– Зачем тряпка? Ты сама как тряпка, мокрая, хоть отжимай. Сымай платье и вытирай им пол!

Рыжуля таращила глаза, понимая, что сейчас произойдет что-то насильственное и неуправляемое, подобно поездке на мотоцикле. Она инстинктивно обняла себя руками и уперла подбородок в грудь. Интернатки начали срывать с нее одежду. Потрепанное, штопаное-перештопаное платье поддалось мгновенно и сходило с ее тощего тела пластами, как верхние листья с початка кукурузы.

– Смотри, сколько тряпок для хозуголка надрали! – глумились девицы.

Оставшись в одних трусишках, нахохлившись острыми лопатками, как неоперившимися крыльями, подобно птенцу, выпавшему из гнезда, Злата держала оборону и закрывала локтями пупырышки розовой груди.

– Мой давай! Бери свои грязные ошметки и мой! – заорала Фаня и наотмашь ударила заложницу по уху.

Златка упорно мотала головой. По какому-то непонятному сигналу орава девиц обрушилась на нее с кулаками и начала месить хрупкую спину, руки и голову. Она не защищалась, не кричала. Просто упала на колени, закусив до крови губу. В головке вертелось нашептывание бабки Нюры.

– Боль уйдет, враг умрет, враг уйдет, боль умрет.

Фаня швырнула ее оземь, впихнула в руки остатки платья.

– Вытирай, падла! – хрипела она в лицо.

– Вы-ти-рай! Вы-ти-рай! – скандировали интернатки.

Златка встала на четвереньки и под всеобщий гогот начала развозить рваным платьем грязные зигзаги по хлюпающему полу. Птенцовые ее лопатки ходили ходуном над красной вспухшей спиной. Выпирающий позвоночник раненой змеей пытался уползти в мокрые трусы.

Подоспевшая Нина Ланская в ужасе раскидала орущих дев и кинулась соскребать униженную Златку с пола. Она обернула ее первой сдернутой с чужой постели простыней и поволокла в комнату воспитателей.

– Я забрала эту девочку из одного ада, чтобы поместить ее в другой? – кричала в слезах Ланская, прижимая к себе дрожащую Златку.

– Нина Андревна, успокойтесь, – толстая воспиталка невозмутимо доедала бутерброд. – Это обычная драка подростков. Она тоже со временем отрастит себе и зубы и когти. Вот увидите. А платье мы ей новое выдадим.

В новом, на вырост платье Златка была похожа на еще не сожженную ведьму. Оно болталось возле щиколоток, в районе талии туда бы поместилась воспиталка с бутербродом. Златке выдали черный школьный фартук, и она носила его, не снимая – и в школе с формой, и в интернате, – подпоясав злосчастный балахон. Ланская приходила через день, лишь это останавливало Фаню учинить над рыжулей расправу. В классе Златку посадили за первую парту – из-за своей прозрачности она никому не мешала.

Чтобы как-то преодолеть в душе стыд и отчаяние, Корзинкина начала внимательно слушать учителей. Формулы, правила, теоремы отвлекали ее от черных мыслей. Особенно понравилось Златке естествознание. Предмет вел белокурый светлоглазый Евгений Алексеевич по кличке Жгутик – узкий, зыбкий, недавний выпускник местного пединститута. Он был не похож на всех остальных мужчин прежде всего тем, что не вызывал чувства опасности. В старших классах Жгутик преподавал еще и химию. Златку завораживали опыты. Намытые пробирки, в которые Евгений Алексеевич что-то погружал пинцетом, затем по капелькам что-то приливал, потом взбалтывал и – о чудо! – синий дым, или маленький взрыв, или мощное бурление. Еще она любила всяческие срезы – горных пород, человеческого черепа, древесной коры. В общем, все, что разворачивало глянцевый фантик и обнажало суть. К концу года Жгутик стал чаще вызывать ее к доске, и под его руководством Златка демонстрировала классу опыты. Учителя восхищало, какими точными, недетскими движениями она взбалтывает колбу, как внимательно отмеряет реагент в пробирке с делениями, как дотошно, следуя инструкции, перемешивает ингредиенты в чашке Петри. С ней можно было не сомневаться: итог опыта получится именно таким, каким он описан в учебнике. Смена цвета, реакция разложения, хлопок, выделение газа – все происходило как по рецепту. Однажды Златка заглянула в маленькую лабораторию, где Жгутик готовился к уроку химии для девятиклассников. Охлаждал пробирку, в которой прямо на глазах образовывались золотистые хлопья.

– Как это получилось? – невольно вскрикнула она, но тут же закрыла себе рот руками и попыталась спрятаться за дверью.

– Не бойся, иди сюда! – Жгутик был дружелюбен.

Златка на цыпочках подошла и взяла в руки колбу, где парили нереальной красоты искристые песчинки.

– Это «золотой дождь» – смесь ацетата свинца и йодида калия, – Евгений Алексеевич улыбался.

– Как красиво! И я смогу это повторить?

– Сможешь, только спустя пару-тройку лет, – Жгутик был серьезен, – а хочешь посещать мой кружок «Увлекательная химия»? Я беру туда ребят начиная с седьмого класса, но ты можешь приходить и слушать.

Златка просияла. Жгутик посмотрел на нее сквозь колбу с золотым песком: лицо девочки вытянулось, рыжий кошачий глаз и лепехи веснушек преломились сквозь стекло и влились в единый ансамбль с мерцающими кристаллами.

– А если добавить туда глицерин, они будут парить еще красивее, – сказала рыжуля.

– Браво, умница! – засмеялся Жгутик. – Жду тебя на занятиях.

Златка возвращалась в интернат вприпрыжку. Она светилась, переливалась и парила не хуже кристаллов Жгутика. В столовой за общим столом с интернатками и воспиталками сидела Нина Ланская. Комсомолка не улыбалась и судорожно мяла салфетку. У Златки засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. Не успев еще вдоволь насладиться послевкусием от разговора с химиком, она развернулась и побежала прочь из столовой.

– Злата! Корзинкина! Иди сюда! – Ланская бросилась за ней вслед.

Златка подняла на Нину глаза. Та взяла ее лицо в свои ладони и с трудом выдавила:

– Твои мама и бабушка погибли. Кто-то поджег дом, сгорели заживо. Не сумели выбраться…

У Златки не дрогнула ни одна мышца. Она жестом показала Нине – оставь меня – и молча пошла к себе в комнату. На кровати возле окна, как всегда, царила Фаня. Положив ноги на общий стол, она грызла семечки и плевала на пол.

– Ща закончу, вымоешь, – сказала Фаня.