— Да. — София расстроенно покачала головой. — Её отец работал заместителем начальника охраны. Он в тот день взял дополнительную смену и был там, когда случился этот теракт…

Угу, теракт, конечно. Хотелось аж сплюнуть от отвращения.

— А её мать…

— Я не уточняла, но, кажется, она умерла от рака, ещё когда Кузнецова была совсем маленькой. Так что она росла с отцом. Благодаря ему же она и получила место в университете. Я так понимаю, что там не обошлось без рекомендации от его сиятельства, графа Филатова…

— Рекомендации?

— Да. Это распространённая практика. — София пожала плечами с таким видом, будто это было нечто само собой разумеющееся. — Если количество студентов, претендующих на стипендию, превышает возможности университета, то выбор осуществляется в пользу тех, которые имеют те или иные преимущества. В данном случае у девочки были прекрасно сданы все экзамены и учится… училась она очень хорошо. Так что рекомендация в данном случае стала дополнительным поводом склонить выбор в её пользу.

Сунув руки в карманы брюк, я посмотрел в дальнюю часть коридора, куда психолог вместе с парой офицеров полиции увёл девушку. Теперь её слова становились более понятными.

— Голотова! Рахманов!

Мы одновременно обернулись, и моим глазам предстала картина торопливо идущей по другой стороне коридора знакомой женщины. Та самая, что уже приходила ко мне и потом сопровождала к ректору. Я, кажется, слышал её имя, да только вспомнить сейчас не мог.

Да и не хотел…

— Вам приказано немедленно явиться к ректору! — чуть ли не задрав нос к потолку, заявила она, всем своим видом показывая своё презрительное отношение к нам.

— Лицо попроще сделайте, — буркнул я.

Услышав мой ответ, она едва не поперхнулась от возмущения.

— Да что ты себе позволяешь…

— Что хочу, то и позволяю, — раздражённо бросил я. — А вот у вас, похоже, чересчур корона на голове задралась. Или что? Место секретаря ректора с какого-то перепугу ставит вас выше преподавателей? Может, лучше…

— Саша, — предостерегающе прошипела Голотова. — Только сейчас не начинай, пожалуйста. Пойдём, узнаем, зачем нас вызвал Аркадий Ростиславович.

Что-то ещё говорить я уже не стал. Да и желания особого вступать в полемику не было. Глупо ожидать, что подобного разговора не случится. Так что мы просто направились к лестнице, чтобы спуститься на третий этаж. Всё это время злобная тётка шла за нами и сверлила мне спину яростным взглядом. Яда, который источали её эмоции в тот момент, наверное, хватило бы, чтобы перетравить вообще весь университет и зверушек в ближайшем лесу.

Ну и пошла она в задницу.

— … как у тебя вообще ума хватило! — донёсся до нас яростный возглас. Не крик, а именно возглас. Примерно так говорит человек, когда с трудом сдерживает переполняющие его чувства, прежде чем врезать кому-то.

Мы даже к кабинету подойти не успели, а секретарь, которая нас привела, тут же попыталась подрезать Софию на входе и прошмыгнуть внутрь раньше нас.

— Господин ректор, я приве…

— Корнеева, уйди с глаз моих, — рявкнул ректор, после чего я услышал глухой звук тяжёлых шагов и в дверном проёме появилась массивная фигура самого начальника университета. Он смерил нас взглядом, после чего отошёл в сторону. — Заходите.

Ну мы и зашли.

Правда, дальше начались неожиданности.

— Это он! — едва ли не выкрикнул мужчина, вскочив со стула и ткнув в меня пальцем. — Это про него я говорил вам, Аркадий Ростиславович…

— Сергей, сделай милость, закрой рот и сядь на место, — приказал ему ректор, и тот, что характерно, послушался.

По крайней мере, он сел.

— Этот студент обманул меня! — продолжил он настаивать, указывая на меня пальцем. — Говорю вам, что…

В этот раз ректору хватило одного взгляда, чтобы усмирить вспыльчивого подчинённого.

Тяжело вздохнув, Аркадий Ростиславович повернулся и посмотрел на нас с Софией.

— Должен признаться, после нашего сегодняшнего разговора я никак не ожидал, что мы вновь встретимся так скоро, — проговорил он, доставая из кармана пиджака белоснежный платок и вытерев выступивший на лбу пот.

Значит, вот оно как. Любопытно. Сейчас его поведение сильно отличалось от того, какое у него было во время нашего предыдущего разговора. Там он куда лучше скрывал свои эмоции. И? В чём причина? Потому что к той ситуации он был готов? Или же дело в том, что едва не пострадал один из его студентов?