— Что ты от меня ещё скрываешь!? Может быть луком тоже от тебя несёт!?

Она ничего не ответила и стала просто пунцовой. Её взгляд буквально буравил пол перед собой, а губы стали тонкой линией.

— Ебануться… Пиздец… ну ты и предательница, — выдохнул я. — Ёбаны в рот, я спрашивал у всех, кто жрёт чеснок с луком, и ты сказала, что это не ты. Клирия, я доверял тебе, а ты оказалась настоящей пиздоболкой!

И тут Клирию прорвало. Кажется я ебанул по больной теме, так как она подняла на меня взгляд и… её глаза становились мокрыми. Она заморгала, задрала голову, чтоб как-то это скрыть, начала шмыгать носом. Но тут и слепому ясно, что она сейчас расплачется.

Я довёл Клирию до слёз. Ну вот что я за уёбок — я не то что автобус, Клирию аж до слёз смог довести.

А перед глазами всплыла ещё одна способность. Вернее, просто улучшенная.

'Улучшенный взгляд убийцы — вы заставляете плакать теперь не только маленьких девочек, но и взрослых женщин! Ваша суровость настолько сильна, что теперь вы раз в сутки сможете доводить до слёз одну девушку! Ну теперь-то точно вам есть чем гордиться!

Способность позволяет взглядом заставить расплакаться девушку. Перезарядка — сутки.'

Ага, но мне теперь на это и способности не надо.

А Клирия, опустив голову и посмотрев на меня своим тёмно-красными глазами, начала плакать. Из одного глаза слезинка, из другого, вот она нос сморщила, губы сжала и… отвернулась, чтоб скрыть лицо. Только шмыганье и слышно. Хуя её задело моё замечание по поводу вони из рта, по больному попал.

— Это было жестоко, — сказала за спиной Мамонта. — Сказать девушке, даже такой как Клирия, что от неё воняет чесноком и луком. Вы действительно умеете делать людям больно и находить их слабые места. Вы настоящий антигерой.

Всё это было произнесено очень серьёзным тоном. То есть то, что я довёл её до слёз, делает меня антигероем. А то, что её дыхание меня чуть до слёз не довело, это нормально?

А Клирия уже села и до нас доносились отдельные всхлипы.

И тут вообще случилось что-то очень странное. К ней подошла Рубека, присела рядом, приобняла одной рукой и начала гладить по голове другой. Уже через пару секунд рядом с ней села другая девушка, а потом ещё одна и ещё. Очень скоро там была просто большая куча девушек, которые сели кружком около Клирии и утешали её. Я не знаю, как там эта чесночная душа, но я слышал более частые всхлипы, чем в начале.

Бабы… Вы же её боялись. Что это теперь за женская солидарность у вас проснулась?!

Вообще блин… Только Мамонта стояла рядом со мной, да и то, наверное, потому что не хватило ей там места.

— Вам не стоило…

— Ой, всё, умолкни. Она бы душу из меня высосала.

— Вряд ли. Вы на неё наступили и сломали ей позвоночник. Помимо всего прочего, повредили ей внутренние органы. А потом наговорили много глупостей. Естественно она была рассержена. Никакой девушке не понравится, что её называют плоской. К тому же она не плоская.

— Даже не начинай, — ответил я и лёг там, где стоял, после чего укрылся.

Будут мне тут мораль читать. Я ещё и виноват. Она тут чеснок жрёт, людей своих смертоносным дыханием травит, а меня обвиняют. Зачем нажираться-то так? А я? А как же я? Я же умереть могу от такого запаха! Грустно всё это и несправедливо. Застукал её за тёмным делом, так ещё и виноват теперь. А то, что она меня чуть не убила своим зловонием, это не страшно?

Очень скоро девушки стали расходиться по своим местам. Не знаю, злятся ли они на меня или нет, да мне и плевать…

НЕТ, НЕ ПЛЕВАТЬ! Неприятно знать, что за твоей спиной тебя все ненавидят, поэтому мне очень важно знать, что они думают! Мне будет очень обидно, если меня возненавидят!

С такими мыслями я медленно засыпал, пока передо мной не легла Мамонта. Приехала блин.

— Тебе чего?

— Ничего. Я здесь сплю, — хрипло ответила она. — Чтоб ты больше никого не раздавил.

— Очень остроумно, — хмыкнул я и перевернулся на другой бок…

И тут же попытался перевернуться обратно! Но Мамонта, вшивая предательница, придавила меня, не давая сдвинуться!

А передо мной, широко раскрыв глаза, в которых играло жуткое пламя ада, лежала Клирия.

— Говорите, от меня чесноком и луком пахнет, мой господин? — она придвинулась ко мне поближе так, что я буквально оказался зажат между этими бабами.

— Ну… теперь нет, пахнет мятой, — ответил я тихо.

— Я очень рада, мой господин, что смогла вам угодить. Но от ваших слов мне было очень грустно.

Вот знаешь, по твоему хлебалу и не видно. Своими зенками жуткими смотришь на меня.

— Ты это… могла бы ото…