В проеме двери возникло множество огоньков, язычки пламени освещали сжатые пальцы, но самих людей видно не было, только дыхание и гулкие шаги.

Мощный луч света внезапно залил комнату, пробежал по стенам, коснулся кровати, и ударил в потолок.

– - Сюрприз!!!
– заорал десяток хриплых глоток.

Нумизмат Сема, блестя лысиной, отплясывал с упаковкой пива в руках, Сашка-акварель разгребал место на столе, выставляя маслины, шпроты и исландскую селедку в плоских банках. Тут же были бомжи-соседи из сгоревшего дома. Все были уже на взводе - видно в ожидании назначенного часа уже размялись водочкой.

Корсаков почувствовал, как ослабли ноги и опустился в кресло. Анюта смеялась вместе со всеми и хлопала в ладоши.

– - Классный сюрприз, а?

– - Да уж...
– пробормотал Корсаков.

– - Это еще не все!
– Анюта снова хлопнула в ладоши, - ну-ка, где наш главный подарок?

Все замолчали, расступились, освобождая проход. В дверях возник заслуженный алкоголик и принципиальный бомж дядя Сережа. Он тоже жил в доме, на втором этаже которого квартировал Игорь с Владиком. Протиснувшись боком в комнату, он поднял руки. В каждой было зажато по картине в раме. Корсаков узнал свои работы из цикла "Руны и Тела" - "Знамение" и "Снег".

– - Вот, Игорек, сберегли от огня. Жизнью, можно сказать, рисковали, а уберегли, - гордо объявил дядя Сережа хриплым пропитым голосом.
– Я ведь засек, как ты картины прятал, а как увидел, что Жучила к тебе пошел, ну, той ночью, как пожар случился, так и вытащил их. К сожительнице, стало быть, своей отнес - она дворничихой в девятом доме работает. Так у нее и стояли, тебя дожидались.

– - Спасибо, мужики, - растроганно сказал Корсаков, - век не забуду. Ну, давай к столу!

Картины прислонили к стене возле кровати, откуда-то возникли табуретки, лавки. Первый тост сказал Сема. Говорил он долго и цветисто и чувствовалось, что может говорить до бесконечности, но его прервали, устав держать наполненные стаканы и тогда он коротко сказал:

– - Ну, с новосельем!

Все выпили и навалились на закуску. Анюта, сидя через стол от Корсакова, смотрела на него счастливыми глазами. Ее наряд казался совершенно невозможным среди неопрятных завсегдатаев Арбатских задворок с пропитыми небритыми лицами, которые однако были сейчас Корсакову ближе, чем кто бы то ни был на свете. Он улыбнулся девушке.

Справа ему что-то бубнил в ухо Сема, кажется, насчет старинных монет, Сашка-акварель, устроившийся в центре стола, клялся, что за три сеанса сделает из любого дилетанта мастера акварельной живописи, дядя Сережа обстоятельно рассказывал, как он прятал картины в подсобке, прикрывая их метелками и лопатами. Кто-то уже завел песню, но пока еще в полголоса.

Корсаков, пользуясь тем, что каждый занят своим: кто наливал, кто закусывал, кто слушал, а кто рассказывал, выскользнул из-за стола и позвал Анюту, показывая на соседнюю комнату.

– - Сотовый у тебя с собой?
– спросил он.

– - Сейчас принесу.

В зале царил полумрак, мерцали свечи. Корсаков отошел к лестнице. Анюта принесла ему телефон. Он поцеловал ее в шею, ощущая нарастающее желание. Она прильнула к нему всем телом, он почувствовал, как ее язычок скользнул к нему в рот. Время исчезло, были только жадные губы и судорожные объятия.

– - Погоди, - он нашел в себе силы оторваться от нее, - мне надо позвонить.

– - Потом позвонишь, - девушка просунула руки ему под майку. Он ощутил, как острые коготки царапнули грудь, - я так по тебе соскучилась.

– - Девочка моя, у нас все еще будет, - прошептал он, - но чуть попозже. Хорошо?

– - Мне уйти?
– она вздохнула и отпустила его.

– - Да. Извини, это деловой звонок.

Девушка послушно ушла к гостям, которые встретили ее взрывом энтузиазма.

Корсаков набрал семь семерок, переключился в тоновый набор, нажал кнопку ноль. Гудков не было, где-то на пределе слышимости играла органная музыка. Он уже решил, что ошибся и хотел снова набрать номер, как в трубке раздался голос магистра.

– - Слушаю вас, Игорь Алексеевич.

– - Я нашел то, что вам нужно, - сказал Корсаков.

Он представил, как магистр удовлетворенно улыбается, откинувшись в старинном кресле. В кабинете полутьма, тускло отсвечивают деревянные панели на стенах, на столе перед магистром стоит бокал с коньяком. Он не спеша протягивает руку, берет бокал и отхлебывает темный напиток.

– - Очень хорошо, Игорь Алексеевич. Я не ошибся в вас. Где мы встретимся?

– - Если вы такой ясновидящий, то знаете, куда ехать.

В трубке послышался глухой смешок. Затем, после недолгого молчания снова возник низкий голос.

– - Знаю. Через пятнадцать минут выходите на Гоголевский бульвар.

– - Не опаздывайте, уважаемый Александр Сергеевич, - решил съехидничать Корсаков, - а то меня здесь люди ждут.

– - Будьте спокойны, не опоздаю. А вы, Игорь Алексеевич, не забудьте захватить картины. Мы дадим за них хорошую цену, - магистр отключился.

– - Хорошую цену...
– пробормотал Корсаков, вспоминая, как торговался с Жучилой, призвав на помощь заезжего провинциала, - да я с вас за эти картины семь шкур сдеру и не хрюкну.