Шрифт:
Если мне когда-нибудь удастся сбежать из этого треклятого места, сбежать от постоянного контроля этого говнюка, то я сделаю всё, ВСЁ, чтобы убить её! Сделаю всё, чтобы она страдала, как никто другой! Я заставлю её мучатся! Пусть она кричит! Пусть умоляет о пощаде! Даже если будет молить о собственной кончине, я лишь продолжу вводить её разум в пучину страданий и отчаяния!
Она поплатится за всё!
Поплатится за это!
Я В СТОКРАТ ОТПЛАЧУ ЕЙ ЗА ВСЁ, ЧЕРЕЗ ЧТО Я ПРОШЛА!!!
— Хехехехехехехехе… — в истеричной и немного несвойственной для меня манере я засмеялась. — Хахахахахаха… ХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА…
Я смеялась, словно сумасшедшая, думая о всевозможных способах мести. Мой смех был вульгарным, истеричным, слегка надорванным и ощущался он слегка чуждым, однако мне было на это плевать. И я смеялась, смеялась, выражая таким образом боль, вызванную смирением от окончательной потери близкого, и веселье, вызванное мыслями о грядущих страданиях моего похитителя.
И когда я сильно устала и отдышалась после истеричного смеха, я тихо прошептала:
— Это клятва…
Предав тела девушек огню, я вышла из старого здания с глазами, горящими решимостью.
Прошлую клятву я не смогла выполнить и в конце концов умерла, но в этот раз я сделаю всё. Плевать на тело, плевать на боль, плевать на психологическую усталость… Я сделаю ВСЁ, ради мести.
Я не знаю сколько понадобится на это времени, не знаю, смогу ли вообще выбраться из этой треклятой дыры и смогу ли избежать её контроля, однако ненависть моя не утихнет никогда…
…
…
…
***
…
С тех пор минуло около пяти лет…
И для моего рассудка эти долгие годы не прошли даром…
…
— Фуууух, — выдохнула я, ощущая сильное истощение и боль. — Как же я устала… ах, привет, Уилсон… Ик… прости, что так долго не было, но ты не переживай. Эти раны быстро заживут.
Однако Уилсон ничего мне не сказал, лишь смотрел на меня крайне уничижительным взглядом. В его голубых глазах ясно читалась тревога, жалость и… зависть?
— Ой, да не смотри на меня так! Я выпила… совсем чуть-чуть… всего две бутылки.
Так ничего мне и не ответив, он продолжал внимательно наблюдать за мной, извергая из себя волны недовольства.
— Ах, только не говори мне, что ты тоже хотел того чудесного снадобья? — Сказала я, ввалившись внутрь временного укрытия. — Хех, сразу бы так и сказал, но не думаю, что тебе придётся по вкусу. Они ведь изготавливаются из тех отвратительных плодов.
— Да хватит… ИК… молчать! Ты ведь прекрасно знаешь, что те плоды выглядят, как головы живых существ!.. Ик… Да, они ими и являются, просто были ассимилированы со временем!
После моих слов взгляд Уилсона показался мне более мутным и недоверчивым.
— Они вкусные… Ик… и весьма интересно влияют на организм, так что хватит смотреть на меня так…
Уилсон молчал, однако лицо его стало нечётким, мутным. Оно искажалось, размывалось волнами, словно отражение на поверхности воды.
— Ладно, я поделюсь и с тобой в следующий раз, но учти, мне и самой нужно… Кстати, а твоё лицо всегда выглядело так?
— Ты подстригся что ли? Или… — осознав, что мир передо мной вновь начал прояснятся, я недовольно выругалась.
Видимо, мой организм начал привыкать к этой дряни…
Уилсон тем временем продолжал сохранять молчание и настойчиво «смотрел» на меня, как на странную зверушку.
— Да хватит уже молчать! — внезапно вскрикнула я, ощутив, как боль стремительно возвращалась ко мне. — Ну скажи уже хоть что-нибудь! Хоть что-то… пожалуйста…
Образ Уилсона, что и так был крайне мутным, полностью смылся очередной волной, оставив за собой всего лишь небольшой голубой камень маны, на поверхности которого было нарисовано лицо.
— ААаа-а-а… — взревела я и тут же схватила стеклянную бутылку, припрятанную в мешке.
Я глотала эту интересную на вкус густую красную жижу снова и снова, снова и снова, снова и снова, и снова. И так до тех пор, пока бутылка не была полностью мной опустошена. Это был экстракт из плодов того мерзкого древа с добавлением сторонних элементов. Он обладает сильными галлюциногенными и обезболивающими свойствами.
Прокашлявшись, я принялась ждать…
Прошла минута…
Две…
Эффекта не было…