И все-таки - решения не было. Но странно, хотя частенько я вроде бы склонялась к мысли, что не могу не принять предложение Бурелома - камень мой молчал. Они оба - и Бурелом, и Старик - оставили меня в покое. И меня поражала эта "деликатность" - каждый, по-видимому, считал, что сделал все, что мог, и предоставил мне самой выкарабкиваться...

С Левой после елки мы отправились в кафе. Лева был на высоте: очень внимателен, нежен и настойчив:

– Так что, правда, не можешь остаться у меня?

– Нет, Лева, родители совсем извелись, а они у меня старенькие...

Я и сама хотела хорошо выспаться: за последние дни вымоталась ужасно. А еще с институтских времен запомнила правило: на экзамен приходить надо подготовленной прежде всего физически. Завтра же мне предстоял экзамен по предмету, понятия о котором были весьма расплывчаты.

– Завтра ты встречаешься с Буреломом?
– вдруг спросил Лева, словно угадав мои мысли.

Я живо откликнулась:

– Да вроде бы. Но он куда-то подевался.

– Это плохо, - констатировал Лева, - Может, уже и передумал...

Я изумленно уставилась на Леву:

– Плохо?..

– Ну, а чего хорошего: упустить такой шанс?! Улыбка как-то незаметно сошла с моего лица:

– А ты был уверен, что не упущу?..

– Был уверен. Я даже хочу предложить тебе, если все-таки Бурелом объявится, свою помощь...

– Помощь?.. Какую?..
– Давно я не была так напряжена: ощущение, что сейчас произойдет нечто скверное, непоправимое, охватило меня.

– Ну-ну, - улыбнулся Лева самой чудесной из своих улыбок, расслабь-ка мышцы лица, перестань хмуриться...

И тут, сама не знаю почему, я впервые за короткую, но бурную историю отношений с Фениксом, схитрила. Очень послушно, как на репетиции после замечания режиссера, я действительно расслабилась и даже - довольно сносно - улыбнулась:

– Прости, - сказала я.
– Подозрительность и к месту и не к месту, кажется, уже входит у меня в привычку.

– Сама по себе такая привычка в наше смутное время, пожалуй, не помешает...
– как бы упрекая и прощая одновременно, облегченно выдохнул Лев.

А я испугалась: и зачем оборвала его? Вдруг его намерения были, что называется, чисты. А теперь вот сиди тут, мучайся недоверием на пустом месте!.. И я, теперь уже вполне искренне, коснулась его руки. Лева сразу принял эту искренность и обрадовался ей. И сказал:

– Понимаешь, я вот тут все думал: если тебе так сложно общаться с Буреломом - физиономия-то у него - бр-р, отталкивающая - переложи на меня эту тяготу. Скажи свое "да", а меня назначь своим посредником, сославшись на полное неумение вести какие бы то ни было денежные дела - при этом ты ведь, действительно, этого не умеешь...

– Ты виделся с Буреломом?
– спросила я, машинально продолжая улыбаться.

В быстром рассерженном взгляде Левы я уловила досаду: он понял, что проговорился, и следующий свой вопрос задал исключительно для того, чтобы собраться с мыслями:

– С чего ты взяла?

– Но ты сказал: "Физиономия у него отталкивающая", а ведь ты его не видел. Никогда...

– Нет, - возмутился Лева, - это становится невозможным!.. Да видел я его, видел, как-то вечером, когда заходил за тобой, мельком, и кто-то окликнул его: "Лев Петрович!" Я думал, меня. А тебе забыл отчитаться!..

Это было похоже на правду. Но Лева переиграл возмущение - чуть-чуть, но переиграл, к тому же я определенно знала, что с того времени, как Лева стал меня встречать, Бурелом был в ресторане только раз - после истории с платьем. И Лева никак не мог его увидеть. И получалось, что я поймала Феникса на лжи. Пусть и мелкой, но лжи. А это было ужасно, потому что вранье - любого вида и толка - было мне отвратительно! Любимому человеку я хотела доверять безоговорочно. То обстоятельство, что и сама я только что пустилась на хитрость, меня смущало лишь самую малость: я, конечно, хитрила, но не врала же... Да и хитрости-то моей хватило ненадолго, потому что я уже не скрывала своих чувств. Знакомая мне дрожь во всем теле должна была бы остановить меня, ибо предвещала нечто необратимое и отвратительное, но я уже была во власти гнева:

– Та-ак, - сказала я с расстановочкой, - значит, ты у нас уже все решил?! И согласие мое - дал?! И непрактичность мою вычислил?! И все неприятное согласен, из благородства, взвалить на себя?! Боже мой!.. Боже!.. Да разве ж можно было с такими решениями и ко мне - и сразу - в лоб?! Ты еще не понял, что обаятельная улыбка работает только первое время?! А потом - надо думать и напрягаться, чтобы отношения любви были прочными и прекрасными! И это ты еще не усек до своих тридцати?!

– Потише!..
– прошипел мне Лева, крепко схватив за руку и вытаскивая в гардероб.
– Истерики хороши, но не в общественных местах - на нас же смотрят! Ты же потом будешь локти кусать!