— Мы же допили всё, — напомнила Искра. — И вообще — бухать вредно.

Ответить, что умирать в бою с монстрами тоже вредно, он не успел — голос вдруг подала Айка, которая до этого всё больше молчала. Змеелюдов она реально боялась, поэтому корнями укрепляла почву на их пути своим друидским вуду.

— Нас идут выручать, — сказала девочка тихо, оглянувшись на них с Искрой. Выражение её лица было совершенно нечитаемое. — Но лучше бы не шли.

— Ты о чём вообще?

— Эльмин! — Катя догадалась раньше него. Выругавшись про себя, Нуванда сообразил: Данька шёл к ним, его приближение, как члена группы, чувствовалось. Пара минут, и он выйдет прямо на бешеных змеюг! В одного!

— Да твою-то матушку! — со злости парень сплюнул на земляной пол. Хаотично заметались по черепушке мысли в поисках способа спасти Даньку. — Айка, а эти твари реально настолько сильные? Мы вчетвером не справимся? Тем более, уровни с нашими у них сопоставимые вроде.

Девочка покачала головой.

— Они — берсерки, как братик. Бешеные, злобные. Они не боятся, не чувствуют боли. Они — жестоки и безумны, извращены и похотливы.

Нуванда нервно хмыкнул:

— Точно один в один наш Икар.

Айка смутилась.

— Я не это имела в виду, — обиженно отозвалась она. — Они опасны, просто — очень опасны. Уровень не так важен, когда Ярость удваивает характеристики. Но хуже та, кому они служат. От её имени дрожат все разумные Небесного острова. Нет участи хуже, чем попасть в лапы безумной Жрице Крови и отправиться на алтарь Великого Змея.

— Максон Великого завалил, — напомнил Нуванда, вспомнив огромную бронированную нагу, увиденную в лесу. Это она — бешеная пмс-ная жрунья (или как там её Айка назвала)?

— Да. И Жрица теперь в бешенстве.

— Эльмин уже рядом, — Искра, кажется, собралась впасть в истерику. Заметалась по норе туда-сюда. И ведь — держалась же до этого. Когда с хриплым рыком и шипением уроды лезли в нору — на пару с Нувандой встретила их, без жалости выжигая ману.

Хотя, чего уж — осознание, что товарищ идёт навстречу смерти, и Нуванду сводило с ума.

— Хватит! — взвизгнула вдруг Айка, рванула к Искре — и с размаху влепила ей пощёчину. Звонкую-звонкую. Можно сказать — смачную. Даже барсук на звук оглянулся, высунувшись из норы. Искра же…

Искра охренела.

— Ты меня ударила, — у неё задрожали губы, на глаза навернулись слёзы. Она повернулась к Нуванде. — Она меня ударила!

Айка подняла руку, чуть не ткнув Искру в нос оттопыренным указательным пальцем.

— Ты должна быть спокойна! Мы должны спасти Данко! Как… Как Барбарики!

— Сюр-то какой, — обиженно пробурчала Искра, прижав руку к пылающей щеке. — В следующий раз словами объясняй, бить детей — непедагогично.

Айка надулась, буркнула:

— Расскажешь моим наставникам. Если они выжили.

— Так, нахрен! — быть голосом разума Нуванда не любил, но выбора не осталось. — Завязывайте с истерикой! Там щас эти шизанутые некро-зоо-педофилы будут над нашим Данькой извращаться по всякому, а вы фигнёй страдаете! Нормальный план у вас есть?

Девушки синхронно покачали головами.

— Норм, у меня тоже нет, — парень улыбнулся. Нет, ему было страшно, охренительно страшно. Только — эта улыбка нужна была девчонкам, как и его дурацкие шуточки. А смесь истерики и отчаяния рождала глубоко внутри странную веселую злобу. — Значит — будем импровизировать.

— Они перестали копать, — эмоции с лица Айки исчезли, а не по-человечески бледное лицо стало совсем белым.

Нуванда рванул к выходу из норы.

Блинк!

*** Данко ***

Что дела идут паршиво, стало понятно издалека. Сначала напрягало, что ребята остаются на месте, даже не пытаясь двинуть к нему навстречу — ну, или хотя бы в сторону Макса или Вали. Потом забеспокоились еноты, потом — со стороны, где должны быть ребята, донеслись отдалённые рык и шипение. Бешеные, мерзкие до ужаса.

— Кто бы сомневался, — Эльмин, кажется, даже не удивился. — Так, братишки, бежим быстро — но тихо.

Миха и Танчик даже не показали никак, что поняли его. Многовато гонору для тех, от кого в бою никакой пользы.

Судя по чувству сопартийцев — или как вообще назвать этот радар, отслеживающий членов группы?, — до ребят осталось совсем немного. Эльмин замедлился, стараясь не наступить случайно на какую-нибудь ветку и огибая заросли папоротников, через которые до этого ломился, не боясь шуметь.