Уходя, Мефодий спиной чувствовал, как Виктор Игнатьевич со товарищи провожали его такими взглядами, будто только что беседовали с тенью отца Гамлета, явившейся из ниоткуда, стрельнувшей у них закурить и снова ушедшей в никуда…

«Каторга» Мигеля не требовала особых усилий для ее обнаружения – горы вырытой земли, батареи извлеченных из нее прогнивших труб, застывший в бездействии допотопный экскаватор и копошащиеся вокруг нервные люди в замызганных робах. И протекало это героическое «освоение недр» под моросящим холодным и мерзким дождем.

Мигель угадывался среди одинаково одетых коллег по работе лишь торчащими из-под оранжевой каски свалявшимися черными патлами. Роба на нем была явно с чужого плеча, поскольку для того, чтобы заполнить ее целиком, Мигелю требовалось поправиться килограммов до ста пятидесяти. Стоя почти по колено в серой жиже и искривив лицо в озлобленной гримасе, он остервенело осаживал кувалдой фланец трубы, что давалось ему с куда меньшим изяществом, нежели владение слэйерами.

Подошедшему к траншее по подложенным доскам Мефодию поначалу послышалось, что разжалованный в землекопы наставник дает сам себе счет – «и раз, и два…». И только прислушавшись получше, Мефодий уяснил, что никакой это не счет, а специфический нецензурный речитатив, наглядно выражающий мнение Мигеля и о его нынешней работе, и о Джейкобе с Гавриилом, и даже о самом фланце, который имел к его проблемой весьма косвенное отношение.

– Бог в помощь! – выкрикнул Мефодий, стараясь перекричать царивший окрест производственный шум.

Мигель с пристрастием опустил кувалду в последний раз и, видимо, осознав всю тщетность своего занятия, отшвырнул ее в сторону, после чего нехотя обернулся на зов.

– А-а-а, вот он, наш крутой иконописец! – обиженно закричал он, однако в глазах его все же пробежали обрадованные искорки. – Ты случаем не в подмогу мне прибыл? Тогда снимай пиджак и хватай сей молот!

– Сам знаешь – просился, но не взяли, – ответил Мефодий. – Говорят, опытом не вышел еще…

– Тогда зачем пришел, посланец Неба? Позубоскалить над несчастным землекопом?

– Вылезайте лучше на поверхность, мавр, – чайку попьем, плюшек поедим. У меня для вас презент от Пелагеи, так что извольте получить. Когда у вас обед?

– Всегда, как жрать захочется, сеньор, – огрызнулся Мигель. – Надеюсь, про плюшки не шутишь, а то со мной на тему хлеба насущного сейчас опасно шутить. На здешнем окладе не пожируешь, лишь бы на макароны да на бульонные кубики хватило.

– Не шучу, – успокоил его Мефодий и перебросил из руки в руку ароматно пахнущий сверток от Прокловны.

Учуяв запах свежей сдобы, Мигель возбужденно повел ноздрями и заметно приободрился.

– Ну, пошли в вагончик. Чай, так уж и быть, за мной…

Мигель, конечно, мог просто выпрыгнуть из траншеи, но, дабы не привлекать постороннего внимания подобными олимпийскими выкрутасами, предпочел прохлюпать сотню метров по грязи до дощатых сходен. По дороге он хлопнул по спине самого неиспачканного из всех копошащихся в траншее – осанистого субъекта с планшеткой (по всей видимости, прораба) – и фамильярно бросил ему:

– Степаныч, ну ее на хрен, эту трубу; выйдет сварщик из бюллетеня и отрежет как надо. Там ему на три минуты работы, а я уже сорок парюсь! Короче, ко мне родственник с визитом, ежели что, я в теплушке на перекуре.

– Вчера родственник, сегодня родственник… – проворчал Степаныч. – Они что, во внерабочее время к тебе наведываться не могут? Нам тут и так до снега возиться, а коли мы еще и филонить будем…

Мигель никак не отреагировал на ворчание прораба, а выкарабкался из траншеи и повел Мефодия в небольшой дощатый домик-теплушку на колесах.

– Тут Роберто на днях забегал, – включая плитку и водружая на нее пузатый чайник, сообщил Мигель. – Рассказал, где вас с Гавриком носило. Ну, что могу сказать: сволочь ты и больше никто! Некоторые всю жизнь исполнительскую лямку тянут и даже близко никого, кроме Циклопов да Сатиров, не видят, а ты не успел слэйеры замарать, как на тебе – сначала Титана посмотреть, а потом еще хлеще – саму Афродиту пощупать! Будь мы мелочными землекопами, многие из нас на тебя после этого обиду затаили бы, и я в первую очередь… – Потом посопел, посопел и все-таки не выдержал: – Ну и как она на ощупь? Ладно, не отвечай, по роже твоей вижу, что не Зинка-буфетчица, – вон как ты расплылся…

– Даже не верится, что она враг, – заметил Мефодий. – Так все… натурально, что ли. Аж голова кругом идет, когда она свои глазищи на тебя поднимет…

– Враг-враг! – подтвердил Мигель. – Еще какой враг!.. А ты там ненароком никаких ее венерических подарков не прихватил? А то гляди, придется потом пару сотен лет на уколы ходить.

– Ну а у тебя как дела? – поинтересовался в ответ Мефодий. – Вижу, не скучаешь: подвижный труд на свежем воздухе, и все такое…

Мигель скорчил трагическую гримасу.