Но музыка, конечно, звучала божественная, так что в самые свирепые моменты представления я просто закрывал глаза и слушал, а еще — трогал Ясю за коленку. И это было хорошо. Дождавшись антракта, я, конечно же, заторопился в буфет и потащил с собой девушку.

— Ты негодяй, Пепеляев, чес-слово! — заявила она, когда я взял бутылку шампанского, тарталетки с кетовой икрой и бутерброды с осетриной и расположил нас за стоячим столиком, подальше от стойки. — Негодяй по двум причинам. Даже по трем. Излагать? Но сначала — шампанское!

Мне вообще-то нравилось, что она решила все-таки выпить игристого. Потому что это могло значить только одно — каким бы я ни был негодяем, в Мозырь обратно она сегодня не поедет. Так что мы пригубили шампанского… То есть — это я пригубил, а она — выпила сразу весь бокал и мигом потребовала еще, а потом заявила:

— Итак, пункт первый: из-за тебя я весь первый акт пялилась на причиндалы того мужика!

— И что? Взвешен, измерен и признан мелким? — не удержался я.

— Пф-ф-ф! — она снова замахала руками, а потом взяла тарталетку с икрой и мигом отправила ее в рот.

Однако, как у нее все получается делать так красиво? Ну, ест человек, ну, что тут такого? Но я ею любовался! И она это прекрасно знала, так что состроила на меня страшные глаза, и протянула бокал — мы чокнулись, хрусталь издал мелодичный звон, и новая порция шампанского была девушкой моментально приговорена.

— Да ты пьющая! — притворно удивился я.

— Но-но! — погрозила Вишневецкая мне пальцем. — Не переводи стрелки. Итак — первая причина твоей негодяйскости — это причиндалы мужика…

— Причиндалы его, а негодяй — я! — мне даже не пришлось изображать возмущение. — Это несправедливо!

— Пепеляев! Не спорь! Потому что есть второй и третий пункты!

— Слушаю внимательно, — ухмыльнулся я, цепляя бутерброд с осетриной.

— Тебя украл Сапега, ты спалил его замок, а потом — еще замки Ольшанских, Олельковичей и Пацов! — бровки девушки были нахмурены. — Что это за дела? Что это за поведение такое, чес-слово? Это попросту неуважение и настоящее предательство с твоей стороны…

— Яся, но… — честно говоря, я ожидал что кто-кто, но Вишневецкая меня поймет, и такой ее пассаж стал для меня полнейшей неожиданностью.

— … жечь замки без меня! — торжествующе закончила она. — Как ты посмел, Пепеляев? Ты почему не взял меня с собой? Мы бы на пару сожгли их, а потом устроили бы наводнение и снова сожгли! Представь, какой дурдом бы начался?

— Яа-а-ася! — я заулыбался. — Один-ноль в твою пользу! Я поверил, честно поверил!

— Иди, поцелую, а потом продолжу ругать! — глазки ее снова блестели.

Честное слово, я сам себе завидовал. За каким бесом я ей сдался-то, такой прекрасной и замечательной? Конечно, мы поцеловались, дурак я, что ли, отказываться?

— Итак, ругаю! — заявила она. — У тебя — крылья, и ты меня не катаешь! Негодяй, мерзавец!

— А… — я открыл рот да так и замер.

— УА-ХА-ХА! — заржал дракон. — ДЕВЧОНКИ ЛЮБЯТ КРЫЛАТЫХ! А? А ТЫ ВСЕ СТЕСНЯЕШЬСЯ! ПОВЕРЬ МНЕ, ЕСЛИ ТЫ ОБРАТИШЬСЯ В ИСТИННУЮ ИПОСТАСЬ, И ОНА СЯДЕТ ТЕБЕ НА СПИНУ, ОБХВАТИТ ШЕЮ НОЖКАМИ, ВОЗЬМЕТСЯ ЗА ГРЕБЕНЬ — И ВЫ ВЗМОЕТЕ В НЕБО… НИКАКИЕ ПРИНЦЫ ЕЙ К БЕСАМ НЕ БУДУТ НУЖНЫ! ПРИНЦЕССЫ И КНЯЖНЫ ОБОЖАЮТ ДРАКОНОВ! А ВИШНЕВЕЦКАЯ ОБОЖАЕТ СКОРОСТЬ И ДРАЙВ, ВОТ И ПРЕДСТАВЬ — ОНА БУДЕТ ОТ ТЕБЯ ПРОСТО БЕЗ УМА!

— Ты думал, я не узнаю? Да я сразу поняла, что это ты, когда поползли слухи про демона в мехах, пышущего огнем! А когда эту твою шубу увидала — подозрения подтвердились! Кто-то летает по всему Великому Княжеству и крушит все кругом без меня! Всё, так и знай — после балета мы летаем над Минском! Ага?

— Ага! — закивал я и влил в себя фужер шампанского, хотя, наверное, лучше подошла бы водка. — Но это не шуба. Это доха.

* * *

Мы летали над ночным заснеженным Минском в морозном звездном небе, любовались на гигантский кристалл Великокняжеской Библиотеки, фаянсовый собор Всех Святых, незамерзающий каскад озер на Свислочи, небоскребы опричной части города, старинные дворцы и особняки юридики Гуттен-Чапских, желтые окна панельных многоэтажек и цветную иллюминацию земщины.

Девушку я держал на руках,она обхватила мою шею, прижалась ко мне, сердце у нее стучало часто-часто, дыхание было прерывистым.

— Это просто невероятно, — сказала Вишневецкая. — Это какой-то ужас. Ужас как классно!