Ну вот, нечем больше отмечать — чем не повод расстаться?

— Ай! — вопила рядом Арина. — Тону-у-у-у! — но при этом не выпускала камеру, снимая катастрофу от начала до конца.

— Маратик, может, вернемся? — запричитала следом красотка постарше, уже передумавшая праздновать эти счастливые полгода.

— Я справляяяя… — орал Маратик, усердно борясь то ли с ветром, то ли с тошнотой.

Бутылка, выскочившая в очередной раз из пальцев моей управляющей, треснулась о бортик, и из нее с громким чпоком выбило пробку. Пенная струя обильно взметнула в воздух — прямиком в нерадивого капитана, который от неожиданности взвизгнул, выпустил руль и стал отряхиваться, будто это было сейчас главной проблемой. Судно, предоставленное само себе, сразу дало хороший крен, отчего горе-капитан потерял равновесие, треснулся о мачту — и, не выдержав такого панча, с визгом отлетел к бортику. Но, к сожалению, не улетел за борт, а просто повис на нем, как сохнущий носок. Все-таки у этого паразита имелся редкий талант: фейлить все, что бы он ни делал — может, именно поэтому он и предпочитал ничего не делать?

Освободившаяся от криворукого капитана посудина стала вовсю гулять по волнам, катая по палубе уже не только бутылку шампанского, но и девчонок. И почему мне кажется, что Полина хотела не такую прогулку на яхте?

— Рома!.. — взмолилась она. — Сделай что-нибудь!

— Что-нибудь!.. — вторила ее сестра, одной рукой цепко держась за бортик, а другой при этом не выпуская камеру, которая продолжала снимать. — Спаси нас!

Вот это я понимаю преданность блокбастеру.

Не став ждать, пока девушек смоет волной, я героически взялся за руль. Спасибо бате, хоть чему-то полезному летом научил — и вскоре без особых потерь мне удалось восстановить равновесие и уверенно направить судно к берегу.

— Ромк, ты наш спаситель! — чуть не захлопала в ладоши Полина, оценив явный контраст между капитанами.

— Сразу тебя надо было за руль! — продолжала вторить ее сестрица.

— Буээээ!.. — следом подключился к этим похвалам и Марат, перегнувшись через выпрямившийся бортик, чтобы запачкать море собой.

И чем стабильнее становилась посудина, тем сильнее его выворачивало — не иначе как от мысли, что «сопливый школьник» с легкостью его уделал. А послушал бы этого школьника сразу, и не пришлось бы вытирать пузом борт. Теперь же все макарошки, которые паразит жадно поедал весь день, безудержно рвались наружу — прямо под объектив камеры.

— Ну, Ариш! Нашла, что снимать… — возмутилась Полина, а затем повернулась к своему болезному. — Бедный, плохо тебе, да?

— Буээээ… — жалобно проблевал он в ответ.

Остаток пути до берега, пока я выравнивал судно, чтобы нас не смыло за борт, как клубнику, ее Маратик контужено катался по палубе, хватался за живот и усердно изображал, как умирает от морской болезни — и, разумеется, только поэтому не может показать мне мастер-класс. Об этом же он твердил и в перерывах между очередными «буэээ», когда мы наконец причалили и спустились на берег. Если бы не разгулявшаяся стихия, если бы не внезапная морская болезнь… Словом, если бы он не был безруким паразитом, то, несомненно, нашел бы, чем всех удивить. А пока же очищал желудок у каждого куста под чутким присмотром Полины.

— Может, объяснишь, — повернулся я к Арине, шагавшей, как и я, чуть поодаль от этой парочки, — что твоя сестра в нем находит?

— Кроме того, что он жалкий, опекаемый и неприспособленный? — с ходу перечислила она его основные достоинства. — Ну даже не знаю… Может, трахается хорошо?

— Да что там может хорошо трахаться, — поморщился я от нового «буэээ». — Он ложку-то еле держит…

— Маратик, может, водички тебе купить? — донесся заботливый голос одной не по возрасту глупой красотки, когда мы прошли мимо киоска, торгующего всякими вкусностями, типа шаурмы с жареной рыбой и кальмарами.

— Лучше креветочку…. — проблеял этот болезный, чей недуг прошел сразу, стоило ему унюхать жареных членистоногих.

— А морской болезни это не помешает? — участливо поинтересовался я.

Ну давай, Полин, прояви характер — выставь тунеядца!

— Но, Ром, — глупышка опять вступилась за него, словно говоря «нет, Рома, ищи повод лучше», — человеку, наоборот, надо покушать после такого…

— Угу, — хохотнула Арина, наводя на него камеру, — когда столько вышло!..

Покачав головой, Полина со вздохом подхватила своего умирающего хомяка и потянула к окошку киоска, чтобы он мог оценить полное меню. Какое неразумное решение: вредителей надо не подкармливать, а вытравливать. Но тут моя управляющая, обычно помогавшая мне во всем, оставила меня в одиночестве. Эх, где бы найти такую Шарлотту Корде, которая бы раз и навсегда решила проблему с этим Маратом?

— О чем задумался? — черный глазок камеры сместился на меня. — Фейс коварный…

— А тебя как? — я прикрыл следившее за мной око ладонью. — Парень твоей сестры вообще устраивает?

— А тебя он бесит, да? — расплылась эта бесовка в ехидной лыбе.

Конечно, я понимаю, что хорошие парни таких тем не поднимают. Но Марат был настолько отстойным, что с ним мне не хотелось быть хорошим.

— Может, сделаем с ним что-нибудь? — невинно предложил я.

— Что? — фыркнула эта пакость. — Трахнем, чтобы проверить, как он трахается?

— Ой, пожалуйста, только не проверяй на своем примере, — отмахнулся я.

— А что, — прищурилась она, — ревнуешь? Или может, сам посмотреть хочешь?..

Иногда я забывал, с какой извращенкой общаюсь, и принимал ее за вполне нормального человека. Правда, и с чего я решил, что Арина может в этом помочь?

Хотя если бы я знал, как она в итоге поможет, я бы вообще не заводил этот разговор.

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Я встречался с подругами, катался с ними на сапах, играл в пляжный волейбол. Арина, еще глубже вжившаяся в роль, повсюду таскалась за мной с камерой: и по дому, и по городу, и по пляжу, и даже во время волейбола залезла на площадку с камерой — за что, правда, тут же получила мячом по башке. По вечерам она врывалась ко мне в комнату с воплями «посмотри, что я сняла!» и гордо показывала свои ролики — все одинакового жанра: тупой криворукий трэш. О чем я, не особо смущаясь, ей говорил — а что, будущий прокурор должен ценить честность. Она уже с завидным упорством заявляла, что все равно найдет, чем меня поразить и что ее истинный шедевр еще впереди.