— Ты так похож на меня.

В её голосе зазвучала странная нотка — что-то между гордостью и собственничеством. Словно Василиса рассматривала не сына, а своё отражение в зеркале.

— Я? — поднял брови, стараясь вложить в голос максимум недоумения. — Не, ты меня с кем-то путаешь!

Но в глубине души понимал, что она права. Черты лица, линия подбородка, даже форма глаз — всё это досталось мне от неё.

— Мой мальчик отправляется на суд. — Василиса вдруг оживилась, словно вспомнила что-то приятное. — Решение уже принято, я могу его озвучить. Тебе интересно?

Женщина наклонилась ближе, и я почувствовал её дыхание на своём лице.

— Скажи? Ну, конечно же, интересно, — её губы растянулись в улыбке, открывая белоснежные зубы.

— Не, — кое-как помотал головой.

— Магинские как род перестают существовать, — она произнесла это с таким удовольствием, словно декламировала любимое стихотворение. — Твои земли отходят императору. Земельные аристократы не против.

Каждое слово смаковала, растягивала гласные, наслаждалась звучанием смертного приговора. В её глазах плясали весёлые огоньки.

— Ты, мой дорогой, отправляешься на рудники, и там тебя убьют, — последние слова она почти пропела, как колыбельную.

Засмеялся, отчего женщина замерла и уставилась на меня. Смех получился громким, искренним.

— Удивила. — шмыгнул носом, продолжая смеяться. — Я-то думал, ты знаешь что-то новое…

Реакция была неожиданной: Василиса нахмурилась, её довольная улыбка слегка поблёкла. Она явно рассчитывала на другой эффект — страх, отчаяние, мольбы о пощаде. А получила насмешку.

Василиса посмотрела на меня с новым интересом и склонила голову. В её взгляде появилось что-то оценивающее, словно она пересматривала свою стратегию.

— Но я могу тебя спасти, — улыбнулась тварь вслед за мной.

Дама отстранилась, и я смог лучше рассмотреть её фигуру. Платье подчёркивало каждый изгиб тела. Тонкая талия, округлые бёдра, высокая грудь — всё было идеально, словно вылеплено скульптором.

— Сегодня же все земельные аристократы решат, что ты не виноват, — она начала расправлять складки на платье. — От тебя отстанут, император больше не будет тебе мешать. И даже больше… — остановилась и посмотрела мне в глаза. — Ты получишь городок, то, о чём так мечтаешь.

Больная женщина…

— Станешь графом с Енисейском и будешь себе жить тихо, — голос был мурлыкающим, почти гипнотическим. — Драть своих монстров, кушать сладко, спать крепко до самой старости.

Она рисовала картину идиллической жизни, но в её интонации слышалась насмешка. Словно предлагала игрушку капризному ребёнку, зная, что тот всё равно её сломает.

— Ты так вкусно рассказываешь, аж есть захотелось, — проглотил, изображая голод.

— Отдай мне свою силу, сыночка, — Василиса вдруг стала серьёзной, вся игривость исчезла из её голоса.

Она положила руку на мою голову. Пальцы зарылись в короткие волосы, ногти слегка царапнули кожу. Прикосновение было собственническим, властным.

— Эта сила тебе не нужна, создаёт только проблемы, угрозы, — притянула к себе моё лицо.

Упёрла в свои сиськи и начала гладить, как ребёнка. Грудь была мягкой, тёплой, пахла дорогими духами.

— Мамочке нужнее, — приговаривала она нежным голосом, поглаживая мои волосы.

Её пальцы были удивительно нежными, движения — заботливыми. Любая мать гладила бы так своего ребёнка. Но от этих ласк меня тошнило, в них не было ничего материнского — только жадность, алчность, желание присвоить. И… больная на всю голову тварь. Ну, сука, сама напросилась. Хватит этого театра абсурда!

Выпустил нейтральную энергию затылочника. Серебристые нити потекли по каналам источника, смешиваясь с обычной магией. Вроде как рука одна двигается. Дёрнулся вниз и подхватил артефакт.

Воткнул в Василису заларак, целясь прямо в сердце. Он легко пронзил дорогую ткань платья, а дальше упёрся во что-то твёрдое.

— Ух! — выдохнула женщина, но в её голосе не было боли, только удивление и что-то похожее на восхищение. — Какой напористый мужчина… — она отстранилась и посмотрела на заларак, торчащий из её груди. — Неудивительно, что те сучки сами ноги раздвигают.

В её голосе слышалась откровенная похоть. Она наслаждалась моей агрессией, попыткой убить. Это её возбуждало. Больная сука!

Надавил сильнее и упёрся ей в сердце. Но под остриём артефакта было что-то твёрдое, заларак не мог пробить защиту.

Чего? Там словно кость какая-то. И мой артефакт ни хрена не делает. Где ты, прожорливая скотина? Чего молчишь? Убей тварь! Идеальная возможность. Но он молчал. Его алчное сознание, которое обычно жаждало крови и магической энергии, было неактивным. Словно артефакт не воспринимал Василису как жертву.