Пока Блуд наслаждался завтраком, принялся заваривать кофе и набивать трубочку. Вредно, конечно, и то и другое. Но мне уже всё равно.

Попивая ароматный кофе и попыхивая трубкой, я флегматично смотрел в окно. Погода решила добавить плохого настроения: на улице разыгрался настоящий буран, то и дело метавший в окно пригоршни мокрого снега. Но дело нечего — выходить надо. Блуд, конечно, потерпит, но до вечера не выдержит, изноется-искулится и всё равно придётся его выгуливать идти, а значит, прерывать игровую сессию. Да я геймер. Профессиональный. Зарабатываю тем, что продаю за реал молодым и нетерпеливым мажорам понтовые плюшки из тех, на добычу которых нужно угрохать уйму времени. Ну, времени у меня вагон и два прицепа, а благодаря мажорам, есть деньги на любимый сухой корм для Блуда и кофе с табаком для меня. Ну, ещё и на коммуналку с избытком хватает, а большего мне и не надо.

— Блуд, поел? Иди готовься, гулять пойдём.

Он у меня, как солидный, выходит на променад только с поводком. Правда, держит его сам в пасти. Куда мне ещё поводок, если в одной руке палочка-третья нога, а вторая даже на слабом ветру мёрзнуть начинает, сколько на неё рукавиц ни натягивай. Но зато сразу видно, что Блуд не поберушка бездомная, а очень воспитанный собакен. Хотя, честное слово, ни к чему такому его не приучал, — всё сам. Повезло мне с ним.

Выйдя на улицу, мы, дав привычного кругаля через гаражи, поплелись в магазин. Мело так, что в нескольких метрах ничего не видно было. А чего мы попёрлись через гаражи тогда? Так это единственное место, где мне не надо, кряхтя, нагибаться и собирать в пакетик продукты жизнедеятельности Блуда и нести куда-нибудь до мусорных контейнеров, до которых ещё дойти надо. А тут в гаражах кто за этим следить будет? И круг не такой уж и большой, лишние пятьсот-семьсот метров мне пока погоды не играют. И тропа почти к самому магазину выводит, надо только через дорогу перейти.

— Блуд, рядом, — скомандовал я, когда зажегся зелёный фонарь пешеходного светофора, и шагнул на проезжую часть.

Боль! Я там жаловался на боль по утрам? Глупости! Вот это боль! Распахнув глаза, а заодно и рот в беззвучном крике, я увидел людей, склонившихся надо мной.

Такое уже было! Я уже раз переходил дорогу, а потом, открыв глаза, увидел среди людей в белых халатах и медицинских масках, склонившихся надо мной, лицо любимой. Даже попытался пошутить про врачей и пациента. Правда, как вспоминала потом любимая, было совсем несмешно. Я ей верил, — шутить никогда не умел.

Через неделю ко мне в палату заявился следователь и рассказал, что меня сбила машина, и летел я, как сломанная кукла по воздуху метров пятнадцать. А врачи поведали, что лишь чудо спасло мне жизнь, а им лишь пришлось попытаться собрать поломанное тело обратно. А я так и никогда не смог вспомнить тот миг. Позднее осознал, что та злополучная машина не только меня сбила, превратив в инвалида — она перечеркнула всю мою жизнь. До этого я вполне мог назвать себя счастливчиком, но после этого происшествия жизнь покатилась по наклонной… И как итог: одиночество в маленькой квартирке, разделённое с приблудным псом.

И вот круг замкнулся!

— Давай, впихивай его быстрее, времени совсем не осталось…

Не произнёс, а буквально пропел один мужик, хотя в этом не уверен, лица его я не видел, вместо него было какое-то светящееся пятно, а такой красивый высокий голос мог принадлежать и женщине.

— Не говори под руку, — пророкотал басом второй. — Делаю, как могу!

— А это ещё что такое? — снова запел-заговорил первый. — Хм… Такая преданность, ладно…

— О, он открыл глаза! — зарокотал второй, у этого лица тоже не было видно, но уже по другой причине — его скрывало какое-то тёмное чернильное пятно. — Слушай меня внимательно, хуман, и запоминай! Мы даём тебе ещё один шанс прожить свою жизнь заново. Но взамен ты должен…

Раздавшийся грохот заглушил даже рокочущий бас второго. А на меня снова упала темнота.

И снова боль! Но другая, вязкая, тянущая, выматывающая, тормошащая…

— Х-хозяин! Х-хозяин! Очнитесь!

— Ш-ш-ш! — грозное, но тонкое!

— Х-хозяин! — меня продолжали тормошить за плечо. — Да отстань ты! От зараза! Вот и болтайся так, всё равно не прокусишь! Х-хозяин, очнитесь! Нужно ваше подтверждение на эвакуацию!

— Я брежу? Это глюки после наркоза?

С трудом открыв неподъёмные веки, понял, что действительно нахожусь в бреду! Надо мною склонилась мумия, самая настоящая! Ну а кто это ещё может быть, весь перемотанный почти почерневшими от времени и грязи бинтами? Больной, много лет скрывающийся от врачей и ютящийся по самым пыльным углам подвалов? И белочкой это быть не может, и бобром… Да и где вы видели перебинтованного бобра, и тем более белочку? Значит, однозначно глюк от наркоза. Вот мужики сейчас надо мной потешаются. Хорошо ещё матом не ору!

— Х-хозяин! Нужно ваше подтверждение приказа об эвакуации!

Вот же навязчивый глюк! Ладно…

— Под… твержадаю… Поехали! — И взмахнул рукой, кажется…–

— Будет сделано, Х-хозяин.

Темнота! Я успел даже ей обрадоваться!

— Ш-ш-ш…

Шо опять?! Настойчивое шипение, а ещё лёгкие, словно крыльями бабочки, прикосновения чего-то к лицу выдернули меня из пустоты сна. Не открывая глаз, напряжённо замер. Что-то не так! И не сразу сообразил, что! Боли не было! Вот, правда, боли не было! Я что, наконец-то сдох?

— Ш-ш-ш.

В этом шипении мне послышались ободряющие нотки и снова лёгкие прикосновения к лицу. Кто так мог делать? Только Блуд. Я распахнул глаза.

— Еб@ть! — проорал я с испуга, увидев непонятную мордочку с то и дело выскакивающим из приоткрытой пасти розовым раздвоенным языком. — Вали отсюда!

И отпихнул морду рукой. Тварюга отлетела к изножью кровати и, свернувшись клубочком, жалобно зашипела, косясь на меня льдисто-голубым глазом, моргая время от времени жемчужно-белым веком.