начинала ломиться в дверь первой квартиры, которую мы арендовали. Сказали, что есть заявление от соседей с жалобой на шум и детские крики. Потом мой арендодатель сказал, что не хочет больше со мной иметь дело и меня выселили. Я из-за этого сменила уже две квартиры. Евгений сказал, что заберет у меня сына, если я не отдам ему документы на квартиру. Обещал, что органы опеки будут за каждым моим шагом следить. А после очередной встречи, когда Давид приехал от отца, то ребенок устроил скандал.

— В каком смысле, скандал? — не понял я, прислушиваясь к эмоциям женщины.

И приятного там было мало. Вообще не было, если уж по-честному. Одна боль и отвращение.

— Я пыталась уложить его спать вечером, — пояснила она, кусая губы. — Отец позволял ему ложиться когда угодно. Уже на выходные отдавала. На пятницу и субботу. А малыш сейчас в школу пошёл. Второй класс, а там надо рано вставать. Сын устроил скандал. Он… он сказал, что я плохая мать и он меня ненавидит. Просто из-за того, что я пыталась уложить его раньше. Что папа рассказал ему, какая я…