С каждой минутой пространство вокруг сгущалось от энергии. Она вибрировала в воздухе, осязаемая, как натянутая струна. Энергетический резерв тоже стал наполняться чуточку быстрее.

Стоило автобусу остановился, как паладины высыпали наружу и построились в две шеренги.

Дмитрий уже ждал нас у серого внедорожника, беседуя с командиром отряда — высоким мужчиной в броне, украшенной тем же волчьим оскалом. На Дмитрии были надеты очки и я с удивлением обнаружил, что это артефакт. Видимо, эти очки позволяли видеть ему больше, чем остальным.

Я окинул взглядом местность.

Мы оказались на небольшой лесной поляне, буйно заросшей бурьяном. В воздухе колыхалась лёгкая дымка.

В самом её центре угадывалось лёгкое свечение, похожее на северное сияние, которое здесь выглядело лишним. Я сразу понял, что это — активная червоточина.

Истинное зрение раскрыло суть: червоточина пульсировала зелёным, как живое сердце, выплёскивающее во внешний мир потоки магической энергии.

Внутри разрыва пространства, зрел осколок чужого мира. Если дать ему созреть — начнутся прорывы тварей, а может и что похуже. Но это зависит от потенциала осколка.

— Ничего серьёзного, — услышал я ремарку Дмитрия. — Зелёная, свежая еще. Затем он оглядел остальных собравшихся.

Михаил морщился, слепо тычась взглядом в пустоту. Вениамин же смотрел прямо на зелёное свечение, лицо его было непроницаемо.

Семён и вовсе преобразился. Его пальцы подрагивали, между ними мелькали огненные искры. Уши ловили каждый звук, ноздри вздрагивали — будто зверёк, учуявший добычу.

— Итак, кто из вас помнит, что такое червоточины? — Дмитрий обвёл нас взглядом.

Как ни странно, но я кое-что помнил и даже знал, как их закрывать но промолчал. Пусть другие первыми раскроют карты.

Михаил продолжал нервно озираться, игнорируя присутствие Дмитрия. Своим поведением он напоминал зверя, почуявшего близкую опасность. Любопытно — либо у него сохранились какие-то инстинкты с прошлой жизни, либо печати подчинения работают не так хорошо, как хотелось бы хозяевам.

Семён открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Вениамин, явно жаждущий продемонстрировать свои познания.

— Червоточины — это разрывы в пространстве, — произнес он с интонацией отличника у доски. — Как правило, они пассивны. Из них в наш мир изливается энергия из иного пространства — изнанки.

Я внимательно слушал, хоть ничего нового он и не сказал.

— Ну да, — неожиданно поддержал беседу Михаил. — Мой дед говорил, что рядом с червоточиной и посевы лучше, и коровы жирнее. — Он нахмурился, словно пытаясь поймать ускользающую мысль. — Вот только я не помню, откуда у меня вообще дед и как его зовут. А еще есть активные…

Я внимательно наблюдал за его лицом. Занятно — память пробивается отдельными фрагментами, словно кто-то небрежно замазал краской стекло, оставив несколько прозрачных участков.

— А ещё из них выпрыгивают твари, — осторожно вставил Семён, и в его голосе прозвучал страх, — но их надо убивать, от этого много пользы.

Дмитрий молча указал на пульсирующее зеленое марево червоточины. Я намеренно хранил молчание, хотя мог бы рассказать куда больше. Что-то подсказывало — мои знания о природе этих пространственных разрывов намного обширнее, чем у присутствующих. Возможно, включая и самого Дмитрия.

Активировав истинное зрение, я изучал структуру червоточины. Энергетические потоки закручивались спиралью, формируя нечто вроде воронки. В центре пульсировала точка прокола — место, где ткань реальности истончилась до предела. Очевидная картина начальной стадии формирования разрыва.

— Иногда червоточина становится активной, — вещал тем временем Вениамин, явно наслаждаясь ролью эксперта. — Тогда там образуется пространство, хотя многие считают, что это осколок мира, который, как и все остальные, застрял в прорыве. И вот тогда в этот осколок начинают проникать всякие твари и питаться энергией. Если вовремя не закрыть осколок, произойдёт прорыв. Тогда мало никому не покажется.

— Примерно так и есть. Садись пять, — Усмехнулся Дмитрий. — В общем, сейчас мы с вами совершим незабываемую прогулку вместе с нашими уважаемыми паладинами. И закроем эту червоточину, тем самым защитив окрестные деревни.

Я едва сдержал усмешку. Тридцать бойцов, чьи ауры колебались от зеленого до оранжевого уровня, четверо «воскрешенных» с неясным потенциалом, да еще и сам Дмитрий, чья оранжевая аура пульсировала, как маяк. И все это — против одной-единственной зеленой червоточины, которая едва успела сформироваться.