Я протянул ему пачку, что бы он сам выудил оттуда сигарету, без лишних слов он взял пачку целиком и засунул ее себе в карман, я со злобой взглянул на него.

— Не стоит благодарности, Миха, — сказал он с усмешкой, — ну бывай.

Ушел. Я долго смотрел ему вслед, тихо куря и выдувая дым в ярости, пока он не скрылся за углом. Пробурчав ругательство, я выкинул окурок и зашел в общагу. Пройдя мимо вахтера, я поднялся к себе в комнату.

***

— Никак не пойму, что мне в тебе нравится, — сказала она, прижимаясь ко мне еще плотнее. Мы лежали на узкой одноместной постели абсолютно нагие, отдыхая после очередного совокупления.

— А? — тихо сказал я, делая вид, будто не расслышал ее.

— Я говорю, — произнесла она — никак не пойму, что мне в тебе понравилось. Ты настолько… — пауза и долгое молчание, затем я, не выдержав:

— Что настолько?

— Ты настолько уродлив, что даже красив.

— И что, мне надо считать это комплиментом, или обидеться?

— Как захочешь, мне все равно.

— Вот даже как? В таком случае это комплимент, я буду считать так, если ты не против.

Мы помолчали, затем я потянулся за сигаретами, одну взял себе другую предложил Ларисе, она покачала головой и молвила:

— Ненавижу курить в постели. И ненавижу, когда курят в постели, но тебя я прощаю. Можешь курить.

— Благодарю душевно — сказал я артистично. Мы помолчали вновь, затем я добавил: — Странная ты.

— Да? И что, мне надо считать это комплиментом, или обидеться? — сказала она сквозь улыбку.

— Как хочешь, мне все равно. — Ответил я, после чего мы усмехнулись друг другу и поцеловались.

***

Проснулся я поздней ночью, Лариса мирно сопела у меня на груди; черт, только сейчас заметил, как затекла рука, я ее вообще не чувствую. Я даже немного забеспокоился, что из-за нарушения кровотока может случится что-нибудь нехорошее в моем организме, но наваждение быстро прошло, рука отдала неприятным покалыванием: возвращалась чувствительность. Но я все же решил выбраться из-под Ларисы, и мне это в принципе удалось, вызвав лишь слабый тревожный стон, в тот момент, когда я все же осторожно убрал руку. Растирая затекшую руку, я поднялся с кровати и направился на кухню. Сушняк долбал просто зверски, где тут у нее свет-то включается; нашел. В первые секунды освещения я чуть было не ослеп, однако успел разглядеть стоящего человека в черном свитере и черных джинсах, с улыбкой на устах, такой зверски добродушной, что снится в ночных кошмарах. Еще я заметил в его правой руке огромный кухонный тесак, которым он замахнулся для броска.

Не успев отдернуть руку от выключателя, я снова погасил свет, и этим видимо спас себя, совсем рядом с моим ухом просвистел тесак и воткнулся в стену, а затем с громким «бздынь» шмякнулся на пол. Незнакомец не терял времени, в темноте я не заметил, как тот приблизился, ощутил лишь как мощные, словно клешни, руки обхватили мое горло и принялись душить. Повинуясь инстинкту, я ударил наугад ногой в область паха, реакция — нулевая, даже не сбавил ритма. Я почувствовал, как мои глаза вылезают из орбит, и услышал кряхтение, будто кто-то кашлял, через мгновенье я понял, что это моё кряхтение.

Я задыхался.

В глазах потемнело, голова кружилась, тело онемело, и каждая конечность отдавала покалыванием, легкие жадно пытались выжить из организма хоть немного кислорода. С ужасом я почувствовал, как кадык входит внутрь моего горла.

Паника заполнило моё нутро и тут, будто кто-то начал помогать мне, нет, не оттаскивать от меня убийцу, а изнутри, отключая боль и чувствительность освобождая от нарастающего страха и давящего ужаса. Затем из небытия донесся далекий голос: «Иди к нам… мы поможем… мы вместе справимся…». Ничего, не поняв, я тупо продолжал… умирать. Тогда ощущения боли и страха вернулись с прежней и нарастающей силой, но на секунду, может и того меньше, этого хватило, что бы я поддался неведомым спасителям.

Мою внутреннюю ментальность вдруг заполнила приятная теплота вселенского уюта, я даже теперь не мог и представить, как я жил без этого. Где-то далеко моя душа отделилась от тела, но в тот момент меня это совсем не заботило, эйфория мысленного полета завязала мою ментальность в тугой узел. Через мгновенье все кончилось…

… я оказался внутри темноты, бестелесным духом, одиночество, словно скальпель резало меня и давило на сознание, я готов был выть. Тьма была настолько плотной, что я чувствовал ее покалывание. Тьма уходила вдаль по всем направлениям, издавая гулкий звук, который, кстати, с течением времени увеличивал тональность, превращаясь в визг, я бы закрыл уши — да нечем, у меня и ушей то нет.

…затем…

Тьма разверзлась светом. На мгновенье я ослеп, затем я увидел мир. Еще я ощущал тело, в котором находился, именно находился, потому, как на большее, я не был способен, оно двигалось само по себе. Вернее, нет. Кто-то руководил им, через секунду я понял кто — мой убийца. Он стоял над моим телом, и я глядел его глазами на свое, перекошенное болью в предсмертных судорогах и агонии, лицо. Возможно, я бы и испытал шок или мощнейший стресс, но у меня не было нервной системы, чтобы хоть как-то отреагировать.

Вместо этого я почувствовал, как губы убийцы тянуться в широкой улыбке.

Затем он поднял с пола свой топорик и направился в спальню, медленно подошел к кровати, где спала Лариса, и занес руку, я почувствовал его мысли, будто поток скоротечной реки в мгновенье ока накатил на меня, но не заставил меня лечь на дно, а пробудил к жизни. Я почувствовал, что имею некоторый контроль над убийцей, и тут же опустил его (или свою) руку, в которой был зажат кухонный тесак.

Меня попытались заглушить. Ударили исподтишка, такой мощной ментальной атаки я никак не ожидал, я практически перестал мыслить.