Придворные пользовались для отправки нужды погаными вёдрами, а для прислуги имелись туалетные комнаты, вот только бежать до них порой было далековато, поэтому рабы часто гадили в местах, где их никто не видел.

И в Приарском замке, и в гирфельском дворце правительницы раньше, если пройтись по закуткам, тоже можно было нарваться на подобное безкультурие, но драконовскими методами от этого удалось избавиться. Игорь не сомневался, что и здесь вскоре будет наведён порядок.

— Где у вас тут можно половую тряпку найти, — спросил он у заморенной служанки среднего возраста, которой помог набрать воды из колодца.

— Пойдём со мной, если нужно, — ответила та, — У нашего старшего есть. Что-то пролил?

— Хуже. Просыпал и натоптал. Хозяйка прибить грозится.

— Ты не графине Гаре служишь?

— Ей, кому же ещё? — Егоров шутливо подумал, что королевская любовница вправе требовать от него выплат за использование её имени как бренда, — Куда идти?

На вопросы о графине Игорь отвечать не стал, хотя мог наболтать какой-нибудь ерунды. Но он и так часто пользуется Гарой для прикрытия, так зачем ещё и возводить напраслину?

Рабыня на ответах не настаивала. Что случается с излишне болтливыми слугами попаданец вчера мог здесь наблюдать на примере своего вчерашнего помощника.

Не исключено, что и пять минут назад мимо землянина несли того, кто когда-то не просто слишком много знал, но и не держал язык за зубами. Вряд ли, конечно, это так, однако, не исключено.

Старшего, про которого сказала рабыня, в длинной как коридор хозяйственной подсобке, заполненной всяким хламом, на месте не оказалось. Женщина без долгих раздумий сама выделила новому знакомому кусок совсем уж старой тряпки.

В мире, где, кроме Приара, везде ткачество кустарное, на мытьё полов ткань идёт только когда совсем уж превращается в ветошь.

«Изумительный вопрос: отчего я водовоз?», — когда Игорь поднимался по лестнице, в голове у него возникла песня из какого-то старого советского фильма. Сам землянин то кино не видел, но мотив и слова знал от деда, любившего иногда их напевать.

На последнем пролёте в Егорова чуть не врезались два болида — мальчишки лет семи-восьми — но он вовремя успел отступить и поклониться, дети были из благородных.

Придя к установленному им накануне постаменту с орлом, торопиться накладывать пространственное заклинание Игорь не стал. Чем меньше просуществует этот цереубийственный портал, тем ниже вероятность того, что кто-то из клана в своём магозрении обратит на него внимание, а если и обнаружит, то быстро забудет.

Едва попаданец намочил тряпку и присел на корточки, чтобы начать изображать мытьё пола, как со стороны апартаментов графини Гары показался пожилой мужик, с рабским ободом на шее, но прилично одетый и важный.

— Вот это правильно, — надменно, сквозь зубы сказал раб, — Хорошо, что кто-то додумался, а то, того и гляди, графиня или сам король поскользнутся.

Отвечать Егоров не стал, да мужик и не ждал от него каких-либо слов, не снижая шага двинувшись за поворот коридора.

Вельможный слуга вернулся минут через пять — Игорь уже натёр до блеска примерно пятую часть короткого коридора — волоча за ухо поскуливающую девчонку. В этот раз раб не удостоил поломойщика разговором.

По прикидкам попаданца ужин должен был вскоре закончиться, и, действительно, не прошло получаса, как Егоров услышал женские голоса, приближающиеся к нему со стороны центральной части дворца.

— Он старый, графиня, — словно оправдываясь, произнесла одна из спутниц, когда три женщины повернули к натиравшему полы, стоя на коленях, главному советнику герцогини Гирфельской, — Мне двадцать, а баронету больше пятидесяти.

— Всё равно, голубушка, тебе стоило бы обратить на него внимание, — надменно ответила шедшая впереди, — Или ты собираешься вечно быть моей компаньонкой? Нет, я не против, Крала, но нужно ли это тебе?

Поломойщика, замершего на коленях при их приближении, аристократки словно не заметили.

Игорю было бы интересно посмотреть на лицо той, чьим именем он козырял, только землянин понимал, что такая дерзость не допустима, можно и глаз лишиться.

Зато он почувствовал идущий от графини терпко-кисловатый запах, присущий очень дорогим платьям, вышитым серебряными и золотыми нитями, украшенными бисером, жемчугом и драгоценными камушками.

Такие одежды, передаваемые по наследству от матерей дочерям, так же, как в земном средневековье, никогда не стирались, а лишь проветривались, чистились щётками и аккуратно выбивались от скопившейся пыли.