Пока я учился на дичи правильно убивать, повышая попутно свой уровень, девушки не нашли себе более интересного занятия, как притащить одну из оставленных служанок и начать с ней играть. Игра была довольно своеобразной, хотя для меня это были обычные издевательства над пленной.

Какая-то девушка лет двадцати пяти, вся растрёпанная с испуганным лицом сидела на коленях в окружении десятка воительниц и озиралась с лицом затравленного животного. Минуту спустя она пила алкоголь прямо из горла.

— Давай, выпьешь всё и не вырвешь, мы тебя отпустим, — смеялись они, подавая ей новые бутылки и ставя на то, сколько ещё она продержится.

Кончилось это тем, что девушка впала в беспамятное состояние и умерла. Подозреваю, что наёмницы специально это сделали, доведя её до алкогольной интоксикации, из-за которой та и откинулась.

Когда с одной они закончили, то притащили за волосы другую и повторили процесс. Другая оказалась более стойкой к алкоголю и выдержала больше, но пить дальше не смогла. Тогда они её уложили на стол и сами влили ей остатки силой. После этого надавливали на её живот, от чего девушку рвало.

Вскоре им это наскучило, и они просто запихали ей в задницу бутылку, пока та чуть ли с ума не сходила от боли. После этого они приволокли ещё одну и заставили их заняться лесбийским сексом.

Не буду отрицать, меня это возбудило, но это не отменяло того факта, что они переступают черту. Причём ту, которую лучше вообще никогда не переступать и даже не приближаться, иначе лишишься тормозов.

— Мамонта, — позвал я её, глядя на то, как они уже второй засовывали бутылку, и та не визжала лишь потому что ей закрыли рот. — Скажи своим, что если они продолжат измываться над пленными, я буду уже измываться над ними. Они там в конец ебанулись?

— Они выпускают пар, — пожала та плечами. — Все так делают.

Несколько жестоко… Блять, да ты гонишь?! Не, я знаю, средневековье, морали ноль, прав человека нет. Победители насилуют побеждённых, убивают, отрезают головы и накалывают на пики, но подобное разве не перебор?

Хотя при том, что я перечислил, подобное перебором и не выглядит. Если учесть, что в середине девятнадцатого века американцы отрезали индейцам яйца и делали из них мешочки для табака, а из половых органов всякие украшения и вешали их на шляпы, то подобное вообще детским лепетом выглядит. А это мой мир и уже более-менее цивилизованный.

Но всё равно, есть кое-какие границы, которые я соблюдаю, а остальные могут идти нахуй.

— Ебать… Это называется выпускать пар? И кто кроме них так делает?!

— Например, солдаты фракции Дня. Ещё во времена войны, когда в мою деревню, где все мужчины ушли на воевать за добро, пришли солдаты. Они изнасиловали каждую девушку, даже тех, кто ещё не мог иметь детей. А потом часть насадили на кол в подозрении в помощи злу, других сожгли на кострах, над третьими просто измывались — прижигали пятки, отрезали соски, вставляли во влагалище раскалённые железные палки. Много чего интересного делали. Я жива только потому, что меня спасли, но последствия всё равно остались, и ты их видел. Так что да, все так делают, даже те, кто причисляет себя к добру.

Да-да, знаю, ведь зло на то и зло, что его можно угнетать. Будучи добрым, ты имеешь право наказывать зло как угодно, ведь оно это заслужило. Даже если доказательств, что это именно зло у тебя и нет.

— Если они это не прекратят, я сам пар на них выпущу.

— Не думаю, что они будут против, — ответила она.

— А, да? То есть они не расстроятся, если одной в задницу я запихну раскалённую кочергу, а другую за руки приколочу к потолку? А остальных заставлю сидеть рядом с утконосом и гладить его.

— Им такое придётся не по душе, — слегка встревожилась Мамонта.

— Тогда передай им это. Не заставляй меня с ними проделывать подобное.

Мамонта кивнула и направилась к группе, которая веселилась и измывалась над девушками, после чего что-то начала им говорить. Они видимо спорили, потому что Мамонта ни с того ни с сего ударила ту, с которой разговаривала, в живот. Наёмница согнулась, упала, свернулась калачиком и предпочла уже не вставать.

Остальные испугано попятились, что-то говоря и кивая, после чего подхватили двух обессиленных жертв и утащили.

— Я потом приду и пересчитаю, сколько их осталось, — предупредил я. — А то вообще ебанулись.

Нет, я не против издевательств. Но не над всеми подряд — только над теми, кто это заслужил. А эти… да, знаю, работали на подонков, но раз они сдались, это не значит, что теперь можно творить всё что угодно.

После нас зал выглядел ещё грязнее, чем был. Ко всему прочему добавилась ещё и кровь с трупами, которые надо было теперь убрать.

— Ухтунг, пусть твои парни приведут ещё целых служанок, что в силах держаться на ногах, сюда и контролируют уборку.