Задачу я себе облегчила, уменьшив количество подконтрольных пальцев до трёх. Хотя даже так ими довольно сложно управляться.

— Ну вот нужно было этому произойти, когда я по дурости своей превратила руки в куски нерабочего мяса. — жаловалась я уставшим голосом. — Ладно, сделанного уже не вернуть, так что это не так важно.

Горюю ли я с их смертей? Нет, да и с чего бы? Мне может их и жалко, однако убивать их при каждом удобном случае — крайне выматывающее занятие.

Я всего лишь хотела, чтобы кто-нибудь выслушал меня…

Возможно, в этом месте, несмотря даже на мою одинокую натуру, я совсем соскучилась по контакту с людьми…

***

Прошло ещё несколько часов. К этому моменту девушка, наконец, открыла свои голубые глаза. Одета она была в простое чистое синее платье без каких-либо изысков взамен прошлому, которое невозможно было очистить от крови. Неровные швы и ужасный покрой выдавали неумение того, кто его сделал, однако даже так в каждой стёжке читались искренние старания и забота.

Девушка с запавшей на глаза чёлкой лежала, не находя в себе ни сил, ни желания что-либо делать. Её глаза оставались такими же пустыми и отрешёнными. Казалось, ничего в этом мире не сможет вернуть им былой блеск, казалось до тех пор, пока воздух не заполонил аромат жареного мяса. Этот запах невольно заставил её повернуться в сторону источника.

За небольшим столиком сидела девочка с белоснежными волосами. Она была одета в простенькое платье зелёного цвета, а кожа её имела нездоровый бледно-серый оттенок. Кошачьи ушки и слегка болтающийся хвост выдавали в ней зверолюдку, однако глаза, ярко сияющие алым, на корню пресекали данную возможность. Перед ней сидел самый настоящий демон, чей взгляд, словно был направлен куда-то вдаль.

Девочка со звериными ушами внезапно повернулась, встретившись с пустыми голубыми глазами девушки.

— Доброе утро… наверное? — проговорила она с лёгкой задумчивостью. — Здесь сложно определять время. Возможно, сейчас и не утро вовсе. В любом случае, это ведь не так уж и важно, верно?

Её голос был тихим, спокойным и умиротворённым. Каждое её движение, взгляд и тон оставались спокойными и отчасти доброжелательными, словно стараясь сгладить тяжесть момента.

— И ты… не делай так больше. Знала бы ты сколько нервов я потратила на то, чтобы убрать весь устроенный тобой беспорядок. — произнесла она с лёгким укором в голосе. — Впрочем… садись и кушай давай.

Как бы подзывая её, девочка немного неловко пододвинула в её сторону деревянную тарелку с мясом.

Девушка не реагировала на её слова, лишь безучастно глядела на неё, стараясь не обращать внимания. Она всеми силами старалась абстрагироваться от этого жестокого мира, однако будто наплевав на все старания, её желудок предательски заурчал. При этом от одного лишь взгляда на простое блюдо: обжаренное заячье мясо с травами, во рту обильно скапливались слюни, вынуждая её громко сглатывать.

Да… аромат от обычного жаренного мяса не был хоть сколько-нибудь изысканным, однако организм, который уже давным-давно не видывал нормальной пищи, не мог не проголодаться.

Девушка испытывала сильное желание встать и вцепиться в мясо, подобно зверю, однако она не двигалась. И было это связано не с крайне сильной усталостью и атрофией мышц, точнее, не только с этим. Она боялась этого маленького ребёнка. Её красные глаза и поведение, несвойственное детям, напоминали ей, что она находится в одной комнате с грозным и кровожадным чудовищем, который к тому же не желает ей смерти и даже не позволяет наконец уйти на покой.

«Что ей нужно от меня? Почему мне просто не дадут умереть? Неужели всё в этом мире хочет заставить меня страдать?» — думала она, смотря на девочку с алыми глазами.

— Чего уставилась? Ешь уже. — слегка раздражённым тоном произнесла девочка.

Ничего не ответив, девушка сохранила пустое выражение лица.

— Что ж, если ты не будешь есть, то я заставлю. — сказала она, прихватив с собой кусок мяса. Затем, угрожающе подойдя к ней, девочка силой протолкнула мясо в рот девушки. Произошло это настолько быстро, что она даже отреагировать толком не смогла.

Тогда она ощутила, как ароматный мясной сок разлился по её рту, щекоча вкусовые рецепторы. Текстура, вкус и аромат столь разительно отличались от того, чем её силой кормили на протяжении долгого времени, что она не могла сдержать плачь. Слёзы одна за другой скатывались по её щекам и, сама того не заметив, она начала жевать, всё больше наслаждаясь вкусом.

Жуки, черви и куски мяса неизвестного происхождения, смешанные до состояния пюре вперемешку с кровью и желтовато белой жидкостью гоблинов, — это то, чем её насильно кормили в плену. Множество раз её тошнило и выворачивало наизнанку от тошнотворного вкуса и омерзительной консистенции, однако ей не позволялась извергнуть отвратительную смесь наружу и заставляли глотать обратно.