Шрифт:
Влюбиться в нее теперь было бы очень трудно.
Но Добряков, увидев ее на общезаводском комсомольском собрании, обрадовался невыразимо. Он даже покраснел от радости.
Она стояла у окна, окруженная десятком парней и девушек. Они разговаривали с ней, как разговаривал бы и Добряков, если б все пошло по-иному.
Теперь он боялся подходить к ней. Он хотел пройти мимо. Но пройти и не сказать "здравствуй" неловко. Он сказал.
Она оглянулась, посмотрела на него и проговорила весело:
– А-а... Здорово!..
Как будто ничего не произошло.
Добряков осмелел. Он подождал конца собрания и подошел к Варе.
– Мне с тобой надо поговорить.
– О чем?
– На минутку, - сказал Добряков, стесняясь.
Они вышли на лестницу, на широкие ступени, где летом стоят ящики с цветами и зеленой травой. Сейчас здесь стояли пустые ящики.
Добряков мял в руках свою клетчатую кепку.
– Варя, я хотел тебя спросить только одно слово... Варя, неужели ты всегда будешь так жить?
– Как?
– Ну, без меня...
Варя засмеялась.
– Да, - подтвердила она, - буду жить одна. Как жила.
– Но ведь ребенок-то - он общий...
– Нет, - нахмурилась Варя, - это будет мой ребенок. Можешь родить себе другого.
Добряков стоял перед ней, унылый, исхудавший, в черной косоворотке и черном пиджаке.
Варя смотрела на него сердито. Она сердилась сейчас на себя за то, что сошлась с этим парнем. Уж очень он унылый. Хуже бабы.
И ей казалось, что в ту первую и последнюю ночь их супружеской жизни, когда он говорил ей грубости, она любила его больше, чем сейчас.
Сейчас она его совсем не любит.
Добряков потрогал ее за руку.
– Варя, ты понимаешь...
– Ничего я не хочу понимать, Добряков, - отдернула руку Варя.
– Уйдем отсюда. Могут подумать, что я с тобой какие-нибудь шашни завела...
– Пусть думают, - сказал Добряков.
Варя еще сильнее нахмурилась.
– Ну, знаешь, может, кому-нибудь интересно, чтобы так подумали, а мне противно...
Внизу, в полутемном коридоре, Добряков заговорил более твердым голосом, рассудительно и даже строго:
– У ребенка должен быть отец. Ты это понимаешь? Ребенок подрастет и спросит. А кроме того, в загсе ему будут отчество давать. Какое же ему будет отчество? Ну вот, ответь мне: какое ему будет отчество?
– Смотря кто будет, - сказала Варя.
– Если девочка, значит, Варваровна. Если мальчик, значит, Варварович...
– Чудачка ты!
– усмехнулся Добряков уже снисходительно.
– Никто же не разрешит, чтобы такие отчества давали. Я это знаю точно, что никто не разрешит...
– Ну, посмотрим, - сказала Варя.
– Посмотрим...
8
Докторша посоветовала воздерживаться от резких движений. Оставалось меньше четырех месяцев до родов.
На заводе все уже знали, что Варя Лугина беременна. А кто муж? Этого никто не знал.
Это никого бы и не интересовало, если б Варя Лугина была просто работницей, которая часть своего времени отдает заводу, а в остальное время живет где-то там, кто ее знает где. Лугина же проводила на заводе большую часть своего времени. И вся ее жизнь была у всех на глазах.
Она пришла на завод, когда завода еще, в сущности, не было. Был пустырь. И на пустыре этом вырастали первые корпуса.
В корпусах еще не было стекол, не было даже оконных рам, когда Варя Лугина пришла сюда. Она пришла прямо из школы.
В институте, куда она хотела поступить, ей сказал знакомый преподаватель:
– Вы простите меня за непрошеный совет, но я должен вас предупредить, что учеба ваша здесь не будет так эффективна, как вы, может быть, хотите. Вы не знаете производства и не знаете жизни. Вы еще слишком молоды. Инженеры со школьной скамьи никогда не бывают хорошими инженерами. По-моему, вам надо сначала познакомиться с заводом. У вас еще все впереди...
Варя поверила этому преподавателю.
Зимой она работала ученицей у монтажников, расставлявших оборудование в заводских корпусах. На субботниках с увлечением возила в тачке теплую, дымящуюся землю и таскала кирпичи.
Она счастлива была, что в строительстве огромного завода, в блещущих на солнце бетонированных его корпусах, есть и ее небольшая доля участия...
На достроенном заводе, где стоит теперь у главного входа швейцар в галунах и летом растут цветы, она работала вначале шлифовщицей. Потом ее перебросили на приемку деталей. Ей наскоро рассказали технический процесс, показали итальянскую карту контроля и, напомнив, что она окончила девятилетку, сказали: