Налил воды, досыпал три или четыре порошка разных цветов, а потом заставил меня постоять в тазу минут пять босыми ногами. Подвернутая нога почти не причиняла неудобств. Боли я не замечала

— Зачем? Это лечит связки?

— Для профилактики, — глубокомысленно изрек старичок.

Аз дополнил его раскатистым зевком. На этом всё лечение закончилось. Конечно, было бы здорово узнать больше и о местных методиках, и о действующих веществах. Но сейчас мое сознание отказывалось учиться чему-то новому. Оно требовало укрыться от всех бед под мягким тяжелым одеялом.

Наверное, я сумела бы добраться до спальни самостоятельно, потому что уже представляла, где она примерно находится. Проблема заключалась в том, что я до сих пор не способна нормально передвигаться по этому дому. Сандалии надо еще освоить.

Самуэль и Аз оставили меня в спальне одну. Оба вели себя осторожно, и я догадывалась, чего они ждут. Известие о нападении непременно дошло и до Азазеля.

Он явился с шиком. Герцог выломал закрытое окно, выбив обе створки, когда я в тихой полудреме меняла мелодию за мелодией в музыкальной шкатулке. Читать не было сил.

— Кому пришло в голову закупорить здесь все? — почти взревел он.

На миг мне показалось, что он избегал смотреть мне в глаза. Так как со мной происходило то же самое, я прямо заставила себя встретиться с ним взглядом. Мы оба вздрогнули, и Азазель привычно примостился на корточки у кровати.

— Эль Аму Тадир, — позвал он. — Не бойся. Взгляни на меня, пожалуйста. Ты… моя боль. Ты мой свет.

Ещё не разу он не говорил со мной так горячо.

— Сейчас я разбираюсь в том, что произошло. Внешнего прорыва не было. Перевертыши явились, располагая слепком твоей ауры. Они шли по прямому следу. Выдать такой слепок мог только Самуэль. Ты же понимаешь, что я доверяю ему, как самому себе. Скажи мне, кто-то ещё был здесь в моё отсутствие?

Оказывается, Азазель за это время успел добраться до Кассиэля и снова хорошенько потрясти главу Зеленого дома. Тот поклялся на крови рода, что ни он и никто из сенаторов не передавали информацию обо мне за пределы их круга.

Разумеется, первым делом я подумала об Анри. Но раскрыть тот факт, что посторонний демон мог свободно проходить чуть ли не в самый охраняемый дом в Чертогах… к чему бы это привело? К охоте на моего старого друга. К совершенно драконовским мерам безопасности.

Впрочем, внутренний голос твердил, что я совершаю ошибку и хватит с нас незапланированных визитов. Но кто бы его слушал? Я помотала головой.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Тебе показалось мало? Ты чуть не погибла. Я могу заставить тебя сказать правду.

— Можешь. Ты все можешь. Забрать меня себе, насильно жениться, обездвижить, сломать волю. Тогда чем ты лучше их?

Вопрос повис в воздухе. Я не собиралась говорить ничего подобного, но после того, что случилось, после этой зверской вакханалии, мои собственные демоны как будто вырвались наружу.

— Если я покажу тебе, на что похожи тела после нападения перевертышей? Как выглядят разоренные виллы. По-прежнему желаешь быть для них приманкой?

Я вспомнила, как монстры упоминали про неизвестную мне монну. Меня снова затошнило. Я выскочила из кровати и на некоторое время оставила супруга в одиночестве. Азазель все-таки умудрился пробить брешь в моем наспех восстановленном равновесии.

— Хорошо, — заявила я, когда пошатываясь вернулась в комнату. — Я предам своего друга, потому что я трусиха и слабачка. И потому, что я больше не доверяю ему, как раньше. Но дай мне обещание, что не причинишь ему вреда, если он придет снова.

Азазель, который теперь уже сидел на кровати, по-прежнему сохранял смертельно-оскорбленный вид.

— Что за бредовые условия? Что у тебя с ним было? — ни дать ни взять, мой исповедник.

— Ты ли это? Тот самый сенатор, который чувствует ложь, читает мысли и не ведает эмоций, потому что холоден и честен, как зеркало… Ты же, как и подобает пресветлому, залез в мои мысли, когда я была без сознания, и нашел все, что касалось моего единственного мужчины.

Наша ссора давно перешла границы легкой перепалки и теперь лавиной катилась дальше, подминая собой робкие ростки взаимного доверия.

— Там пусто, как в давно пересохшем колодце. На твоем фоне я не понимаю, почему наших женщин обвиняют в холодности.

— То есть, поэтому ты решил, что у меня были и другие? Я чересчур застывшая, на твой взгляд?

— Что за глупости, — прорычал он, опрокидывая меня на спину.

Больше всего я не выносила, когда он проявлял агрессию и подавлял силой.

— Мне не нравится, когда ты защищаешь неизвестное мне существо, которое попало сюда в обход моей защитной сети. По твоему индивидуальному следу. То есть оно, с одной стороны, тебе близко, а, с другой, из-за него тебя чуть не убили.