Я пошел за Джейн вверх по скрипучим ступеням. Мы вошли в узкую комнату сразу за лестницей. Как выяснилось, это была спальня Эбигейл Уинтертон. Здесь тоже царил полный беспорядок, но все–таки не такой хаос, как внизу, на кухне. Здесь скорее всего имел место обыск, и неряшливость убиенной была ни при чем.

— Похоже, полиция уже все обшарила, — сказал я Джейн.

— Да, похоже на то, — ответила она. — На самом деле создается такое впечатление, что они и не думали прибирать за собой.

— А кто будет жаловаться–то? — спросил я. — У мисс Уинтертон есть какие–нибудь родственники, которые могут приехать и потребовать наследство?

— Нет, — сказала Джейн. — Ты опять прав, никто жаловаться не станет.

Джейн посветила по сторонам, старательно избегая окна и большого зеркала над прикроватным столиком Эбигейл. Мебель здесь сильно отличалась от той, что я увидел внизу, на кухне. Мисс Уинтертон, судя по всему, потратила все деньги, которые у нее были, на свой будуар. Кругом были рюшечки и кружева всех нежных цветов и оттенков. Комната выглядела даже неплохо, если закрыть глаза на царящий в ней беспорядок. На кровати валялось кружевное белье, но мне почему–то не хотелось представлять себе Эбигейл Уинтертон в нем.

Я почувствовал прилив неподдельной жалости к умершей. Она была неприятной особой во всех отношениях, кто же станет это отрицать. Но эта комната открывала уязвимую часть ее натуры, и эта ее часть мне нравилась. Вспомнив ее неопрятный вид и растрепанные волосы, я подумал, что, быть может, все, что ей было нужно, — это чтобы ее взяли в заботливые руки, как это часто случалось в моих романах.

Кстати, я заметил книжную полку по другую сторону кровати. Джейн услужливо посветила мне, и я увидел несколько своих книг. Я подошел к полкам и вытащил томик Дафны Дипвуд. Судя по потрепанному виду, это был один из любимых романов Эбигейл Уинтертон. Или она купила его у букиниста, а до нее у книги было человек четырнадцать хозяев, потому что томик готов был развалиться на части.

Джейн тоже подошла и стала разглядывать полки, водя фонариком. Здесь были все мои книги, даже мои детективы. Покойная определенно была моей поклонницей, а я и не знал. Я посмотрел на компанию, в которой стояли мои творения, и отметил, что у мисс Уинтертон был неплохой вкус.

— Если бы она знала, что это ты написал все эти книги, — сказала Джейн, — она просто с ума бы сошла. Ты представить себе не можешь, как она носилась по деревне каждый раз, как выходила новая книжка Дафны Дипвуд. Она даже меня заставила прочитать несколько.

— И?.. — Я не мог не спросить. Любой писатель, у которого бьется сердце — ну или не бьется, — спросил бы на моем месте то же самое.

Джейн рассмеялась:

— Вообще–то совсем неплохо. Особенно мне понравилась вещь под названием «Сверкающий шелк».

— Спасибо, Джейн, — сказал я, пораженный ее выбором. — Из ваших уст это дорогого стоит.

Джейн снова рассмеялась.

— Если хочешь, я подкину тебе пару тем для будущих романов.

Я тут же потерял интерес к нашему текущему расследованию и принялся расспрашивать ее о подробностях. Но она урезонила меня:

— Это неподходящее место и время, Саймон. Ты не против?

Теперь уже я рассмеялся:

— Вы, конечно же, правы, Джейн. Но не надейтесь, что я забуду об этом разговоре.

— Что ты, что ты, Саймон. Обещаю, что попозже я расскажу тебе все самые скандальные истории, которые знаю. — Она присела на кровать. — Но сейчас нам надо сосредоточиться на тайнах покойной Эбигейл Уинтертон.

— А вы полагаете, она хранила какие–то записи своих планов шантажа? — Я сел рядом с ней, все еще сжимая в руках растрепанный томик. — Ведь мы даже не знаем, действительно ли она собиралась шантажировать кого–либо. Нам известно только, что она любила совать нос в чужие дела.

— Для начала хватит и этой информации, — упрямо сказала Джейн. — За те четыреста лет, что я топтала эту землю, я повидала немало шантажистов, так что уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Они все похожи, как близнецы–братья, — противные создания, которые в итоге получают то, чего и заслуживают. По крайней мере, судя по моему опыту, так оно и было. И сомневаюсь, что Эбигейл Уинтертон чем–либо отличалась от них. Она была хитрой стервой и вела дневник хотя бы для того, чтобы не забыть то, что выведала.

— Что ж, я положусь на ваш опыт, — сказал я, неопределенно размахивая книжкой в воздухе.

Книга вдруг выпала у меня из рук, отлетев в сторону стены, и из нее выскользнули какие–то листки. Мы с Джейн едва не столкнулись головами, ринувшись поднимать их.

Джейн добралась до них первой. Она держала в руках листок, сложенный в несколько раз. Она осторожно развернула его, стараясь даже не дышать, потому что бумага пожелтела и прохудилась на сгибах.

Джейн разложила страницу на коленях и посветила на нее фонариком. Это была газетная статья по меньшей мере тридцатилетней давности. Заголовок гласил: «Студент погиб, катаясь на лыжах». Я быстро просмотрел глазами статью и удивленно воскликнул: