— Здравствуйте, коль не шутите, — ответил Виталик своему новоявленному «защитнику». — Для начала хотелось бы знать, как вас зовут, и кто вас прислал.

— Да-да-да-да-да-да! — театрально пролепетал слащавый тип, потом добавил после небольшой паузы, — Меня зовут Любимцев Борис Леонидович. Можно просто Боря, ведь мы же друзья?

— Вы, Боря, не ответили, кто вас прислал? Государственные защитники не будут каждый день ходить на работу с кофром, который стоит минимум пять тысяч имперских рублей, — Виталик кивнул на чемодан Бориса. Просто когда-то он сам мечтал приобрести себе такой и узнавал цены. Именно цена и заставила его передумать, а потом вообще забыл про такой кофр до этого дня. — Да и костюм на вас явно не из гипермаркета.

Любимцев слащаво улыбнулся и заглянул Виталику в глаза.

— А вы, Виталий, весьма проницательны для человека, не закончившего профтехучилище, и нападавшего на пенсионеров в подворотнях. Я, сказать честно, думал, придётся защищать полного дятла, который выссал мозги вместе с пивом, — адвокат тихо посмеялся. — Скажем так, меня наняли люди, которые желают вам, мой дорогой друг, только добра.

Вот тут Перец понял, что этого типа наняли те же люди, что и дали указания тому следователю. Сейчас он начнёт его мариновать, чтобы тот сдал ему Грома с потрохами.

— Я хочу, — продолжил Борис, положив руки на стол и сложив пальцы в замок, — чтобы вы поняли, что сейчас у вас есть только один друг — и это я. Только я могу сделать так, чтобы ТЫ, — Любимцев демонстративно перешёл на «ты», тем самым сократив межличностную дистанцию между ними, показав свои дружеские, но в то же время доминирующие интересы, — ушёл отсюда целым и невредимым уже сегодня. Уже через десять минут после этого разговора.

— И?

— Ты и сам прекрасно знаешь, что мне нужно, — адвокат достал ту же фотографию, где мы впятером стояли на фоне базы, а рядом положил чёрный диктофон, — рассказываешь всё этой маленькой чёрной коробочке подробно и обстоятельно. Кто такой Максим Громов, чем с ним занимался, что это за здание, адрес, предназначение, что за парни рядом с вами, имена, фамилии, адреса проживания. Всё до последних мелочей, вплоть до того, сколько раз в день этот Громов ходит ссать, если тебе это известно. Всё рассказываешь, я делаю звонок, приходит конвоир, отводит тебя забрать вещи, а потом тебя выпускают.

Однако, Виталий свой выбор уже сделал. Он тяжело вздохнул, а потом откинулся на спинку своего стула.

— Я не знаю, кто это.

Перец хотел снова рассказать байку про Маяса Константинова, но Борис его перебил.

— Ты, видно, не понимаешь. У тебя сейчас два пути: первый — который я тебе озвучил, и он хороший; второй — плохой. Ты ничего не рассказываешь сейчас, но потом тебя перед самым отбоем переведут в другую камеру, где соседи у тебя будут куда менее лояльными. И вот ночью тебе они устроят «ночной клуб», тебя будут бить, тебе будет очень больно, но следов не останется. Возможно, ты даже будешь подвергнут сексуальному насилию. И после этого уже утром ты всё равно всё мне расскажешь и про Громова, и про всех остальных. Только теперь я уже не смогу тебе гарантировать скорого выхода на свободу. А быть опущенным в местах лишения свободы — тяжко. Чистить отрядный сортир и есть из дырявой посуды — такое себе развлечение. Я уже не говорю, что всякие отморозки с гомосексуальными наклонностями будут тебя насиловать. Поверь, то, что случится этой ночью с тобой в пресс-хате, обязательно узнают там, куда ты попадёшь, — Борис перевёл дыхание. — Послушай мой дружеский совет: расскажи всё. Ни один Громов не стоит ни грамма твоего здоровья.

На какой-то миг червь сомнения подселился в голове Виталия. Но что-то в нём переключилось. Возможно, сыграла свою роль и «магическая клятва», данная им мне когда-то давно. А может, просто Виталий уже давно вырос над самим собой. Он уже готов был плюнуть в рожу этому холёному толстяку, как вдруг…

Дверь комнаты для свиданий резко распахнулась и сначала раздался голос конвоира:

— Э! Что за дела?

— Заткнись! — раздался второй голос с лёгким кавказским акцентом, — ИМГБ работает. Или тебе Батюшка Император не указ?

Внутрь зашли двое мужчин: первым зашёл лохматый седой мужик с заросшим щетиной лицом в джинсовом костюме с портфелем из дермантина. Виталик не удивился бы, если бы он был пьяным, но он, похоже, был таким по жизни и абсолютно трезвым. Следом зашёл армян в форме сотрудника ИМГБ.

— Здарова! — сказал мужик в джинсуре, а потом увидал Любимцева и весь расплылся в улыбке, будто увидал старого приятеля, — О! Борик! А тебя разве ещё не посадили, а? Продажная ты прощелыга! Хе-хе-хе, — тип играюче легонько ударил Бориса кулаком в плечо.

— Зверев? — прошептал Любимцев, — А что ты здесь делаешь?

Тут Зверев ударил себя по лбу, ругая свою рассеянность.

— Эх, я! — наигранно запричитал он, потом развернулся к Виталику, — Зверев Никанор Васесуальевич, — он протянул руку с визиткой, а когда Виталик забрал её, то и пожал, добавив тихо. — Босс-говновоз передаёт привет.

Вот сейчас Виталик точно понял, что теперь он в безопасности. Потрепав волосы Перца, придурковатый адвокат снова развернулся к своему коллеге.

— Короч, Борис! Я беру дело гражданина Маслова на себя. Он в твоих услугах больше не нуждается. Очень важные люди с фамилией Ремизовы сказали, что гражданин Маслов является агентом структуры гражданина Громова, который в свою очередь является подотчётным агентом ИМГБ, — он повернулся к армяну-имперцу, — Тигран Саакович…

Имперец вышел вперёд с папкой, из которой достал стопку бумаг и положил перед адвокатом.

— Значит так, Борис Леонидович. Подписываете документы о неразглашении того, что здесь сейчас услышали и можете идти. Если вдруг какие-нибудь Алкины или Сидоровы вдруг будут знать больше положенного, отвечать будете вы. Передайте этим самым Алкиным и их друзьям, что обижать Громова или кого-то из его закадычных друзей, или, тем более, родственников теперь нельзя. А то «а-та-та» будет. Всё ясно? А Маслова мы забираем, — он положил перед адвокатом ксерокопию постановления суда. — Вопросы есть? — Борис отрицательно покачал головой, — Вопросов нет, — Тигран повернулся к Виталику. — Пошли, Перец-джан. Можешь теперь своим первой ходкой хвастаться.