Сергей Аристархович и Аркадий ухватили его за ноги ниже колен, а сам он подвинулся вперед.

– Ага, ближе, – удовлетворенно гукнул он из подвала.

Егор подошел, заглянул в дыру. Увидел, что Пашка вцепился обеими руками в зеленый оружейный ящик и расшатывает его, стараясь сдвинуть с места.

– А ну-ка… – Егор подсуетился с помощью. Честно сказать, он больше мешал, чем помогал, отчего Пашка матерился – но все-таки им удалось выдернуть ящик.

Общими усилиями выволокли его, мигом слетела крышка – и вот они, чистейшие, в смазке, завернутые в целлофан, а под ним в ветошь пять автоматов.

– АКМ, – вздохнул Пашка. – Старьё.

– Но ценное. – Беркутов усмехнулся.

– Ну да, ну да… А патроны?

– Одна коробка там, в углу.

– Ага… Есть! – нашел Павел. – Ладно.

Сергей Аристархович огляделся.

– А где Юра? – и посмотрел на Егора.

– Он там. – Егор повернулся к двери. – У входа остался. Сел и сидит.

Егор сделал шаг назад, выглянул в коридор и увидел, что Юра вовсе не «сел и сидит». Он стоял. И стоял у двери той самой комнаты. Да! Той самой.

Княженцев уже бежал по коридору – так, точно от его бега зависела судьба всего мира.

– Юра! Юра!..

Юра смотрел в открытую дверь. Глаза расширились, но страха в них не было. Была решительность.

– Юра, ты что? Что там?!

Тот не ответил. Верхняя губа его подергивалась, он скалился, как звереныш. Взглядом он словно хотел прожечь пол.

Да, именно пол. Перехватив напряжение Юриного взгляда, Егор увидел, что Юра смотрит в угол, туда же, куда смотрел и сам он, Княженцев.

– Что здесь? Что такое?

Все были тут как тут, засыпали Егора тревожными вопросами. Он скуповато – не очень хотелось почему-то объяснять – рассказал суть дела. Пока рассказывал, Юра немного отошел, взор его отмяк, сам же он задышал учащенно, как после долгой задержки дыхания.

– Ишь ты, – с некоторым удивлением вымолвил Павел. – Интересное кино… Слушайте, Сергей Аристархович, а что это за комната была? Тогда, раньше?

Беркутов только головой покачал.

– Представления не имею, – ответил он. – При мне здесь одна сплошная казарма была. Эти перегородки уже потом поставили, так что я не знаю.

– Здесь произошло убийство, – негромко сказал Аркадий.

– Убийство! – выкрикнул Юра, и все вздрогнули.

Егор ощутил, как по спине у него побежали противные мурашки, трепет.

– Какое… – Пашка вытаращил глаза. Голос у него пресекся, съехав в зловещий шепот: – Какое еще, к хренам собачьим, убийство?!

– Не знаю, кого-то убили. – Аркадий нахмурился.

– Озарение опять? – догадался Княженцев.

Аркадий кивнул.

Ну тут, понятно, взволновались все, загомонили, и Аркадий очень спокойно пояснил.

– Я не знаю, – повторил он. – Просто, когда я подошел сюда, заглянул – вот тут меня и прожгла мысль – здесь было убийство! И все. Больше ничего.

– Убийство, – глухо повторил Юра.

Все молчали. Стояли, смотрели все в одну точку, в угол.

– Н-да, – только и осталось сказать Егору, покачать головой, отступить да взглянуть вверх, на потолок. Но там ничего он не увидел.

– Хорошенькое место, – бодро сообщил Павел. – Нет уж, с автоматом я буду чувствовать себя здесь уверенней. Пошли-ка за оружием!

Пошли.

– Ночь идет, – сказал Юра им в спину.

Егор обернулся, увидел, что Юра плетется следом. Все тоже оглянулись, но промолчали. Никто не стал допытываться, какая такая ночь грядет.

– Давайте живее, – зачем-то поторопил Павел, и остальные послушно заспешили, разобрали автоматы, стали протирать их ветошью. Забелин вскрыл коробку с патронами, высыпал их с глуховатым, увесистым перестуком.

– Черт, – досадливо покривился Княженцев. – Отчего так темно! Ни хрена не видно…

И осекся.

И все онемели.

За хлопотами они не удосужились взглянуть в окно, а тут взглянули. И увидели, что сумерки наступают так, точно солнце проваливается в какую-то подкараулившую его в небесах расщелину.

– Вот ни х… себе, – вырвалось у Павла.

На несколько секунд вновь замолчали.

– Может быть, это затмение? – педантичный немецкий ум Кауфмана не упустил возможности найти привычное толкование.

– Может быть, – ответил Беркутов. – Но это не затмение.