Феня поправила на голове платок, посмотрела на меня с подозрением:

— Ты уж совсем-то дуру из себя не строй, — сердито сказала она. — То курей боишься, то про год спрашиваешь. И разговаривать стала больно много, как я посмотрю! Раньше, бывало, за день трёх слов не скажешь, а тут прям рот не закрывается!

Интересно, почему Улька была такой молчаливой? Боялась лишний раз обратить на себя внимание? Но Феня, хоть и слишком строга, в душе не злая — пожалела же меня почему-то.

— Феня, я не помню, — жалобно прошептала я. — Что-то помню, а что-то нет.

Я опустила голову, показывая ей подсохшую царапину.

Вчера вечером Феня смазала ранку густой, остро пахнущей мазью. Я попыталась сопротивляться — кто знает, чем она меня мажет по открытой ране, но Феня подзатыльником в зародыше прекратила мой протест. Это по больной-то голове! Сопротивляться я перестала.

— Ой ты, беда какая! — расстроилась Феня. — Не иначе, когда ударилась, внутри головушки что-то повредилось.

Она отряхнула от муки руки и внимательно меня оглядела. Покачала головой, вздохнула, опять взялась за тесто.

— Год нынче три тыщи пятый, последний летний месяц. Живём мы с тобой в селе, живём справно, потому что дед твой — мужик умный и работящий. Дом у нас свой, в поле есть большой надел. Мы его в аренду сдаём — много ли на троих надо, а деток мне великие боги не дали, — всхлипнула Феня.

Жаль, но, думаю, ждать потомства ей уже поздно — возраст. Всё-таки не так много лет отпущено женщине для рождения детей.

Пока Феня не вспомнила, что в своём бесплодии считала виноватой меня, я сменила тему.

— Феня, а парень, крупный такой увалень, светловолосый и глаза маленькие — это кто? Я его вроде как помню, но зачем — не пойму.

— Улька, плохи наши дела! — выдохнула Феня. — Жениха забыла!

Жениха? Нет, нет, не надо меня пугать! Я добропорядочная старая дева в прошлой жизни, и желаю такой же остаться и в этой тоже.

То есть «дева», разумеется, несколько преувеличенное название, ну да не всё ли равно. Замужем не была никогда, лет много — значит, без вариантов. Старая дева!

Замуж я собиралась лишь однажды, совсем юной. Избранник был на восемь лет старше меня и казался взрослым, пожившим и опытным. Впрочем, кое в чём опыт у него действительно был, и очень даже неплохой. Я, глупая и невинная, высоко его оценила.

Это была большая и головокружительная любовь, я верила, что не смогу прожить без него ни дня, и что никто никогда не любил так, как я.

Он тоже верил и мечтал о нашем будущем. Совместном будущем, где нас ждёт большой светлый дом, прекрасный сад и даже пруд с лебедями. На лебедях настаивала я — очень уж мне хотелось романтики.

И мы, как два лебедя, всегда неразлучны и счастливы.

Детей, конечно, тоже планировали. Двоих как минимум. О том, на какие деньги мы будем строить наше роскошное благополучие, никто не думал. Я училась в колледже, мой избранник крутил гайки в автопарке, и мы были уверены, что со временем заработаем на всё необходимое.

Наше безоблачное счастье длилось почти год, пока мой милый не устроился водителем к одной очень деловой и очень обеспеченной даме. Даме он приглянулся — наверное, сработал тот самый опыт, которым он заслуженно гордился. И любимый, недолго думая, меня бросил.

Вместе с мечтами о доме, цветущем саде и белых лебедях.

Сейчас воспоминания о коварном изменнике вызывали улыбку. Конечно, он всё равно рано или поздно бы предал меня, обменял на материальное благополучие или на более молодую и красивую женщину. Даже хорошо, что тогда я сильно обожглась. Страдала, жалела себя и своё разбитое сердце, зато сделала соответствующие выводы. Никогда ни в ком не растворяться, не становиться тенью другого человека, не любить никого больше, чем саму себя.

Воспоминания прервала Феня. Вымешивая тесто в большом деревянном тазу, или как он здесь назывался, она срочно искала выход из ситуации.

— Ты, как опять чего не вспомнишь, сразу меня спрашивай. Только тихо, чтобы посторонние не догадались. Савву, жениха твоего, надо нынче увидеть обязательно, а то, как бы чего не ляпнула, когда договор будем справлять.

— Какой договор? — уточнила я.

— Свадебный, Улька! Пекас-то за каким лядом в город потрясся? Ну, конечно, ещё много чего надо было прикупить по мужицким делам. Гвоздей, дёгтя, кожи. Но главное — за лентой тебе!

Опять эта лента, будь она неладна.

— Феня, про ленту тоже не помню, — жалобно пропищала я.