— Палёный, стой тут.- скомандовал ему знакомый командир.- А ты выдай ему подходящее обмундирование и вооружи.

— Мы уходим? — поинтересовался Рон.

— Отставить вопросы! Получай форму, оружие, обувь и жди меня.

В принципе, вопросы были и не нужны. Обнаружив, что за ночь рана затянулась, данный командир решил заиметь при себе такого бойца. Пришёл в медсанбат, навёл справки, и оказалось, что Палёный ничейный. Никаких бумаг на него ещё не писали, а у этого командира он уже поставлен на кормовое довольствие. Осталось формально утрясти вопрос с медиками, и всё, персональный лекарь будет всегда под рукой.

— Вот это должно подойти.- оторвал от размышлений голос кладовщика.- Только тебе бы обмыться, пропылён весь, кожи не видать.

— А где можно? — поинтересовался Рон.

— Если быстро, то только на ручье. Персонально для тебя баню никто греть не будет. Ты одёжку-то прикинь, а там дождёшься своего кретора и с ним решишь все вопросы.

— Ага, а кретор, это фамилия этого командира?

— Ты чё?.. Кретор — это младшее офицерское звание. А фамилию твоего кретора я не знаю. Вот придёт он с бумагами, я ему ведомость выдам, он в неё себя и впишет.

— А ещё какие звания есть? — поинтересовался Рон.

— Лондор, лолгор… Погоди, а почему ты спрашиваешь?

— С памятью у меня беда. Второй день как себя помню.

— Так тебя и списать могут.

— Кто?

— Врачи.

— А что это значит?

— Домой с фронта поедешь.

— Знать бы ещё, куда. — почесал висок Рон.

— Ну, да. Памяти нет, а на вид мать родная не признает.-проговорил кладовщик.

— Что, впечатляю?

— Не то слово.

— Ладно, я пойду, попробую обмыться, пока время позволяет.

— Ты казённое пока не бери, а то мне за него отвечать. Придёт твой кретор, бумагу подпишет, тогда и заберёшь.

— Ладно.

Выйдя к ближайшим кустам, Рон отправил грязные штаны в хранилище с водой и ими же мокрыми и начал обтираться. После всего, что попадало в эту воду, в пищу её использовать было нельзя, а вот для таких целей и для остужения чужих горячих голов такая водица вполне подходила.

Уложившись в пять минут, Рон вернулся к кладовщику, примерил исподнее, затем облачился в форму, а там и кретор пожаловал.

— Так, вот его книжка, вписывай номер карабина.- кретор передал маленькую книжицу кладовщику.

— Пусть вот тут в книге учёта распишется.- потребовал кладовщик.

— Я это, не умею.- честно признался Рон.

— Давай я распишусь, время не терпит.- заявил кретор и, поставив подпись, вытолкал Рона на улицу.

— Давай за мной и не отставай. — На ходу вручая книжку, проговорил офицер.

— А это что? — принимая документ, поинтересовался Рон.

— Документ твой, боец Рощин Антон Смолявич.- ответил кретор.

— Понятно, а кладовщик сказал, что меня списать должны.

— А главврач уверена, что ты здоров как бык, о чём соответствующая бумага лежит у меня в планшете, печатью заверенная.

— Здоров, это хорошо, только я себя вторые сутки как помню. Проблем не будет?

— Будут — решим. Воюешь ты отменно, так что доверься своему командиру, и всё у нас будет прекрасно.

Шли они часа полтора, пока не вышли к полуразрушенной деревне, так сказать, на отдых и переформирование. В общем, тут лейтенанту выделили новых бойцов в количестве двадцати пяти человек, всех накормили, помыли в баньке и устроили отдыхать на сеновале без права шастать по деревне и приставать к вдовам и девицам.

Три дня взвод кретора Лесного отлёживался, отсыпался и отъедался, глядя на спешащие к фронту свежие части. Тут Рон впервые увидел кавалерию с саблями и пиками, паровые бронеавтомобили, да и артиллерию наконец стали подтягивать. На этом отдых закончился, и они влились во вновь сформированную роту и двинулись к фронту.

За время отдыха Рон услышал немного названий из местной географии, но актуальной роли это не играло, поскольку войска шли в наступление, и впереди их ждал штурм укреплённой высоты, отчего состояние боевых товарищей было далеко от радостного. Рон тоже волновался, потому что не исключал ситуацию, когда что-то может пойти не так.

Взводный усиленно выстраивал дружеские отношения, явно догадываясь, что боец Рощин раскусил все его мотивы и внутренне материт ушлого кретора за подставу с передовой. Прямо это Рон не говорил, но Лесной всё равно чувствовал себя виноватым. Но инстинкт самосохранения штука сложная и с высокой моралью дружит только на страницах книг или в патриотически снятых фильмах. Знал бы Рон местную жизнь чуть лучше, можно было бы попытаться податься на поиски места силы, но сейчас точно не та ситуация.