— А мне можно погладить? — осторожно осведомился Серёга.

Я увидел, как в глазах Геры мелькнуло злорадное предвкушение, и только фыркнул:

— Лучше не надо. Без руки ты будешь очень хреновым гитаристом.

Гера на меня возмущенно покосилась — и, извернувшись, стремительно тяпнула за руку.

— М-мать!

Рысь, конечно же, тут же полезла ластиться и попыталась облизать место укуса, но я решительно отстранился и встал на ноги. Сообщения Системы о поступлении опыта совсем перестали идти уже несколько минут как, так что бой теперь окончен совершенно точно.

Я покосился на шкалу прогрессии — из восьми миллионов очков опыта, нужных для левел-апа, у меня набралось только чуть больше трёх миллионов.

И всё ведь из-за того, что Система за ответ на вопрос, жива ли Пандя, забрала у меня весь накопленный опыт. Если б не это, я уже был бы семьдесят шестого уровня.

Ребята у Лийя-Кин явно решили нам с Серым навстречу не выходить. Вместе держались Валя и Айка, по одному разбрелись Эльмин и Катя. Вот это — так себе решение, лучше бы рядом держались.

Хотя, может — пожары тушат, обломки зданий осматривают. Или — просто и банально лут собирают.

Приду — и разберёмся. Виновных наградим, не виновных накажем…

Обратно мы двигались медленнее. Ганибала я закинул на плечо, Серёга двигался своим ходом — и вот его максимальной скоростью наш бег и был ограничен.

По дороге мы видели здоровенного свинтуса. Точнее, матёрого вепря высотой метра четыре в холке, изогнутыми кверху лопатами ветвистых клыков. Угу, как рога лосиные.

— Давай его грохнем, — у Серёги аж глаза загорелись. — Я сейчас сейчас за шашлыки убить готов.

В глазах Геры, что характерно, тоже появился интерес, но она старательно старалась этого не показывать. Свин вовсе будто не замечал нас, хотя был неподалёку, и ветер нёс наш запах как раз в его сторону.

— Не, — я покачал головой, не останавливаясь. — Во-первых, тут Роща друидов. Чувствую, он полуручной.

— Ну да, у Айки тут барсук был знакомый. Мы у него в норе прятались, — услышав такой ответ, я чуть не поперхнулся. Нужно вызнать, что творили ребята, пока меня не было. — А что во-вторых?

— А во-вторых, — я хмыкнул. — Ты, всё-таки, слишком уж городской. Знаешь, чем кабан от борова отличается?

— Ну, типа: кабан с клыками, а боров жирный.

— Нет. Кабан — с яйцами, а боров кастрирован.

— Чё?

— Угу. Без кастрации тестостерона много, мясо мочевиной жёстко отдаёт. Особенно отрыжка после него. Вряд ли друиды кабанов в своём лесу кастрируют. И, в-третьих, у него стопудово в кишках рассадник всяких цепней и прочей дряни, такое мясо только долго-долго вываривать можно, и только потом жарить. А шашлыки — гарантированные паразиты. Тебе такое противопоказано. Ты и тощий, и в жопе уже шило есть.

Хотя, стоит признать, идея с шашлыками мне понравилась. Свинины у нас нет, конечно, но есть грудка ящера, похожая на курицу. На безрыбье — вполне. Если у сильфов хотя-бы лук найдётся, замаринуем мясо и пожарим.

Или — сметана.

Или — винцо, да-а-а…

Ещё поставим хитиновый костёр на огонь, сварим детёнышей камнекрабов. Меня это мясо подзадолбало, да, но ребята должны обрадоваться.

Планировать заслуженный праздник мешало одно: мы будем ночевать в месте, где люди (ну, точнее — сильфы) только что пережили жуткий кошмар. Сколько их выжило при этом — чёрт его знает.

Вполне возможно, сегодня у нас будут не шашлыки, а похороны.

И Айка… Чёрт, эта девочка пережила слишком многое.

Я надеялся, что хотя бы Ганибал в сознание не придёт на протяжении всей дороги до Лийя-Кин, но нет. Ублюдок задергался у меня на плече и возмущённо разорался. На жалость он больше не давил, только ядом плевался и угрожал.

И в этот раз тоже наговорил немало, но уже противоположного. Что выпотрошит нас, что трахнет всякими неестественными способами. Это даже повторять не хочется, сплошь больная мерзость.

Заодно, в его речи мелькнули детские воспоминания. Как он, ребёнок наркоманки, живущий сразу с двумя мужиками, однажды скинул с балкона гантелю — в пять лет, да. И глядя на кровь на снегу — яркую-яркую — впервые в жизни почувствовал себя способным повлиять хоть на что-то.

Мать его села, наш Ганибал отправился в приют — но так и не смог забыть чувство власти над чужой жизнью. Пусть и убивал потом только животных. Других детей в приюте — третировал и мучал, собрав вокруг себя верных прихлебателей.