По щекам обеих женщин текли слезы, а Пелагея смотрела на них и произнесла мягко улыбаясь:

— Верушка, сыночка тебе родить надо, и счастье будет тебе. Но он будет отцовского рода, его не заберут, не бойся этого. То подарок мой тебе будет. И извинение, что доченьку у тебя забрала. Но, твоя кровь слабее её, потому тебя забрать не получится. Ты не перенесёшь этого. Вот, держи, это земляничка. Она тоже в руке твоей окажется, как проснешься. Вот её сразу и съешь. Только сразу! Моей ворожбы надолго не хватит. А через положенный срок родишь вам с Виктором богатыря! Пора, Олесюшка. Не буду мешать вам прощаться, пойду я.

— Благодарю, бабушка Пелагея.

Поклонилась ей в пояс Олеся, понимая, как много она сейчас сделала для них с мамой, и какой груз сняла с ее души. Во-первых не дала маме потерять нить связи, а во вторых, подарила надежду. Ведь ей было очень тяжко понимать, что оставила маму с отцом одних, и без надежды увидеть ребенка… Это действительно было самым трудным.

Вера Васильвна тоже поклонилась, но уже во след, истающей и обернувшейся птицей, Пелагеи. А повернувшись к Олесе Вера Васильвна сказала:

— Я все поняла, дочка. Я буду ждать твоих весточек, и помогать, поддерживать душевно в твоей командировке по РОДным местам. Как назвать братика?

— Остапом.

Рассмеялась Олеся, обнялась мамой, попросила передать отцу слова любви, еще раз уточнила номер телефона Екатерины Александровны и передав часы… проснулась в своем, родном теперь, Мире.

А Вера Васильевна проснулась в своём. За окном светило солнце, мгновенно вспомнив всё, что было «во сне», посмотрела на свои руки: в одной был зажат кожаный ремешок с часами, а в другой — веточка с земляникой. Мгновенно сунула ягоду в рот и ощутила блаженство от невероятного вкуса. Но, казалось ягода впиталась в неё, не дойдя до желудка. Женщина потянулась, но услышала голодный рёв измученного голодом желудка, который и ягодой поманили, но не дали. Скоро должен был приехать муж из командировки. Комбайнером он был от Бога, потому его очень часто приглашали по окрестным сёлам и посёлкам для работы. Вот с такой поездки он сегодня и возвращался. Про Олесю он еще не знал, человеку за рулём такое по телефону не говорят, а подвергать близкого человека опасности Вера Васильевна не хотела, потому и мучилась и переживала эти дни одна. Ничем бы он не помог. Только переживал бы вместе с ней. Впереди был тяжелый разговор, пора готовить завтрак и…

— Ой, телефон! — спохватилась женщина и побежала к столу в поисках бумаги и ручки, чтобы записать номер, который заставила её заучить дочка. Часы вот только выпускать не хотелось, но так хотелось, чтобы и Виктор их увидеть успел. Он тоже отлично помнил часы Алевтины Геннадьевны, которые она подарила внучке на шестнадцать лет. Сколько они будут в этом Мире? Успеет ли показать?

— Я люблю тебя, доченька, будь счастлива.

Отправила посыл тепла Вера Васильевна.

Зажав в руках кирпич мобильника, Остап словно мгновенно провалился в Мир сновидения. Запущенный с бабушки Глашиной помощью, ритуал, сработал, как часы. Остап увидел себя в гараже отца, а вот и сам отец появился, между машиной и столом с инструментами. Привычно собран и деловит.

— Пап, — окликнул его Остап, и подошёл ближе, голос всё же дал петуха. Хорошо, что хоть не с мамой видится. Это же в разы тяжелее! Но с ней он как нибудь еще увидится, он себе это обещал.

— Остап? О! А мы тебя ищем второй день! Нашёлся, потеряшка! Дай обниму. Ты, что, всё же ушёл с той поляны ещё дальше? Почему мы не могли тебя найти и телефон не работал? Опять не зарядил, оболтус?

— Ну пап! Вот, смотри, работает телефон! Ещё и заряд есть. Ты возьми его, код помнишь? Включишь потом.

— Зачем ты мне его отдаёшь?

Стал подозревать неладное отец, пора было действовать, а то, как предупреждала баба Глаша, могло родного человека и выкинуть из сна, ведь он мог понять, что это не сон и тогда весточку не передать.

— Пап, а помнишь, мой дед рассказывал про слова отца, что тот жил в другом Мире? Ну, что там был его Род Барсуковых, что Род древний, и важно это помнить? Что надо чтить Богов?

— Да помню, дед тогда больной уже был, любил он своим про это рассказывать. Но его слова мало кто слушал, тяжелая же жизнь была, ты ж помнишь, он воевал! Сложно было, голодно и тогда, и потом, а семья стала расти.

— Отец, я это помню, и то, что он обижался на всех, что не верят ему. А ведь он тогда правду говорил. Мы действительно из другого Мира. Точнее, наш Род. И меня теперь забрали в тот Мир. Скоро я встречусь с Родом. Но вернуться к вам я уже не могу. Мне сказали, обратной дороги нет.

— Мало нам одного ненормального было, теперь и ты этим страдаешь? Куда ты ушёл? Немедленно домой!

— Пап, я не сам решал. Меня забрали. Призвал Род из того Мира.

— И ты дурить…

— Савелий, а ты давно таким глупеньким стал? — появился перед ними мужичок в старинной рубахе и штанах.

— Отец? Нет, ты не похож, хотя…

— Неее, дед я тебе, Савелий. Ага, тот самый, умалишённый Акимка — юродивый. Которого вы все так стеснялись. Вместо того, чтобы слушать и слышать старшего в Роду.