— М-да, — произнес статский советник и тоже поднял руку, синхронно с ним поднял её и заместитель ректора. Это заметили все присутствующие, и вверх поползла ещё одна рука, остальные же хранили нейтралитет.

— Итак, пять человек считают, что виновны. Теперь голосуем, кто считает, что они не виновны.

Вверх тут же взвились четыре руки, а последний из неголосовавших растерянно смотрел на других, не решаясь проголосовать против, но после недолгих колебаний и красноречивых взглядов Фармазона всё же решился нарушить нейтралитет и поднял руку.

— Так, и половина присутствующих считает, что они невиновны. Ну, что же, паритет — дело хорошее и говорит о том, что административные меры применять к этим троим нецелесообразно, обойдёмся дисциплинарными. Так, Олег Викентьевич? — Новицкий вопросительно посмотрел на гостя.

— Это ваша вотчина, Клементий Варламович, вам и решать, — произнес статский советник.

— Хорошо, тогда голосуем по судьбе Дегтярёва. Кто считает, что он…

— … не виновен, — вдруг прервал его Лесной-Веденеев.

— Ну, пусть будет так, — пожал плечами заместитель ректора и повторил свой вопрос. — Кто считает, что студент Фёдор Дегтярёв НЕВИНОВЕН?

Вверх уже более смело поднялось вновь пять рук, в том числе и рука Новицкого и статс секретаря, но несмотря на это, больше ни одного голоса за Дегтярёва не набралось.

— Очень интересный расклад у вас, Клементий Варламович, очень интересный, — сказал, вставая Лесной-Веденеев. — Ну, что же, пока я считаю голосование не окончательным и даю всем время подумать. Господин Дегтярёв, подойдите, пожалуйста, к кафедре, — обратился он уже ко мне.

В это время я сидел за партой, низко опустив голову и стараясь держать себя в руках. Уже давно мне стало ясно, что ничего хорошего от итогов этого заседания ждать не придётся, жутко хотелось уйти, но идти всё равно некуда, да и незачем, ещё десять-двадцать минут этого позора, и я смогу идти на все четыре стороны. Погружённый в свои невеселые мысли, я уже ничего не слышал. И вдруг ко мне обратились.

— А? — не понял я.

— Подойдите к кафедре, — гаркнул уже Новицкий.

Я встал и на деревянных ногах зашагал к кафедре.

— Повернитесь лицом к аудитории.

Я повернулся. В это время статский советник зашёл за кафедру и, раскрыв папку, принялся зачитывать текст, который, как я предполагал, станет мне приговором, но после второго предложения я понял, что это не так.

— Быстро разобравшись в причинах и следствиях, Фёдор Дегтярёв, с помощью своего дара принял меры к спасению людей, тем самым предотвратив их гибель. От лица его императорского высочества, в качестве поощрения и признания заслуг перед империей и её народом, студенту первого курса факультета водного и железнодорожного транспорта Фёдору Дегтярёву назначена государственная стипендия в размере тридцати злотых ежемесячно, до сдачи первой сессии, а по итогам сдачи сессии, если его успеваемость не будет выше среднего бала в три целых и пять десятых, она останется неизменной. В случае сдачи сессии на оценки не ниже хорошо, она увеличится до сорока, а в случае сдачи на отлично — до пятидесяти злотых в месяц. Министр образования Склавской империи, подпись и печать. Министр внутренних дел, подпись и печать. Утверждаю, канцелярия его Императорского величества, начальник канцелярии, подпись и печать.

Закончив читать, статский советник оглядел всех присутствующих и, закрыв папку, продолжил уже своими словами.

— Благодаря поступку студента Дегтярёва были спасены жизни трёх десятков человек. Награда долго не могла найти своего героя, но всё же нашла, хоть и с опозданием, и, учитывая сегодняшние события, весьма вовремя. Господа, мне непонятна ваша роль в качестве суда присяжных. Вы судите студента, на которого напали и испортили выданную ему государством вещь, как преступника, в то же самое время оправдываете тех, кто это сделал. Да, я знаю, что вещь оказалась украдена, что только усугубляет ситуацию, намекая на заведомую корысть тех, кто это сделал. Я думаю, что нужно обратиться за помощью к полиции и вывести данный конфликт из-под юрисдикции академии. Конечно, это подорвёт авторитет академии и вызовет огласку событий, происходящих за её воротами, но если вы, господа, не желаете работать по-другому, то дело будет передано в производство министерства внутренних дел. Подумайте над моими словами, пока вы окончательно не определились с судьбою студента Дегтярёва. У меня всё, — и статский советник, словно нехотя, но в то же время весьма цепко оглядел всех, останавливаясь на несколько мгновений на каждом из присутствующих.

Я стоял перед кафедрой, что называется, ни жив, ни мёртв. Мне казалось, что всё это происходит совсем не со мной, а с кем-то другим, с моим двойником, судьбу которого решают вот таким образом. Я почти не понимал, что происходит, зато это прекрасно понимали другие.

— Ставлю повторно на голосование вопрос, — сказал Новицкий, — кто считает, что студент Фёдор Дегтярёв НЕВИНОВЕН?

На этот раз в воздух поднялось семь рук.

— Хорошо. Кто считает, что он виновен?

Вверх поднялась только рука Фармазона, совсем неуверенно, видимо, ему пришлось идти до конца, реализовывая имидж защитника своих студентов, остальные не решились.

— Ясно, семь за против трёх воздержавшихся. Ну, что же, общим голосованием мы утверждаем, что студент Фёдор Дегтярёв невиновен и является пострадавшей стороной, к нему не будут применены никакие дисциплинарные или административные наказания. Вы можете идти, господин Дегтярёв.

Я кивнул и на ватных ногах подошёл к своему месту, забрал вещи и, ни на кого не глядя, направился к выходу. Вслед мне неслись слова Новицкого, касающиеся троицы, что на меня напала.

— А вам, господа, предстоит выплатить стоимость пропавшего пальто, которое, по показаниям кладовщика, было выдано Дегтярёву и уничтожено вами. Куда оно делось — неизвестно, но сам факт его существования, а также выдачи, удостоверяется двумя лицами — вахтёром и кладовщиком, а также накладной. К тому же, так как это заведомая порча казённого имущества, то и сумма выплаты увеличится кратно, а также вам будет назначен штраф за неподобающее поведение в стенах инженерно-духовной академии.